а. С. 74–75).
Обилие в рассказе Снорри Стурлусона деталей, не имеющих параллелей в других источниках, введение в повествование прямой речи убеждают в том, что традиционное сообщение о браке Ярослава и Ингигерд, зафиксированное в ряде памятников, в «Круге Земном» подверглось литературной обработке и не вся информация, заключенная здесь, может оказаться достоверной (см.: Глазырина 1994). Напротив, немногословность сообщения «Саги об Ингваре» о том же событии может свидетельствовать о его традиционности. Выявить конкретный источник, из которого данное сообщение было почерпнуто, не представляется возможным. Краткость упоминания о браке Ингигерд и Ярицлейва в саге свидетельствует, что для автора этот мотив, по-видимому, не представлял особого значения, поскольку он существенно не влиял на развитие основного сюжета об Ингваре и его сыне Свейне. Можно полагать, что мотив был включен в текст произведения механически, поскольку он присутствовал в источнике, лежащем в основе Пролога (этим источником, на мой взгляд, была шведская версия «Пряди об Эймунде». См.: Введение. С. 67–73). Передавая его одной фразой, автор отдавал дань традиционной информации об этом событии.
Следует также отметить, что сообщение о браке Ярицлейва и Ингигерд перекликается в Прологе «Саги об Ингваре» с информацией о другом браке, заключенном на востоке в Гардарики, – браке между русским князем и дочерью шведского конунга Эйрика Победоносного, и фразы, в которых описываются эти браки, совпадают почти дословно.
YS. Bls. 1:12–15
«Litlu sidar bad hennar einn fylkiskongr austan ur Gardariki, ok syndizt kongi at gipta honum meyna, ok for hun med honum austur j Gardariki» («Немного позже посватался к ней конунг фюлька с востока из Гардарики, и конунг согласился отдать за него девушку, и уехала она с ним на восток в Гардарики»).
YS. Bls. 4:15–18
«Nockurum vetrum sidar bad sa kongr Jngigerdar, er Jarizleifur hiet ok ried fyrir Gardariki. Hun uar honum gefin, ok hun for austur med honum» («Несколько зим спустя посватался к Ингигерд тот конунг, который звался Ярицлейв и правил Гардарики. Она была ему отдана, и уехала она с ним на восток»).
В этих предложениях сходным образом передан неопределенный временной промежуток (litlu sidar – «немного позже»; nockurum vetrum sidar – «несколько зим спустя»), один и тот же глагол biðja использован для обозначения сватовства, одними и теми же словами описан отъезд (for hun med honum austur j Gardariki – «и уехала она с ним на восток в Гардарики»). Стереотипность описаний не вызывает сомнений. Форма подачи материала в обоих случаях идентична и свидетельствует о том, что информация, переданная в них, вероятнее всего, заимствована из другого источника и изложена в сокращенном виде одним автором.
24…отправляется (Эймунд. – Г. Г.) туда, на восток… – Сообщение о приезде Эймунда в Гардарики помечено Н. Брокманом 1018 годом (Brocman 1762. Bls. 5).
М. Ларссон, основываясь на сообщении ПВЛ под 6526 (1018) г. о том, что в состав войска Ярослава Мудрого входили варяги («И приведоша варягы…» – ПВЛ. С. 63), предполагает, что Эймунд мог принимать участие в борьбе Ярослава против Святополка в 1016, 1018–1019 гг. (Larsson 1990а. P. 29–30).
25…в то время большое немирье […] был Бурицлейв пленен и ослеплен и привезен к конунгу.
…в то время большое немирье было в Гардарики из-за того, что Бурицлейв, брат конунга Ярицлейва, напал на государство. – Фраза отсылает к событиям на Руси, происходившим после смерти в 1015 г. князя Владимира Святославича, когда началась междоусобная борьба между его сыновьями за престол, и в частности к тому ее этапу, который последовал после убийства Святополком Владимировичем его младших братьев – Бориса, Глеба и Святослава (ПВЛ. С. 58–61). Противостояние двух братьев – Святополка и Ярослава Владимировичей – продолжалось, согласно летописи, около пяти лет (1015–1019 гг.: ПВЛ. С. 62–64) и закончилось полным поражением первого в битве на р. Альте (Льте). Обзор историографии см.: Назаренко 2001. С. 451–453.
«Сага об Ингваре» содержит краткое упоминание о конфликте Ярицлейва, русского конунга, со своим братом, который в этом произведении назван Бурицлейвом.
