Я перечитываю последнюю фразу четыре, пять раз. Надо будет проконсультироваться с врачом или с экономистом. Или с кем-нибудь, кто разбирается и в том, и в другом.
Сидящие за столом снова переглядываются. Брюно стучит себя пальцем по лбу, Камилла с серьезным видом поворачивается к матери, остальные пребывают в растерянности. Только у Милдред расширяются глаза.
Милдред. Фред... Вы хотите сказать, что...
Фред. Да, я знаю, как пересадить жировую ткань, я проделал опыты на животных, у которых совершенно разные кровеносные системы. Отныне жир может стать универсальным сырьем!
Милдред. Это было бы слишком хорошо, Фред... Я верю в вас, но...
Фред. Я знаю, что вера тоже нуждается в доказательствах.
Он бросается в свою лабораторию и возвращается с котом, который выглядит очень стройным.
Все изумленно молчат.
Брюно. Но...он похож... на Улисса! Это Улисс!
Мария. Не может быть. Улисс пропал две недели назад, и к тому же он был толстым, как папа римский.
Камилла. Нет, это он, посмотри на белое пятно на правом боку!
Джонас. Мадам Жиру считала, что он погиб.
Фред открывает стоящую у его ног корзину. Оттуда выскакивает второй кот, круглый как мячик.
Все (хором). Султан!
Бросаются к нему, берут его на руки, ласкают.
Мария. Этот звереныш был таким рахитичным... Ничего не хотел есть, даже куриное мясо и почки. Казалось, он вот-вот умрет.
Фред (торжествующе). Излишки жира Улисса спасли Султана. Теперь понимаете?
Чувствуется, что присутствующие все еще с недоверием относятся к словам Фреда.
Фред. Да, вы не понимаете! Ладно! Раз так...
Он подходит к окну и смотрит вниз.
Фред (громко). Эвелин! Эвелин!
Мария. Фред, на этот раз ты заходишь слишком далеко!
Вальтер. Это женщина с нижнего этажа?
Брюно. Толстуха, которая уже не в состоянии передвигаться. Камилла покупает ей продукты.
Камилла. Наверное, она нашла кого-то другого, так как не обращалась ко мне уже месяца три.
Мария. Бедняга, она заболела булимией после смерти мужа. За несколько месяцев она так растолстела, что стала бояться появляться на людях. А раньше была такой кокеткой.
Звонят в дверь. Никто не двигается с места. Наконец Милдред открывает дверь. На пороге стоит красивая женщина, стройная и элегантная. Все ошеломленно взирают на нее. Она целует Фреда.
Эвелин (Фреду). Ты ведь просил меня держать все в секрете еще несколько дней...
Фред (со вздохом). Ты не представляешь, какие меня окружают невежды.
Мария (пораженная). Вы знакомы?
Фред. Мне нужно было... проверить мое изобретение на людях... Я знал, что у Эвелин есть проблемы, поэтому...
Эвелин. Я даже сама себе казалась чудовищем... И не могла не использовать этот последний шанс...
Все молчат.
Вальтер. Но... Ваш лишний вес, что с ним стало?
Эвелин не решается ответить и смотрит на Фреда.
Фред. Я ничего не ем вот уже девяносто шесть дней.
— Ты обрываешь сцену сразу после этой фразы, — говорит Старик, глядя через мое плечо. — Не хочешь сделать небольшой перерыв?
Я отрицательно качаю головой. Матильда спит на одном из наших новых диванов. Тристан смотрит какой-то фильм. Жером работает над 24-й сценой, той, где Камилла служит приманкой для Педро Менендеса «Белого». Я спрашиваю у Луи, каким эпизодом сейчас лучше заняться.
— Думаю, стоит вернуться к изобретению Фреда в следующей серии, это может быть начальной сценой.
— Серия 42, сцена 1?
— Да. У Фреда будет достаточно времени, чтобы продвинуть свои дела.
— Я могу продолжать, пока не потерял нить.
— Если тебе понадобятся статисты или новые декорации, не стесняйся.
Я не спрашиваю, который сейчас час, я и так знаю, что ночь близится к концу.
Просторное рабочее помещение, где то и дело сталкиваются с десяток сотрудников. На стенах висят таблицы, графики и огромная карта полушарий. Фред, переполненный энергией, раздает указания. Его постоянно сопровождают два типа в белых халатах. Еще двое в военной форме что-то оживленно обсуждают перед картой. Один сотрудник принимает сообщение по факсу, другой, за столом, нервно щелкает мышью. Три телефонистки отвечают на звонки.
Фред (говоря в сторону). Где делегат от спонсоров?
Делегат (выбегая из глубины комнаты). Я здесь!
Фред. Вы связались с Нью-Йорком?
Делегат. ООН изучает досье. Скорее всего, ВОЗ не успеет. Они говорят, что им потребуется еще месяц.
Фред. Черт! Я же дал им детальный план, но я же не могу разорваться! Сколько у нас доноров на сегодня?
Делегату не удается сдержать смех, когда в зал врывается группа возбужденных толстяков. Один из служащих оттесняет их к выходу.
