— Возьми моих соболей, холодной зимой поймал, долго носиться будут!
Взял гость меха, поклонился, положил соболей в кожаную сумку и опять на жердочки смотрит.
Тут Мангму поднялся, тоже две шкурки снял, положил перед гостем:
— Возьми моих горностаев, за дальними горами выследил, вместе с луной за ними бегал.
Улыбнулся гость, погладил горностаев, встряхнул и спрятал в суму, а глазами все на жердочки смотрит. Тогда встал Кучка, снял черную шкурку:
— Возьми мою лису, на заячьей тропе поймал, а как из капкана вынимал, за ногу
укусила.
Взял гость лису, с руки на руку перекинул, поморщился, но и этот подарок в суму убрал и говорит братьям:
— Пожалуй, к другим охотникам в гости пойду.
Отправился чужой человек по юртам, и в каждой подарки выпрашивал. Смотрят на него братья, думают: «Плохого гостя привели мы в стойбище.»
Вот наполнилась его сума, раздулась, как пузырь с нерпичьим жиром, многие шкуры не влезли даже, повесил их рыжебородый на плечи и пошел к морю, а там большая лодка с камней слезла, на синих волнах качается. Говорит брат Ичан двум другим братьям:
— Сейчас жадный человек к своей земле поплывет, хорошо, что мало погостил у нас, а то бы все жердочки опустели.
— Плохо, что не успел я горькой пыли в его трубку насыпать, — говорит Кучка.
Другие нивхи тоже на море смотрят, ждут, когда большая лодка расправит белые паруса и уплывёт восвояси; смотрели, смотрели, так и не дождались, темно стало, спать пошли. Утром проснулись, пучеглазый опять к их стойбищу подходит.
«Еще меха выпрашивать собрался, надо их прибрать подальше», — подумали.
Только спрятали нивхи шкурки, хозяин большой лодки тут как тут; в одну юрту
зашел, ушёл ни с чем; в другой побывал, богаче не стал. Показывает он тогда братьям блестящее стеклышко и говорит:
— Это вам подарок, кто посмотрит в него, тот лик свой увидит, а как на охоту пойдет, любой стрелой медведя убьет, из каждой ловушки соболя достанет. Полную сумку мехов давайте за мой подарок!
Отвечает Мангму жадному человеку:
— У нас нет больше шкур, все в тайгу убежали, не нужно нам твоё блестящее стеклышко.
А бородач не унимается:
— Блестящее стёклышко старых молодыми делает, молодых красивыми да умными.
— Мои сыновья и так красивые да умные! — не выдержала мать Ройлик.
Хозяин большой лодки рассердился, глаза покраснели, борода затряслась, схватил он ружьё да как прицелился в Ройлик. Раздался гром, вылетел, прожёг злой огонь грудь старой матери. Упала Ройлик, застонала:
— Не гость ты, тигр пучеглазый! — прошептала и ушла в стойбище мертвых.
Засмеялся чужак и на братьев свою палку наставил:
— Всю ночь сидите, думайте куда шкурки спрятали, а с первым солнцем на берег с пушниной приходите. Не сделаете так, всех угощу кривой палкой! — и ушел на большую лодку.
Собрались нивхи в юрте Варгуна, горе с братьями делят. Собака Айкал тоже прибежала, увидела мертвую Ройлик, заплакала и скрылась: куда — никто не знает. А время идет, за собой беду ведет: храбрый Варгун не вынес горя, к луне ушёл; смелая Ройлик крепко спит, не разбудишь. Кто спасет людей от кривой палки, кто хороший даст совет? И говорит тогда Ичан нивхам:
— Спать ложитесь, но как солнце проснется, и вы вставайте, берите луки, стрелы и идите к синей воде.
Разошлись люди по юртам, легли на лавки, а глаза не закрываются, трубки дымятся: когда в стойбище горе, разве уснешь? А три брата совет держат. Говорит Мангму:
— Черные тучи боятся ветра, злой огонь боится синей воды, надо отдать морю кривую палку.
