Мари. Так вы меня помните?
Голос за кадром. Как вас забыть, вы ведь звоните целый год и желаете говорить только со мной. Можно спросить — почему именно со мной?
Мари. Не знаю… наверное, тембр вашего голоса мне слышать приятнее всего. Кроме тишины.
Голос за кадром. Может, диктор с радио тоже бы вам сгодился?
Мари. Мне ведь еще нужно кому-то рассказывать о своих неприятностях.
Голос за кадром. Тогда, быть может, психоаналитик?
Мари (слегка раздраженно). Я отнимаю у вас время, да? Вам ведь надо отвечать на другие звонки, гораздо более срочные, где-то люди на грани смерти, а тут какая-то бабенка хнычет, что она мать семейства.
Голос за кадром. В последний раз мы говорили о том, что вы страдаете от избытка любви.
Мари. Спасибо за напоминание. А я-то думала, ваша работа в том, чтобы оказывать поддержку.
Голос за кадром. Это не работа. Скажите, что у вас не так?
Мари. Мне нужен мужчина.
Голос за кадром. Никак не найти?
Мари. У меня их четыре.
Голос за кадром. Вот видите, у меня хорошая память.
Мари. Не насмехайтесь. Все не так просто. Они все очень влюблены, и я знаю, что, выбрав одного, сделаю остальных несчастными.
Голос за кадром. Дайте им мой номер телефона.
Мари. Сегодня от вас ничего, кроме ехидства, не дождешься. Лучше мне на этом закончить…
Голос за кадром. Нет! Не кладите трубку. Расскажите о них.
Мари. Один из них уже живет у меня. Это брат моего покойного мужа. Он всегда под боком, и я знаю, что он любит меня с тех пор, как я познакомилась с их семьей. Дурачок, и так похож на своего брата. Такой трогательный и такой…
Голос за кадром. Переходите к следующему, это не тот.
Мари. Что вы об этом знаете?
Голос за кадром. Не вынуждайте меня говорить то, что и так очевидно. Вы ему сочувствуете, но не более. И вы сами знаете, как он далек от вас. Он о вас забывает, едва берется за какую-нибудь из своих машин, и желание изменить мир для него гораздо важнее всего остального. Он никогда не грезил, глядя в бесконечную синь ваших глаз.
Пораженная Мари смущенно молчит.
Голос за кадром. Переходите ко второму.
Мари. Я недавно с ним познакомилась, это сосед по площадке, вселился всего несколько месяцев назад. Он американец, забавный, его дети меня обожают, и он вдовец к тому же…
Голос за кадром. Слишком уж легкое решение. Вы его никогда не полюбите.
Мари. Однако!..
Голос за кадром. Он же алкоголик. Утром вы для него всего лишь красивая соседка, не более, но к вечеру становитесь удобной мамашей — достаточно только снести стену, чтобы зажить одной счастливой семьей. Без изрядной дозы виски он бы даже ухаживать за вами не начал.
Ошеломленная Мари не знает, что ответить.
Голос за кадром. Третий! Расскажите о третьем!
Мари. Третий существует только в моей памяти, но я знаю, что он жив, и если бы я только решилась его отыскать, мы могли бы все начать снова…
Голос за кадром. Ваш муж? Вы все еще думаете об этом призраке! И это в то время, как где-то есть вполне живой мужчина с трепетной плотью и бурлящей кровью, который ждет только вашего знака! Расскажите мне о последнем! Говорите, черт возьми!
Мари. Ну… он тайно в меня влюблен, дарит цветы… Он меня пугает… Не знаю, что…
Голос за кадром (гневно ее обрывая). Да неужели же вы еще не поняли, до какой степени этот тип вас любит! Он единственный, кто любит вас так, просто любит, и я начинаю думать, что вы этого недостойны! Он без ума от вас с тех пор, как впервые услышал ваш голос! И готов ради вас на любые безумства, о которых вы даже не мечтали! Он хочет увезти вас далеко-далеко, как можно дальше от вашей убогой жизни домохозяйки! К счастью, он терпелив и понимает малейшее движение вашей души. Он уже давно ждет, когда же вы осознаете наконец, что он и вправду существует!
Потрясенная Мари теряет дар речи.
Голос за кадром. А если я предложу вам уехать, немедля, сегодня же вечером, и все бросить ради него?
Мари. Я… не знаю…
Голос за кадром. Так что вы ответите?.. Быстро!
Мари. Да. Я скажу «да».
Мы все поздравили друг друга. Старик сказал, что не прочь съездить домой и принять душ перед схваткой с Сегюре. Они с Элизабет договорились встретиться на съемочной площадке, и он попросил ее разыграть святую невинность, когда явится Сегюре и с тяжелым сердцем объявит ей об увольнении. Матильда, еле живая от усталости, заявила, что вернется домой пешком. И одна. Тогда Старик предложил подбросить меня. Жером протянул Элизабет руку в знак примирения, а она его попросила не называть ее больше «мадам Пластырь». Он обещал. Она его чмокнула, прежде чем упорхнуть.
По дороге мы с Луи молчали, глядя на дождь, бьющий в ветровое стекло. Потом он сказал:
— Мы с Маэстро всегда мечтали написать историю без всякой драмы. Не немой фильм, а просто историю без слов. Только жесты, выражающие счастье. Это происходило бы в мире, достигшем вершины эволюции, где больше никто никому не хочет зла. Безмятежные приключения.
В автобусе, который везет меня в контору, какая-то дама встает, и никто не претендует на ее место. Я сажусь рядом с маленькой группкой, которая меня даже не замечает.
