Yakuza 5, в значительной степени вдохновлены этими событиями, которым впоследствии посвятили роман и фильм. Даже был открыт туристический мемориал – его можно посетить и сегодня. В общем, долгие поиски Саэдзимы по следам медведя Яма-ороси кажутся данью уважения охотникам и фермерам, творившим историю Хоккайдо: им пришлось научиться выживать в самом сердце дикой природы, даже не пытаясь приручить ее.
В более широком смысле каждый из сегментов Yakuza 5 содержит набор побочных сюжетов, позволяющих авторам показать местные сообщества: охотники-крестьяне и Саэдзима, таксисты (каста пожилых, но не вышедших на пенсию мужчин, играющих важную роль в современном японском обществе) в сегменте Кирю, владельцы развлекательных заведений и массажистки из соуплендов в эпизоде о Синаде, а также молодые танцоры J-pop, которых можно повстречать на мосту Ивао в Сотэмбори в главе о Харуке. Игра наделяет голосом сообщества, к большинству из которых люди относятся скорее с пренебрежением, и таким образом демонстрирует целую панораму отринутых личностей, объединяя в своей «устной истории» фольклор, популярную городскую культуру и субкультуры.
Это стремление особенно ярко проявляется в части, отведенной Синаде, так как впервые в серии игра по-настоящему погружается в мир проституции и описывает нестабильное положение обитателей ночных кварталов. Будучи «испытателем» массажных салонов в Нагое для мужских развлекательных журналов, Тацуо Синада в то же время зарабатывает доверие местных работниц, к которым он испытывает жалкую, но чистую любовь. Более того, внештатная работа позволяет ему знать, чем живут и дышат люди района, где он уже стал завсегдатаем и познакомился со всеми – от владельцев баров до хостес из кабаре и менеджеров соуплендов. Поэтому иронично, что его в конце концов предает Нагоя-гуми, – та самая «семья» местных жителей и владельцев заведений, которые тайно объединились, чтобы противостоять влиянию сил из Токио и Осаки, – ведь он сам был одним из самых ярых глашатаев этого сообщества! Нагоя-гуми – тайное объединение частных бизнесменов и местных обывателей, подобное которому мы сможем позже встретить в Judgment и Yakuza: Like a Dragon, где аналогичным образом организуются владельцы магазинов, чтобы сохранить свою независимость. Такие народные объединения многое говорят о политической ориентации серии, чьи авторы неосознанно им потворствуют. Безусловно, Yakuza придерживается стороны справедливости, идущей с самых низов, способной существовать только посредством изнанки общества – серой зоны, на которой держится Япония (и которую антагонисты из организации «Отбелим Японию» в Yakuza: Like a Dragon хотят очистить), – даже если из-за этого придется погрязнуть в махинациях и коррупции.
Несмотря на мрачные темы, освещаемые в Yakuza 5, японская панорама в игре избегает подводных камней соцреализма, предпочитая юмористический подход к большинству своих городских историй. Например, во время одного из побочных заданий Синада сталкивается с двумя массажистками: первая похожа на некоего Уно (человека, которому он задолжал деньги), а вторая – точная копия его бывшего менеджера. Да, мы наконец узнаем, как работает такой соупленд изнутри, однако тревогу от этого визита разряжает шуточная и дикая сцена. На протяжении всего нашего путешествия по Японии комедия остается постоянной величиной – это призма, через которую игра позволяет нам прикоснуться к региональным особенностям. В Осаке Харука может принять участие в мандзай – выступлении комедийного дуэта, основанном на постоянном обмене шутками. Это шоу по-прежнему прочно ассоциируется со столицей региона Кансай, где и развивался такой жанр. Номера мандзай с двумя неизменными клоунами (один обязательно серьезный, а другой бестолковый), всяческими каламбурами и живописным использованием кансай-бэн (регионального диалекта) регулярно показывают по телевидению, и они всегда вызывают в сознании зрителей мысли о буйной атмосфере Осаки [335].
Когда мы играем в Yakuza 5 и путешествуем по региональным клише, мы как раз становимся немного похожими на телезрителей: мы видим Японию с точки зрения ее эксцентричности (здесь она наиболее заметна) и испытываем откровенное чувство удивления – фирменная черта японских репортажей о реальном положении дел в стране. В Японии существует множество программ о туризме, местной кухне и необычных историях (или даже обо всем этом сразу), где притворные реакции гостей и ведущих показывают в углу экрана. Не случайно в каждом из городов Yakuza 5 шеф-повар Тацуя Кавагоэ сопровождает нас в туре по локальной кухне, предлагая проверить рестораны в округе (что, кстати, повышает нашу шкалу здоровья). Кавагоэ и сам перебрался сюда с телевидения, поскольку этот молодой динамичный шеф ведет успешные шоу в Японии. После того как мы сводим игровую копию кулинара в три ресторана по его вкусу, он порадует нас своим собственным творением, навеянным местными блюдами в зависимости от города, в котором мы находимся. Реальность вновь вдохновляется телевидением, и мы чувствуем, что получили свои пятнадцать минут славы [336].