Вышли братья из юрты, а ночь тёмная, прислушались: бежит кто-то, пыхтит.
— Это шаман Мульчин к большой лодке бежит, наши мысли пучеглазому
несет, блестящее стеклышко получить хочет, — сказал Ичан.
Далеко топает шаман, не догонишь; через камни перепрыгивает, не остановишь. Опечалились братья, темную ночь поругать хотели: зачем Мульчина укрывает; на собачку Айку посерчать хотели: зачем от юрты убежала, плохого человека б догнала. Вдруг Айка залаяла, катится она по небу, из дальнего края торопится, а отец Варгун на ней стоит. Приметил Варгун шамана, лук поднял:
— Куда бежишь, зачем договорённость нарушаешь? Иди обратно, а то плохо будет!
Мульчин и слушать не хочет. Пустил тогда отец стрелу и отрезал ухо шаману.
Схватился Мульчин за голову, на одной ноге запрыгал. Варгун снова требует:
— Возвращайся назад, а то без носа оставлю, пусть одни дырки чернеют, пускай все знают лживого человека.
Испугался шаман, назад поплелся. А Варгун сыновьям говорит:
— Это собака вам помогла, теперь она на небе жить будет, на охоту со мной ходить, а вы дальше свое дело делайте, — и пропал за дальними хребтами.
Сели братья в оморочку и поплыли к большой лодке. Пучеглазый спит, соболя под голову положил. Подкрались к нему братья, вытащили из-за пояса его ружьё, бросили в воду синюю и вернулись в стойбище. Вот и солнышко проснулось, запели птицы, встал хозяин большой лодки, глаза
протер, а на берегу три нивха сидят, не дорогие меха в руках держат, а тугие луки и стрелы. Хотел бородач схватиться за оружие, а его нет за поясом. Кричит ему старший брат:
— Убирайся на свою землю, люди не звери, на них охотиться нельзя!
Что делать пучеглазому? Замахали мачты парусами, и скрылась большая лодка. Посмотрели ей вслед братья и отправились домой. Но не успели они одну беду пережить, как большая лодка опять к их земле плывет, еще больше людей везет, у каждого по кривой палке, а пучеглазый целых две за пояс засунул. Увидал нивхов и на берег показал. Все белолицые за палки схватились. И загремел гром, засверкали молнии, черный дым небо закрыл. Старый нивх сразу упал, потом маленькая девочка упала, и женщина, как срубленное деревце, повалилась. Все за юрты попрятались, лишь братья на берегу остались. Ох, обжег злой огонь Ичана, болит его плечо, словно медведь тяжелой лапой ударил, течет кровь, но стоит Ичан: правая рука не слушается, левой стрелы пускает. Рядом меньшие братья стоят: с правой стороны Мангму-песенник, с левой Кучка-баловник и тоже стрелой по врагам пускают. Немного злых людей уцелело, а большая лодка все равно приближается. Что же делать нивхам?
Стрелы кончились, камни на берегу тоже все подобрали. Говорит тогда Ичан братьям:
— Буду просить у хозяина моря помощи, — подошел поближе к синей воде и говорит. — Добрый Тольыз, подними свои грозные волны, забери к себе пучеглазых! Мы принесем тебе за это самые лучшие подарки!
Молчит Тольыз, а злой огонь в другое плечо ударил Ичана, рассердился старший брат:
— Мы сами остановим большую лодку, прощайте, братья! — и прыгнул с обрыва.
Упал Ичан возле большой лодки, взбурлил всю воду: закипело море, взволновалось. Наклонилась большая лодка, воды хлебнула, чуть пучеглазого не выбросила, едва за мачту удержался. Клюет носом лодка, к берегу движется. Тогда Мангму-песенник вперед шагнул:
— Тебе помогу, Ичан! — крикнул и тоже прыгнул в море.