Делегат. Сейчас у нас в списках шесть тысяч человек, ждущих своей очереди.
Служащий за компьютером. Через неделю их будет втрое больше. Согласно расчетам, первые двести тонн липозы можно отправить до конца месяца.
Фред. Это недостаточно быстро, черт побери! Если учесть еще фазу гомогенизации, то мы не сможем начать раздачу раньше, чем через сорок дней!
Первый военный. Вероятно, вы правы, но если вспомнить, что некоторые страны ждут этого момента несколько столетий...
Служащий за компьютером. Вот именно, возникнет проблема приоритета.
Второй военный. Ну, этим мы займемся (улыбается). Месье Френель, я не могу не думать обо всех этих извергах, наживающихся на благотворительности, на этих пиратах, перехватывающих продовольственные грузы и остающихся безнаказанными. Теперь, когда у нас есть этот жир, им всем придет конец.
Фред. Липоза — единственное сырье, которое нельзя использовать в коммерческих целях.
Служащий за компьютером. Вот это да! Не иметь возможности разжиреть на жире!
Телефонистка. Месье Френель! С вами хотят поговорить из Министерства здравоохранения.
Фред (раздраженно). А что вы ответили Министерству иностранных дел?
Телефонистка. Перезвонить завтра утром.
Фред. Скажите этим то же самое.
Входят Эвелин и Мария. Фред быстрыми шагами направляется к ним.
Фред (обращаясь к Эвелин). Тебя наконец оставили в покое?
Эвелин. Они хотят сделать еще ряд анализов через неделю.
Фред. Но я же уже сделал все, которые только можно придумать. Ты, видимо, совсем устала?
Эвелин. Я горжусь этим...
Делегат (шепотом, обращаясь к Фреду). Скажите, профессор... Я хочу попросить вас о небольшом одолжении... Это все моя жена... Она не дает мне житья каждый вечер... хочет пройти без очереди... Ей нужно избавиться от пяти килограммов лишнего веса.
Фред, ошеломленный, возводит глаза к небу.
В конце концов я понял, что скрывается за исчезновением Шарлотты. Она просто решила посмотреть, смогу ли я понять, почему она ушла. Посмотреть, смогу ли я прожить без нее. Посмотреть, смогу ли я найти ее. Я приму ее вызов, как только закончится «Сага». Через несколько недель я с полным правом смогу заявить, что у меня есть профессия! Я слишком близок к цели, чтобы бросить все именно сейчас.
Все члены команды заметно нервничают, ожидая Старика, который отправился к Сегюре обсудить последние пять серий. С того момента, как наш дорогой продюсер вбил себе в голову, что должен руководить событиями, он почувствовал в себе призвание к профессии сценариста. Уже начало десятого, а Старика все нет. Тристана тоже нет, он очень подружился с Вильямом и сейчас сидит в монтажной.
— Тяжелее всего видеть, как братишка карабкается по лестнице, — вздыхает Жером. — Он напоминает мне дешевую куклу, у которой вывихнута лодыжка.
— Что он там делает, в монтажной?
— У Вильяма стоит сверхсовременная американская аппаратура. Здоровенный агрегат, который делает виртуальные штуки и синтезирует изображение. Я не очень разбираюсь в этой технике, но Тристана она просто завораживает. Ему нравится присутствовать при создании образов, а не смотреть на конечный результат.
Из коридора опустевшего здания до нас доносятся быстрые шаги Старика. Он вбегает в комнату и со вздохом облегчения садится на диван. Я хватаю его пачку «Голуаз» и прикуриваю ему сигарету. Жером протягивает ему пиво.
— Дети мои, можете не благодарить меня, хотя партия была трудной. Казалось, что я играю в шахматы против армии недоброжелателей, которые то и дело украдкой передвигают фигуры. Даже работа с Маэстро никогда не была настолько сложной. Сегюре очень не нравится история Камиллы и террориста, он хочет, чтобы мы изменили финал. А еще он хочет, чтобы мы сделали более понятной сцену, где Джонас в день своего тридцатитрехлетия терзается страхом, так как это «слишком иносказательно, слишком метафорично для утреннего зрителя». Кроме того, он считает, что липоза — это «оригинальный ход, но лучше не развивать тему возможных последствий». Он также не понимает, во что впутывается Милдред с тем, кого он называет дикарем. Он сделал мне несколько предложений, одно абсурдней другого: Существо учится говорить, начинает носить одежду и обнаруживает, что является незаконным сыном черт знает какого принца в изгнании...
— А он не желает, чтобы Существо сообщило номер своего страхового полиса и удостоверения на право голосования? — ухмыляется Жером.
Матильда с трудом сдерживает гнев, услышав, что Сегюре покушается на ее персонажей. Она способна воспринимать лишь осторожную критику, идущую от нас.
— И как вы отреагировали на весь этот идиотизм, Луи?
— Я сказал, что не может быть и речи, чтобы что-то менять. Думаю, он с удовольствием раскроил бы мне череп топором. В его глазах можно было прочесть: «Вы хотите поиграть в учеников чародея, однако я вам этого не позволю».