В следующем эпизоде появляется Фердинанд. Это его второй выход на сцену в сериале.
— Кто такой?
— Приятель Брюно. Фред на нем опыты ставит.
Фердинанд пишет письмо любимой женщине. Он один, в декорациях, изображающих что-то богемное. За кадром слышен его голос.
Не зная, где ты, я воображаю тебя повсюду. В вагоне метро, в который сажусь, за дверью, которую открываю, на улице, по которой иду. Если бы ты знала, как это ужасно — все эти разветвляющиеся улицы и страх, что выберу не ту, что ведет к тебе. Когда я звоню какой-нибудь из твоих подружек, я уверен, что она мне врет и что ты в этот миг машешь ей руками. Когда звоню другу, воображаю тебя в его постели, всего в нескольких шагах от телефона. Иногда боюсь, что тебе плохо, но большую часть времени боюсь, что тебе хорошо. После твоего ухода я каждый день делаю заметку на стене моей комнаты, и пока у меня написано: ОТСУТСТВИЕ, НЕХВАТКА, НЕДОИМКА, ЛИШЕНИЕ, ПРОБЕЛ, ЛАКУНА, УДАЛЕНИЕ, ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, ИЗЪЯТИЕ, ДЕФИЦИТ. Мне осталось всего два-три синонима, чтобы продержаться еще несколько недель. Я всего лишь хочу знать, где ты, Шарлотта. Я тебя так люблю.
— А это кто такая?
— Тебе же говорят, его подружка.
— Рене, плесни-ка нам еще «Кот-дю-рон».
— А нам-то какое дело, если его девка бросила?
— А с тобой что, такого не бывало?
— Бывало.
— Ну так чего ж тогда…
Я дошел до Монпарнаса. Вдалеке увидел последние кадры «Саги» в крохотном телике бензозаправщика с улицы Асса.
Жизнь возвращается в прежнее русло, заполняются террасы кафе, на бульварах снова пульсирует дорожный поток. Пытаюсь убедить себя, что это всего лишь обычный вечер, такой же, как другие, даже если, шагая по улице Турвиль, я слышу обрывки разговоров, знакомые имена и слова, прямиком вышедшие из-под моего пера.
Тристан один, похоже, скучает. Мне даже показалось, что экран не горит. Его брат отправился за чем-нибудь сладким. Спрашиваю, как ему серия.
— Вам опять удалось меня удивить, всем четверым. Местами черт знает что, местами завораживает, но по-прежнему нельзя сказать, что это занудно или предсказуемо.
Спрашиваю, как выглядело появление Мари, смонтированное из старых кадров, хотя на него, конечно, эффект неожиданности подействовать не мог, поскольку он сам присутствовал при монтаже.
— Даже незаметно, что это фокус, Уильям на совесть постарался. Впечатление такое, будто она и впрямь вернулась, просто шок.
Для маленького проходного эпизода это еще годится, но злоупотреблять такими трюками не стоит, в конце концов их заметят. Идеальным было бы убедить настоящую Элизабет, чтобы она приехала и сыграла сцену — всего одну, маленькую. Пусть будет нашей приглашенной звездой, «Special guest star», как сказал бы Жером.
— А кроме того, пора заканчивать сериал, — продолжает Тристан. — Уходить надо красиво. Было бы полным мудачеством размазать «Сагу» еще на один сезон.
Тут никаких проблем, Сегюре ни о чем подобном даже не заикался.
— Шоколадное, эскимо. На тебя, Марко, я тоже взял.
Предлагаю Жерому позвонить Элизабет Реа, чтобы узнать, как у нее дела. Она оставила телефонный номер своего отеля в записной книжке Старика.
Ситуация ясная. Фреда больше не удовлетворяют мимолетные появления Мари, она ему нужна целиком, во плоти, чтобы он мог ее коснуться, иначе грозит забросить свои изыскания, то есть махнуть рукой на миллиарды человеческих жизней. Как-то вечером, в грозу, он превращается в этакого доктора Франкенштейна и создает клон своей возлюбленной невестки. Конечно, это будет не настоящая Мари, а всего лишь ее копия, но он сможет делать с ней все, что захочет. Кто из нас не мечтал когда-нибудь о подобном? У Элизабет двухдневный перерыв в съемках, и она будет рада приехать и сыграть сцену — только ради нас, а заодно для девятнадцати миллионов своих поклонников. Сегюре чуть нас не расцеловал, узнав, что Мари возрождается из пепла. Благодаря ему всю операцию провернули за несколько дней, даже в НАСА не сработали бы проворнее. Сцену отсняли сегодня, и длится она двенадцать минут. Фреду удается-таки «дублировать» в своей лаборатории женщину, которую он всегда любил. Это существо из плоти и крови, во всем похожее на оригинал. С той только разницей, что клон по своей природе послушен и недотрогу из себя не корчит. Едва она приняла форму, он запирается с ней в своей комнате, чтобы сделать все те глупости, о которых мечтал долгие годы. Затем внушает Брюно и Камилле, что Мари вернулась и что они счастливо заживут все вчетвером, еще счастливее, чем жили до появления Каллаханов. Можно смело поспорить, что эта история с клоном наверняка всколыхнет массы и прольется немало чернил. Предвижу анафемы ханжей и разглагольствования интеллектуалов. Можно было бы сделать еще увлекательней и развить эту идею порабощения любимых существ, но время поджимает, да и Элизабет надо улетать сегодня вечером. Перед прощанием она захотела поужинать с нами.
