как это может быть сделано.
Мне представляется, что имеется достаточно оснований для сближения сообщений двух источников – «Саги об Ингваре» и «Повести временных лет» – о встрече войска с противником, применившим «греческий огонь». Народное предание о поражении войска Игоря в походе на Константинополь 941 г., очевидно, было широко распространено и бытовало на Руси, а затем было занесено в Скандинавию. С течением времени устная традиция в Северной Европе, основываясь на идентичности имен героев – русского князя Игоря и скандинава Ингвара, свела разновременные сказания об одноименных персонажах в один цикл и приурочила их к середине XI в., времени похода Ингвара в Восточную Европу. Возможно, впечатления о «греческом огне», которые вполне могли сгладиться за время, прошедшее с 941 года, вновь всколыхнули события 1043 г. Хотя ни русские, ни византийские авторы не упоминают об использовании этого военного приема в описаниях сражения русской дружины с византийским войском во время похода на Константинополь 1043 года, восточные источники свидетельствуют (Vernadsky 1953. P. 51), что часть русского войска была сожжена византийцами. Их информация, считает Е. А. Мельникова, позволяет допустить, что «описание саги может быть заимствовано из рассказов участников похода Ингвара» (Мельникова 1976. С. 85). Если принять точку зрения Мельниковой о том, что часть отряда Ингвара, возглавлявшаяся Вальдимаром/Владимиром – сыном Ярослава Мудрого, проследовала к Константинополю, то сказания об Ингваре действительно могли пополниться свежей информацией в результате этого события.
На упомянутых у Саксона Грамматика огнеметных судах эстов использовалась смесь иного, чем у византийцев, состава (Saxo: Christiansen. Vol. II. P. 616; Vol. III. P. 914. Note 50).
99Но как только Ингвар слышит шум раздуваемых мехов, стрелял он освященным огнем и разбил тот дьявольский народ с помощью Господа, так что не осталось ничего, кроме пепла. – Метод атаки и уничтожения судов противника при помощи зажженных стрел был известен в Средние века. Однако, комментируя этот эпизод саги, Х. Эллис Дэвидсон считает маловероятным как то, чтобы шведский отряд, внезапно атакованный противником, в XI в. имел под рукой подобные стрелы, так и то, чтобы на Волге языческий флот, оснащенный «греческим огнем», мог бы ждать приближения отряда Ингвара (Ellis Davidson 1976. P. 277). Замечания исследовательницы, без сомнения, справедливы, ведь из текста следует, что об этом оружии Ингвар только что узнал из объяснений Юльва. Второе ее замечание – о невозможности столкновения с язычниками, применяющими «жидкий огонь», на Волге – является дополнительным аргументом против отождествления «большой реки», по которой плыл Ингвар, с Волгой. Однако не это мне представляется наиболее существенным в данном фрагменте. Важно то, что автор саги здесь, как и в ряде других эпизодов своего произведения, считает, что любое дьявольское изобретение может быть побеждено с помощью оружия, освященного во имя Бога.
Нужно отметить, что это описание могло быть вставлено в текст только в христианское время. Дело не в том, какими деталями оформлен сюжет – это и воззвание к Богу, и использование стрел, зажженных с помощью предметов, специально освященных на всякий непредвиденный случай и хранящихся в освященной трутнице. Дело еще и в перемене мировоззрения. В более ранний период для борьбы с пиратами или викингами применялись другие средства и методы. Автор, описывающий такое сражение в XI в., мог бы использовать любое из художественных средств, известных по сагам, и обратиться, например, к ниду – особому хулительному стиху. Поэзия в Исландии всегда почиталась как божественное искусство. Скальды высоко ценились не только в Исландии, но и повсюду в Скандинавии. Считалось, что тайная сила скальдов была им дарована богом Одином. Люди верили, что с помощью своих стихов они могли осуществить очень многое: заговорить и отправить обратно в море блуждающие льды, воздействовать на вулкан и прекратить извержение. Своим словом они могли убить животное, наносящее урон людям, а также привлечь к берегам стаи рыб и морских животных, обеспечив тем самым хороший улов и охоту (Almqvist 1965. S. 16–17), или помочь справиться с викингами. Если бы этот эпизод восходил к народной традиции, он, без сомнения, был бы оформлен иначе. Введение в него христианских элементов указывает на его обработку в клерикальной среде.
100Могущественного и богатого человека звали Сиггеусом […] Драконы съели мертвое тело конунга и его дочерей, но некоторые люди думают, что они сделались драконами. – История дочерей конунга Сиггеуса, которых то ли съели драконы, то ли они превратились в драконов, принадлежит к числу назидательных рассказов «Саги об Ингваре», смысл которых раскрывается автором постепенно. Несколько выше рассказывалось о том, как люди Ингвара наблюдали за конвульсиями дракона, съевшего засоленную ногу великана, и они увидели, что «он приподнялся на хвосте и засвистел, словно человек (курсив мой. – Г. Г.), и свернулся в кольцо на золоте». Дочери конунга, перессорившиеся из-за золота, превращаются в драконов. Мораль ясна: золото провоцирует людей на богомерзкие поступки, за которые они будут наказаны тем, что станут драконами, которые после своей смерти сами будут охранять золото. Грешник и после своей смерти будет приносить людям смятение и зло. Подробный разбор сюжета см.: Введение. С. 134–146.