— Ну вчера вечером Милдред и учудила!
— С частным сыщиком?
— Ага, черт. Тип приходит сказать, что ему известно прошлое Существа, а она его за дверь выставила! Порвала все доказательства и даже знать не хочет, кто этот дикарь, который ей ребенка заделал!
— Вроде такая умная девица.
— Помяните мое слово, между Камиллой и террористом дело плохо обернется.
— Я сам уж которую неделю это твержу. А Рене верить не хочет!
— А знаете, что хуже всего? Моей малышке Селине еще двенадцати нет, а она уже решила философию изучать. Так влюблена в Камиллу, что хочет во всем быть как она.
— А у меня жена как завидит Уолтера, так вздыхать начинает.
— Это чтобы вас подразнить, Жан-Пьер.
— Хотя на вашем месте я бы поостерегся. С тех пор как Мари ушла, ему чертовски нужна подружка.
— С алкашом она бы никогда не смогла жить.
В девятнадцать тридцать, как было обещано, «Сага» так и не вышла. По решению уж не знаю какого высшего начальства сериал отныне крутят по четвергам в двадцать сорок. В самый прайм-тайм, как они говорят. Двенадцать заключительных серий пойдут по одной в неделю. При таком ритме последняя выпадает на 21 июня. Я и мои сообщники ждем лета с некоторым нетерпением.
В газетном киоске беру «Экономические новости». Мне они понадобятся для одного диалога между Фредом и миллиардером из Гонконга. Всего лишь чтобы выудить оттуда кое-какие термины, для правдоподобия, поскольку сам я в финансовых делах ничего не смыслю. Надо бы мне интересоваться этим побольше: я уверен, что мой банкир вешает мне лапшу на уши, предлагая свои дурацкие биржевые махинации. У него это прямо наваждение какое-то. Может, я разбогател? Не знаю.
— Мсье Марко, я поспорил с приятелями, что бывшая жена Уолтера объявится на свадьбе Джонаса. Ну хоть намекните…
С тех пор как этот малый из газетного киоска увидел мое фото в журнале, он стал идеальным пресс-атташе. Говорю ему, что он может преспокойно удвоить ставку. Тот на радостях сует мне «Теленеделю», тыкая пальцем в маленький звездообразный вкладыш — «Тест: вы Каллахан или Френель?». Выигравшие смогут присутствовать на съемках. Джессика, крошка, играющая Камиллу, красуется на обложке «VSD». Под ее фото в бикини ее же слова: Камилла вернула мне вкус к жизни. Узнаваема с трудом. Даже не подозревал, что у малышки такая грудь. Киоскер меня спрашивает, какая она в жизни, и я честно отвечаю: никогда с ней не встречался. Тут до меня долетает истошный вопль Матильды. Поднимаю голову — она отчаянно машет мне руками из окна конторы. Хочет, чтобы я накупил ей дебильных журнальчиков с задницами звезд и свадьбами принцев. Несмотря на все уважение, которое я к ней питаю, никак не могу понять, что ее завораживает в куче сплетен обо всех этих выродках, которые никого больше не интересуют. «Это мой сокровенный сад! Это мой сокровенный сад!» Только это и твердит, когда мы с Жеромом требуем у нее оправданий. Этот сокровенный сад мне представляется довольно диким местом, заросшим плотоядными цветами и неистребимым бурьяном. Но кто знает, может, она находит там немного вдохновения для «Саги»? Даже не поздоровавшись, она набрасывается на журналы и вытаскивает свой толстенный гроссбух, куда вклеивает фотографии и статейки. И этой женщине под сорок!
Жером потягивает кофе и мутным глазом просматривает ворох ежедневной почты. Наткнувшись на что-нибудь смешное или оригинальное, зачитывает нам вслух. Сегюре еще не явился. Он взял за привычку таскаться сюда каждую пятницу утром, чтобы ознакомить нас с последними результатами опросов и со всеми новыми директивами по поводу «Саги». Не человек, а какой-то неиссякаемый гейзер директив. По поводу всего — установок, целей и задач, рейтингов и рыночного охвата, что я не слишком понимаю, если со мной не говорить на человеческом языке. Раздираясь между гордыней и испугом, он мне втолковал, что по рейтингу «Сага» переплюнула воскресный вечерний фильм. На следующей неделе обошла финал Кубка Европы по футболу. Он распродал «Сагу» по всей Европе, а американцы заинтересовались покупкой прав для ремейка. Правда, они хотят вывернуть все наизнанку — это Френели, типично французская семья, поселятся напротив Каллаханов. Сериал собираются снимать в Лос-Анджелесе, и от этого мы с Жеромом размечтались. Лос-Анджелес… наша «Сага» под американским соусом: солнце, небоскребы, участие звезд, адская музыка, какая-нибудь накачанная силиконом красотка в роли Камиллы, взрывы, каскадеры — да все, полный восторг! Даже если примеры Сегюре говорят сами за себя, у меня все равно не укладывается в голове подлинная популярность сериала. Пытаюсь представить себе восемнадцать миллионов человек, которые пялятся на одну и ту же картинку. Пытаюсь вообразить их всех в бескрайней пустыне, единой толпой, глядящей в звездное небо, где каждый персонаж размером с Большую Медведицу, а вся сцена разворачивается, насколько хватает глаз, до самых пределов Млечного Пути. Но это видение довольно быстро рассеивается, и Сегюре опускает руки. Он набрал силу на нашем канале, не говоря о златых горах, которые ему сулят на других. Он теперь чудо-продюсер французского телевидения, своего рода гений-провидец, соединивший