— До конца съемок у Ганса осталось еще три недели, а мне уже предложили другую роль. Вы воскресили меня не только в «Саге», но и в жизни и в профессии. Я больше не Мадам Пластырь. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
Она смотрит на часы, без малейшего признака нетерпения. Видя, как она смеется и непринужденно двигается, Матильде, Жерому, Старику и мне в голову приходит одна и та же мысль: мы состряпали чуточку счастья.
Но счастье, понятное дело, только и мечтает сбежать, заслышав свое имя.
Улыбка слетает с лица Элизабет.
— Вообще-то, это неправда. Я знаю, как вас отблагодарить, но, поверьте, предпочла бы найти что-нибудь получше. С самого начала ужина пытаюсь к этому подступиться…
Она вдруг становится похожа на лекаря, который осматривал Уолтера, у нее сейчас даже лицо такое, будто она собирается объявить о раке.
— Думаю, вам никто не сказал, что «Сагу» продлевают на второй сезон.
— ?..
— Второй… что?
— Шестеро главных актеров уже подписали договор на продолжение сериала, больше никто не в курсе. Я об этом знаю, потому что Сегюре предложил мне вернуться. Они наняли вторую команду сценаристов, чтобы те работали все лето. К окончанию отпусков продолжение «Саги» будет готово. Джессика уже получила сценарий первой серии. Можете мне поверить, ставки так высоки, что все будет держаться в строжайшем секрете, особенно от вас. Если уж предавать кого-то, предпочитаю предать Сегюре. Простите, что испортила вам вечер.
Она встает, смотрит на часы, берется за чемодан.
— Они вас ненавидят, всех четверых.
Она оборачивается в последний раз и выходит из ресторана.
На следующий день мы не работали. Прежде чем шевельнуть хоть пальцем, надо было дождаться, когда Луи разузнает об этом побольше. Каждый из нас хотел в одиночестве оклематься от этого удара по голове. Я провел день, развалившись в кресле и глядя в потолок.
В нашем договоре сказано, что никто, кроме нас, не имеет права прикасаться к восьмидесяти сериям «Саги», но ничто не мешает каналу запустить продолжение, избавившись от нас. Как мы могли быть настолько наивными, чтобы думать, будто Сегюре, как и мы, хотел ограничить «Сагу» во времени.
Мы самые плохие сценаристы в мире, раз не предвидели подобного оборота.
Кретины, да и только.
Идиоты.
Так нам и надо. Поделом.
Позвонил Старик и сказал, что ему нужен еще день. Сегодня я часами сидел в сквере, на скамейке. И, несмотря на весь свой атеизм, не смог помешать себе дотащиться до церкви, чтобы обрести там немного тишины.
Остальные трое уже здесь. У Тристана на голове наушники. Старик боком сидит на своем столе, мы не можем оторвать глаз от рукописи, которую он держит в руке.
— Как ты это добыл, Луи?
— Как мелкий воришка. Заглянул на студию попозже, дождался, когда все уйдут, и стал везде шарить, пока не наткнулся на дискету в столе Сегюре. Сделал с нее копию и положил на место.
Спрашиваю, читал ли он это сам.
— Не смог удержаться. Распечатайте себе на ксероксе, через часик поговорим.
Жером закончил одновременно со мной, и мы молча подождали Матильду. Никто из нас троих не хотел высказаться первым.
— Нельзя сказать, что читается с трудом, — роняет наконец Матильда. — Это им уже плюс.
— Даже глаже, чем у нас, — поддакивает Жером.
— Сработано профи.
— Четко.
— Ровно.
Можно и так сказать.
Я только что понял, читая эту восемьдесят первую серию, что когда воруют героя, это еще не самое худшее, что может случиться со сценаристом. Худшее — это когда кто-то другой пробует идти по твоему следу, тщетно пытаясь не сбиться с него. Это все равно что получить прощение за проступок, которого не совершал.
Джонас становится своего рода героем, верным своему долгу полицейским. В два счета разделывается с Менендесом и упекает его в тюрьму.
Мордехай отдает все свое состояние на нужды обездоленных детей.
Существо отправляют в адаптационный центр.
У Милдред случается выкидыш, но она, быстро оправившись, возвращается в Штаты, где ее ждет блестящая университетская карьера.
Уолтер излечивается от своего рака, а Фред отныне занимается разработкой экономичного и экологически чистого мотора.
Камилла вновь обрела вкус к жизни и хочет подарить ребенка Джонасу.
Увы, не все к лучшему в этом лучшем из миров, еще не все нехорошие люди искоренены (надо же, чтобы хорошие могли схватиться с ними врукопашную, если хотите продолжения сериала).
Брюно начинает грабить банки, для семейства Френель это драма, а для Джонаса, который вынужден охотиться на собственного шурина, жестокое нравственное испытание.
Эвелина становится настоящей стервой и из ревности старается расколоть Френелей-Каллаханов, ставших отныне большой дружной семьей.
Изобилие новых персонажей. Некий Тед, известный компьютерщик, общается с Милдред по Интернету, в нем уже предчувствуется безупречный жених. Кристина, непутевая подружка Брюно, прирожденная неудачница, подсевшая на героин. Есть также щеголеватый приятель Джонаса, строящий политическую карьеру, прекрасная принцесса из Ганы, которая ищет свою любовь, несчастный и томимый бессонницей промышленный воротила и многие другие.