Медийность игры также иллюстрируется сильным присутствием бейсбола – спорта номер один в Японии, куда его импортировали с Запада в период Мэйдзи [337]. После окончания войны большая часть популярности спорта пришла с экранов телевизоров. Например, турнир Косиэн каждый год с большим энтузиазмом транслируют по всей стране. Yakuza 5 показывает, насколько сакральным стал этот вид спорта для японцев: Синада ловко обращается с оружием во время драк, но стоит ему взять бейсбольную биту, как он лишь оценивает ее взглядом, прежде чем передумать и положить на место – он слишком уважает этот предмет.
А как насчет конкурса «Лига принцесс», где выступает Харука, и его неутомимого ведущего по имени Дольче Камия (существующего только в игре), который полностью имитирует формат телевизионных шоу с исполнителями J-pop? Мы по-прежнему находимся на экранах телевизоров. По мере прохождения мы продолжаем встречаться со знаменитостями (реальными и не совсем) в побочных заданиях: от Сюхэя Симады, медийного артиста, который гадает по рукам на телевидении и появляется в игре, до «Дэдди Папа», поп-звезды, одетой в платье из водорослей, – явный намек на Леди Гагу, пребывавшую тогда на пике славы из-за своих эксцентричных клипов и выступлений. В очень японском стиле, то есть без всякой сатиры, Yakuza 5 весело празднует популярную культуру в ее самом коммерческом, фальшивом и умопомрачительном виде, но и в самом актуальном по состоянию на 2012 год.
Дорама без иллюзий
Благодаря подборке фольклорных отсылок, комических эпизодов и живописных ситуаций Yakuza 5 приняла форму мыльной оперы или, скорее, японской телевизионной дорамы – чрезмерно сентиментального, но не скупящегося на самые разные настроения сериала. Большинство таких дорам несут в себе специфику японских регионов, где происходит их действие, подчеркивая местные акценты, пейзажи и обычаи, а также демонстрируя широкой публике определенный провинциальный почерк, не лишенный туристической привлекательности. Но дорама, как и мыльная опера, – это прежде всего обширная история человеческих судеб, попавших в гущу драматических событий. История Yakuza 5, беспрецедентная по своему размаху, осталась верной уже привычным темам серии. Однако на этот раз авторы хотели изобразить маргинализацию доблестных и нравственных деятелей среди меняющихся времен и в масштабе всей страны.
На этот раз именно Цубаса Куросава, которого играет популярный актер Эйдзи Окуда, олицетворяет бесчестного и нехаризматичного якудза, противопоставленного яркому характеру Кирю и его приближенных. Куросава, «крестный отец» крупнейшей в стране мафиозной организации, действует под личиной детектива и пытается предать собственную семью, действуя хитро и подло. Его отвратительное коварство иллюстрирует разложение самурайского благородства былых лет в современную эпоху – о таком упадке в серии говорилось уже не раз. Напротив, персонажи, за которых мы играем, никогда не теряют свой героизм: они последние, кто способен «исполнять желания», как ясно сказано в подзаголовке игры.
Помимо слезливых рассуждений об утрате ценностей предков, Yakuza 5 можно рассматривать и как метафору положения SEGA и японской игровой индустрии (в 2012 году последняя переживала спад), как предлагает Мартен Лефевр в статье, опубликованной на сайте Merlanfrit.net: «Через защитную фигуру якудза, которого серия романтизирует как хранителя традиций, прежде всего встает вопрос о сооружении своего рода крепости, последнего бастиона, где можно сохранить память о золотом веке японских видеоигр. Yakuza 5 мечтает стать игровым Ноевым ковчегом – музеем, где уживались бы драки из Streets of Rage и танцы Улалы, задумчивое созерцание из Shenmue и гринд из Phantasy Star» [338]. В Осаке Харука как раз встречается с Улалой – тучной и глуповатой танцовщицей, пародией на фанковую героиню Space Channel 5 – культовой танцевальной игры, вышедшей на Dreamcast в декабре 1999 года, характерной для популярного и сумасбродного имиджа SEGA. Неужели вчерашние иконы обветшали до такой степени, что стали гротескными карикатурами на самих себя? В игре от Ryu Ga Gotoku Studio Улала – посмешище для прохожих на мосту Ивао, и после своих желеобразных танцевальных движений она, наконец, поскальзывается и падает в воду. Так мы становимся свидетелями падения былой славы.
Чтобы описать тон, пронизывающий сагу Тосихиро Нагоси и, соответственно, Yakuza 5, Мартен Лефевр говорит о «гуманистическом разочаровании», что отлично подходит к консервативной чувствительности саги и ее страстной, но отчаянной защите связующих уз. «Ценности могут быть настолько иллюзорными, насколько и испорченными, но они – все, что у нас осталось, – уточняет Лефевр. – И взрослые, которых жизнь потрепала, но не отняла у них желания бороться, берут по