м, куда мог направляться отряд, ведь его маршрут, согласно логике, должен был вести в места, сулившие норманнам славу и богатство. Упоминанию о течении реки с востока вторит и приведенное далее в тексте сообщение о том, что Ингвар, отправляясь в поисках истока реки из государства конунга Ярицлейва/Ярослава Мудрого, направил свои суда «на восток» (snyr Ynguarr staufnum j austur. – YS. Bls. 12). Едва ли местопребывание Ярослава, будь то Киев или Новгород, могло бы дать возможность отряду отправиться в дальнее путешествие на восток. Следует признать, что понятие «восток» в саге не соответствует нашему современному восприятию и, таким образом, географическая точность не выдерживается. Видимо, в саге могла быть использована иная система ориентации, специфически скандинавская, в которой направление движения соответствовало не реальному географическому направлению, а соотносилось с традиционным делением ойкумены на регионы. В соответствии с принципами такой ориентации, называемой «дальней», движение «на восток» будет означать движение по территории, расположенной к востоку от Скандинавии, включая Восточную Европу, удаление от Скандинавии в пределах этого региона (подробно см.: Джаксон 1994б; Jackson, Podossinov 1997; Древняя Русь. С. 453–457; Джаксон 2001. С. 17–19). При таком подходе любая из рек, протекающих по Восточной Европе, будет считаться рекой, текущей с востока.
Для идентификации «большой реки» подобный подход дает немного. Он позволяет заключить, что, рассказывая о походе Ингвара, автор отвлекается от конкретной информации (в противном случае он, без сомнения, поделился бы с читателем, имевшим некоторые представления о тех маршрутах, которыми пользовались скандинавы при продвижении в глубь Восточной Европы) и переводит свой рассказ в иную плоскость, в которой, видимо, доминируют обобщенные представления и условные ситуации. Это позволяет нам, отказавшись от подхода, основанного на исследовании естественно-географических и реально-исторических условий в Восточной Европе в 40-х гг. XI в., попытаться понять заключенную в саге информацию, исходя из особенностей ментального членения мира скандинавами и распространенных в средневековье взглядов на символику стран света и функционализм различных географических объектов, в частности рек. См. также коммент. 58.
57Аустррики (Austrríki<austr – «восток» + ríki – «государство») – Восточное государство. Термин используется в памятниках древнеисландской письменности для обозначения стран, лежащих к востоку от Балтийского моря. В ряде текстов синонимичен названию Аустрвег (Austrvegr) – Восточный Путь. Подробно о древнескандинавских топонимах с корнем aust- см.: Джаксон 1976; Джаксон 1988; Джаксон 2001. С. 39–48.
58Тогда снарядился Ингвар в путь из Гардарики, чтобы пройти и узнать, насколько длинна эта река. – «Сага об Ингваре» является единственным в кругу памятников древнеисландской письменности сочинением, где цель поездки отряда норманнов по обширной территории Восточной Европы объясняется чисто познавательными целями – «узнать, насколько длинна эта река», что весьма необычно. В саге говорится, что, находясь в Гардарики, Ингвар слышал рассказы о том, что там протекают три большие реки, и самая большая из них та, что течет посередине. Ингвар задался целью узнать, откуда она течет (YS. Bls. 12:9), но никто в Аустррики ему не смог ответить на его вопрос. Тогда собирается он в путь, чтобы все разузнать и выяснить, насколько длинна эта река (YS. Bls. 12:12). Стремление героя определить протяженность реки становится также поводом для его отъезда из страны Силькисив (YS. Bls. 16:15). Тема поиска героем истока реки еще дважды возникает в тексте. В одной из бесед Ингвара и Юльва во время зимовки отряда в Гелиополе на вопрос Ингвара, не знает ли правитель города, откуда вытекает река, тот отвечает, что знает, и называет место истока – Линдибеллти (см. коммент. 88). О нем, впрочем, он не сообщает никаких деталей, но вместо этого подробно рассказывает о том, чтó располагается вниз по течению за Гелиополем: река впадает в Rauðahaf – Красное море, но не просто вливается в него, а спадает с горы. «И мы называем это концом света», – комментирует Юльв (YS. Bls. 18:9). Там находится также большой водоворот, Гави, а между морем и рекой еще располагается мыс Сиггеум (Ibid). Отплыв из государства Юльва, Ингвар, как и описывал правитель Гелиополя, подошел к тому источнику, из которого вытекала река (YS. Bls. 21:19).
Поиск истока реки и определение ее протяженности, по сути, взаимоисключающие действия. Если Ингвар хотел узнать, где находится исток реки, то, значит, место на реке, откуда он начал свой поход (согласно саге, это был стольный город князя Ярослава Мудрого), находилось на некотором удалении от истока. Если бы Ингвар предполагал двигаться от этого места в сторону начала реки, т. е. против течения реки, он мог бы обследовать лишь часть ее русла, находившуюся между столицей Ярицлейва и истоком. Определить, насколько протяженна река, можно было бы лишь в том случае, если бы город, откуда Ингвар начал свой поход, стоял в устье реки, и при этом продвигаться нужно было бы против течения; или, выйдя из города, расположенного у истока, идти в сторону устья.