Сиггеус (Siggeus). – Имя Сиггеус является образованием от упомянутого в тексте названия мыса Сиггеум, заимствованного, очевидно, из «Этимологий» Исидора Севильского (см. коммент. 88). Д. Хофманн допускает, что эпонимическая легенда, происходящая из Средиземноморского региона, в которой главную роль играл некий Сиггеус, могла в устной передаче присоединиться к сказаниям об Ингваре и таким образом закрепиться в составе саги (Hofmann 1981. S. 209).
101Тебе следует знать […] что приключилось с их конунгом. – Упоминание «Саги об Ингваре» о Харальде, конунге свеев, который прошел тем же путем раньше Ингвара и «в пучине Раудахав он пропал со своими спутниками», было охарактеризовано исследователями как «неясное» (Ellis Davidson 1976. P. 169). Э. Ольсон – сторонник прикавказской локализации маршрута похода – полагает, что в этой фразе содержится намек на судьбу тех шведских викингов, которые безуспешно пытались пройти тем же путем, что и Ингвар (Olson 1912. S. XCI).
Имя Харальд не принадлежит к именослову шведских королевских династий, но, однако, с древности используется западноскандинавскими – норвежским и датским – правящими домами. Краткость упоминания в саге не дает возможности провести всесторонний анализ, и можно лишь попытаться угадать на основании сохранившихся источников, кто из Харальдов, живших ранее середины XI в. – предполагаемого времени гибели Ингвара, – мог быть назван Харальдом, конунгом свеев.
В «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке» сохранилась «Родословная конунгов данов и свеев». Она присутствует только в одной версии саги (из трех, выделяемых исследователями, традиционно обозначаемой латинской буквой U), которая представлена в бумажной рукописи R:715, хранящейся в университетской библиотеке в Упсале и датирующейся серединой XVII в. (Ch. Tolkien // Hervarar saga. P. xvii). Приведу фрагмент этой родословной в несколько расширенном контексте:
«Ангантюр долго был конунгом в Рейдготаланде. Он был богатым человеком и хорошим воином, и от него пошли многочисленные королевские роды. Его сыном был Хейдрек Ульвхамр, который затем долго был конунгом в Рейдготаланде. У него была дочь, которую звали Хильд. Она была матерью Хальвдана Сньялли, отца Ивара Широкие Объятия.
Ивар Широкие Объятия пришел со своим войском в Свиавельди, как говорится в королевских сагах, а конунг Ингъяльд Суровый Правитель испугался его войска и сам сжег себя со всей своей дружиной на том хуторе, который называется Ræningi. Ивар подчинил себе весь Свиавельди. Он завоевал и Данавельди, и Курланд, Саксланд и Эйстланд, и все Аустррики вплоть до Гардарики. Он правил и к западу от Саксланда и завоевал часть Энгланда; она называется Нортумбраланд. Ивар подчинил себе весь Данавельди, а затем посадил там конунгом Вальдара и дал ему в жены Альвхильд, свою дочь. Их сыновьями были Харальд Синезубый. И Рандвер, который погиб в Энгланде. А Вальдар умер в Данмарке; взял тогда Рандвер Данарики и стал над ним конунгом. А Харальд Синезубый позволил назвать себя конунгом в Гаутланде; и затем подчинил себе всё то вышеназванное государство, которым владел конунг Ивар Широкие Объятия. Конунг Рандвер взял [в жены] Асу, дочь конунга Харальда Гранрауда к северу от Норега. Их сыном был Сигурд Хринг. Конунг Рандвер скоропостижно скончался, и Сигурд Хринг взял королевскую власть в Данмарке. Он сражался с Харальдом Синезубым в Бравелли в восточном Гаутланде, и там пал конунг Харальд и с ним многочисленное войско. В древних сагах эта битва была самой прославленной и в которой больше всего пало воинов, а также та [битва, в которой] Ангантюр и его брат сражались при Дюнхеди. Конунг Сигурд Хринг правил Данарики до своего смертного дня, а после него – конунг Рагнар Лодброк, его сын» (Hervarar saga. Bls. 67–68).
Если опираться на данный памятник, а других материалов по ранней истории Швеции у нас, к сожалению, практически нет, можно сказать, что первым конунгом свеев мыслился датский правитель Харальд Синезубый. Именно он, согласно «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке», назывался конунгом Гаутланда и распространил свою власть на покоренные Иваром Широкие Объятия «Данавельди, и Курланд, Саксланд и Эйстланд, и все Аустррики вплоть до Гардарики», земли «к западу от Саксланда» и Нортумбраланд – «часть Энгланда».
…здесь в зале хранится его (Харальда. – Г. Г.) стяг, и пусть Ингвар возьмет его с собой и отправит в Свитьод, чтобы не пребывали они в неведении, что приключилось с их конунгом. – Сейчас трудно точно сказать, какой символ был зашифрован в эпизоде передачи дьяволом Ингвару стяга погибшего конунга. Возможно, это указание читателям саги на то, что Ингвара постигнет та же участь, что и конунга свеев Харальда, и он не вернется из похода.