Бурицлейв (Burizleifr; в других источниках также: Burisláfr, Búrizláfr). – Имя Бурицлейв применительно к русским персонажам неоднократно встречается в древнескандинавских письменных памятниках. Первое упоминание зафиксировано в «Книге о занятии земли» («Landnámabók»). «Книга» существует в пяти редакциях, из которых три – средневековые (еще две были созданы в XVII в.), сохранившиеся в составе следующих рукописей: 1) «Sturlubók», созданная Стурлой Тордарсоном (1214–1284) между 1275 и 1280 гг., представлена копией XVII в. (AM 107 fol.) с утраченного оригинала; 2) «Hauksbók», написанная Хауком Эрлендссоном (ум. в 1334 г.) в 1306–1308 гг., сохранилась в одноименном кодексе (AM 371 4to), из которого до нас дошло лишь четырнадцать листов. Бумажная копия с этого кодекса (AM 105 fol.), датирующаяся XVII в., в лучшей сохранности, но и в ней утрачены два листа; 3) «Melabók» была написана в начале XIV в., но от древнейшей рукописи рубежа XIV и XV вв. до нас дошло только два листа; сохранилась в позднейшей редакции. Предполагается, что древнейшая редакция произведения восходит к концу XII в. и основывается на устной информации, собранной среди разных людей из различных частей Исландии, хорошо знакомых с местной историей. В ее составлении приняли участие Ари Торгильссон (1068–1148) и его старший современник Кольскегг Асбьярнарсон (Кольскегг Мудрый, годы жизни неизвестны): в эпилоге к «Hauksbók» упомянуто, что именно они были первыми, кто стал писать о заселении страны (Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 222–223; Jakob Benediktsson 1993).
В «Книге о занятии земли» имя (в огласовке «Бурислав») упоминается в связи с рассказом о шведских правителях: «Гормом звали могущественного херсира в Свитьоде. Он был женат на Торе, дочери конунга Эйрика из Упсалы. Торгильсом звали их сына. Он был женат на Элине, дочери конунга Буриcлава с востока из Гардов и Ингигерд, сестры Дагстюгга, конунга великанов» («Gormr hét hersir ágætr í Svíþjóð; hann átti Þóru, dóttur Eiríks konungs at Uppsölum. Þorgils hét sonr þeira; hann átti Elínu, dóttur Burisláfs konungs ór Görðum austan ok Ingigerðar, systur Dagstyggrs risakonungs». – Landnámabók. B. I–II. Bls. 236). Если Эйрика, конунга из Упсалы, возможно отождествить с Эйриком Победоносным, правление которого приходится на вторую половину – конец X в., то в этом случае названный в источнике конунг Бурислав из Гардов (из Руси) является современником шведского конунга и его свояком. Ограниченный контекст упоминания о Буриславе в «Книге о занятии земли» не дает оснований для отождествления этого персонажа с кем-либо из русских князей, известных по летописям. Вследствие этого сложно определить, тот ли самый персонаж, который отмечен в родословной из «Книги о занятии земли», фигурирует и в двух других источниках, где упоминается это имя, – «Саге об Ингваре» и «Пряди об Эймунде».
Оба источника сходятся в том, что брата русского конунга Ярицлейва, выступившего против него в борьбе за единовластное правление в стране, звали Бурицлейвом/Бурицлавом. Реальный исторический контекст междоусобицы русских князей привел большинство исследователей к мнению, что под именем «Бурицлейв» в саге изображен туровский князь Святополк Владимирович, прозванный Окаянным (ок. 979 – 1019), великий князь киевский в 1015–1019 гг., поскольку именно между ним и Ярославом Мудрым конфликт был наиболее ожесточенным и продолжительным (Лященко 1926. С. 1072). Исследователи предположили, что имя Бурицлейв появилось не случайно. Важную роль в борьбе Святополка с Ярославом сыграл его тесть, польский князь Болеслав Храбрый (992–1025), известный в древнескандинавских источниках также под именем Бурицлейв. Описания похода Болеслава Храброго на Киев в 1018 г., данные польскими хронистами, и в частности Галлом Анонимом (текст см.: Щавелева 1990. С. 50–52 и коммент. 13–14, с. 60–62), свидетельствуют о скромной роли Святополка в этой истории, что могло послужить основанием для отождествления (или, скорее, контаминации) образов Болеслава Храброго и Святополка в устных рассказах (см.: Лященко 1926. С. 1072; Forssman 1967. S. 38; Cook 1986. P. 69; Джаксон 1994а. С. 163; Назаренко 2001. С. 454) и последующей подмены одного персонажа сказания другим. Устная традиция варягов Ярослава, в которой, как можно полагать, бытовал рассказ об участии соплеменников в возведении русского князя на престол, не сохранила имени Святополка.
Существует и иная точка зрения, основанная на сходстве обстоятельств убийства князя Бориса Владимировича по приказу Святополка, описанных в летописи под 1015 г. (ПВЛ. С. 58–60), с рассказом «Пряди об Эймунде», по свидетельству которой убийство было совершено при согласии на это Ярослава. Имя Бориса значительно естественнее, чем Святополка, могло отразиться в исландском тексте как Burizláf. Концепция Н. Н. Ильина (поддержанная и другими исследователями, см., например: Хорошев 1986. С. 28–29), который, опираясь на сообщение пряди, делает вывод о том, что Борис был убит не Святополком, а Ярославом (Ильин 1957. С. 156–159), уже получила критическую оценку в историографии (см.: Котляр 1989; Джаксон 1994а. С. 169–170; Назаренко 2001. С. 453–455 и далее). Присоединяясь к высказанным Н. Н. Ильину замечаниям, хочу указать, однако, что его методика аналогична той, что применяют и авторы, отдающие предпочтение летописной трактовке: они пользуются одними свидетельствами, приведенными в анализируемом источнике, замалчивая и не пытаясь объяснить другие. Ведь отождествление Бурицлава «Пряди об Эймунде» со Святополком ставит перед исследователями вопрос о том, как интерпретировать включенный в «Прядь об Эймунде» мотив о согласии Ярослава на убийство своего брата норманнами.