Обе формулировки цели похода Ингвара, по-видимому, не должны были одновременно входить в сюжет. Можно предположить, что либо разные версии рассказа, имевшиеся в распоряжении автора саги, были плохо увязаны им между собой, либо одна из фраз появилась в тексте позже, при переработке произведения. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в рассказе Юльва перечислено несколько географических названий, однако из них далее в тексте реально задействовано только одно – Siggeum (YS. Bls. 23), упоминающееся в притче о Сиггеусе и его дочерях, поведанной дьяволом Соти, одному из людей Ингвара. Возможно, что и остальные топонимы предполагалось использовать в других рассказах дьявола, но в силу каких-то причин этого сделано не было (данное предположение основывается на том, что рассказ о Харальде, конунге свеев, носит явно незавершенный характер). Дидактическая история, как было показано ранее, является типичным примером средневековых exempla, получивших широкое распространение в XIII в. и позднее. По-видимому, и вошедшая в сагу exempla о власти золота может датироваться этим временем, как и связанный с ней рассказ Юльва, в котором упоминается поиск истока реки как цель похода Ингвара. Здесь не будет лишним напомнить, что в «Саге о Хрольве Пешеходе» предлагается именно эта версия цели похода: «Источник этой реки искал Ингвар Путешественник, как говорится в саге о нем» (Fas. III. Bls. 165. Полную цитату из «Саги о Хрольве Пешеходе» см. в коммент. 56).
Принимая во внимание всю шаткость данного аргумента, поскольку притча могла восходить и к более раннему времени, все же можно предположить, что фраза насколько длинна эта река принадлежит более древнему рассказу – устному сказанию или *Vita Yngvari. Некоторые основания для такого заключения можно найти в том, что узкие контексты, в которые она включена, практически лишены христианской окраски. Кроме того, процитированная фраза предполагает ответы на вопросы о том, какова протяженность реки (измеренная в мерах длины, периодах плавания и т. п.) и куда ведет река. Фактически сюжет «Саги об Ингваре» строится по такой схеме: каждый эпизод, рассказывающий о каком-либо событии на суше или на воде, завершается упоминанием о дальнейшем плавании в течение некоторого времени (см. краткое изложение саги, с. 88–92, 94–97), и в то же время каждый последующий эпизод уводит отряд все дальше от христианского мира. Существенно также отметить, что обе формулировки цели похода в саге дают основания сомневаться в том, что автор намеревался сообщить читателю какие-то подлинные географические факты (см. коммент. 56).
В Походе Ингвара отмечается, что река, заинтересовавшая героя, вытекала с востока, и, следовательно, можно предположить, что описываемое в саге плавание должно было быть ориентировано на восток. Следует отметить, что в средневековой Скандинавии с востоком имелись и иные, кроме географических, ассоциации. Согласно христианским взглядам на членение мира, Русь/Гардарики помещалась на территории Азии, которой придавалось особое значение. Считалось, что именно в Азии находится земной рай (подробно см.: Мельникова 1998. С. 195).
Упомянутый в тексте гидроним Rauðahaf также допускает двойственное толкование. Рассмотренный как географический термин, он обозначает Красное море, вблизи которого, согласно саге, завершилось продвижение отряда: маршрут отряда, начавшись на Руси, вел таким образом на юго-запад, а отнюдь не на восток. Однако другое, мифологизированное значение Rauðahaf, приведенное в саге и встречающееся в других источниках (см. коммент. 89), вновь усложняет интерпретацию. Как становится ясно из текста, герой плыл в обратную от истока сторону и почти достиг водоворота Гави, который назван в «Саге об Ингваре» «концом света». Мы можем, таким образом, полагать, что восток на одном конце реки и «конец света» на другом являются не реальными географическими определениями, но, скорее, символами.
Многозначным является и образ «большой реки», если рассматривать его за пределами историко-географической конкретики. Представление о священном значении больших рек свойственно многим индоевропейским народам. «Общеизвестно, – пишет Э. М. Мурзаев, – что большие реки и в Индии пользуются особым почетом. Берега священной реки Ганг, которую называют мать-Ганга, – место молитв и культовых обрядов. На ее берегу совершается сожжение покойников. В индийской мифологии предшественником земной Ганги была небесная река Ганга. Ее истоки – в пальце одного из высших богов Вишну, откуда она сошла на землю семью потоками, чтобы одарить людей водой, а встретившись с океаном, ушла в подземный мир. Ганга, таким образом, оказалась рекой трех миров: верхнего – небесного, среднего – земного и нижнего – подземного» (Мурзаев 1995. С. 48–49). Аналогично и у древних греков также присутствует сюжет о небесном течении рек. Поскольку реки Восточной Европы – Волга, Дон, Днепр и др. – были известны им лишь в нижнем течении, эллины полагали, что их истоки, с которыми они не были знакомы, находятся на небе, где воды собираются в потоки и потом проливаются на землю дождем (Зайцев 1989), питая ее влагой и давая жизнь. У древних народов Евразии сакральность востока проявляется в организации пространства в храмах, ориентированности на восток молитв и разнообразных культовых действий, погребений. Особую роль играет восток в священном писании и ритуале (Подосинов 1999. С. 287–315). Христианская теория, восприняв художественно-мифологическое мышление древних, дает новую интерпретацию реки как потока истории, в котором «переплетаются пессимизм, порождаемый созерцанием текучей и тленной земной жизни, и оптимизм, залогом которого служит чаяние небесного блаженства» (Гуревич 1984. С. 126. А. Я. Гуревич приводит цитату из бл. Августина: «В этой реке или потоке человеческого рода две вещи идут вместе: зло, проистекающее от праотца [Адама], и добро, установленное Творцом». – Августин 1901. С. 22).