Заревели, зарокотали волны, были синими, стали черными стали, ударились в большую лодку, еще сильней накренилась она, ещё больше воды хлебнула. Вычерпывают ее злые люди котлами, лодка к берегу спешит. И крикнул тогда Кучка-баловник:
— Прощайте, люди! — и тоже прыгнул в море.
До самого неба поднялись черные волны. Схватили они большую лодку, вверх подкинули, вниз бросили, разломилась она, как сухая палка. Мелькнула среди черной воды кожаная сумка рыжебородого и скрылась под волнами вместе с
хозяином. Ничего не осталось от большой лодки. Стоят на берегу нивхи,
смотрят на синюю воду, храбрых братьев жалеют:
— Они прогнали большую беду, спасли нас от кривых палок.
Сказали так люди, и поднялись со дна моря три скалы-великана. Одна была самая высокая, она теперь первой принимает на себя удары моря. Все узнали в ней старшего брата, Ичана-труженика. Вторая скала чуть пониже, с песней встречает она волны — это средний брат Мангму-песенник. Третья скала самая маленькая, она играет с чайками, брызгает в них синей водой — это младший брат Кучка-баловник! С тех пор и живут среди моря три скалы, стоят рядом, смотрят вдаль и берегут нивхскую землю от больших бед, от плохих людей.
Немного истории (архивные данные)
Нивхи
На Сахалине живут несколько коренных малочисленных народов: нивхи (гиляки), нанайцы (гольды), эвенки и уйльта (или ороки), до середины XX века на острове жили и айны. Нивхи сейчас самый крупный из сахалинских коренных народов. Всего в мире осталось около 4500 нивхов: на севере Сахалина их примерно 2200. По представлению нивхов, многочастная модель Вселенной включает средний мир, в котором живут люди, а также верхний, нижний, горный и водный миры. Их населяли духи — хозяева различных природных стихий, демонические существа (добрые и злые), души умерших людей и первопредков. Рядом с нивхами в среднем мире жили люди-невидимки Генивхгу. Их видели только шаманы, обычные же люди могли генивхгу только слышать: как они разговаривают, как лают их собаки. Генивхгу могли превращаться в деревья, птиц или животных и иногда воровали у нивхов еду. Нивхи считали, что звери — это люди в звериной шкуре. И самым важным человеком в звериной шкуре был медведь. Нивхи верили, что в обличье медведей в мир людей приходят горные люди из горного мира, древние родственники нивхов.
1. Свадьба мужчины и медведицы
Медвежий праздник, важнейшее событие в культуре нивхов. Специально для него нивхи воспитывали медвежонка. Когда медведь вырастал, его убивали, чтобы «освободить его душу»: плоть оставалась в мире людей, а душа возвращалась в горный мир. По легенде, в древние времена нивх по имени Мыкрфин пошел на охоту, заблудился и выбился из сил. Умиравшего мужчину нашел дух и забрал с собой в горный мир. Мыкрфин прожил там целую зиму. Женился на женщине, которая в мире людей была медведицей, стал отцом двоих детей-медвежат. Но при всем желании остаться со своей семьей в горном мире мужчина был вынужден вернуться в мир людей. Спустя какое-то время он снова отправился на охоту и убил медведицу, которая оказалась его женой из горного мира. Медведица упала на него, и он тоже умер. Только после смерти возлюбленные смогли воссоединиться. По легенде, в честь первого союза медведицы и человека люди и стали проводить медвежий праздник.
2. Плач на одной струне тынрына
Тынрын — единственный струнный инструмент нивхов. Появление тынрына тоже объясняет легенда. Когда-то давно женщина, которая долго не могла иметь детей, забеременела и родила сына. Мальчик вырос и стал прекрасным охотником. Однажды он ушел на охоту и все никак не возвращался. Женщина стала громко кричать и звать его, чтобы сын смог найти дорогу домой, но он так и не услышал ее. Мать продолжала кричать, плакать и потеряла голос. Чтобы сын нашел путь, она вырвала свои голосовые связки и сделала из них струну для музыкального инструмента, на котором стала играть. Поэтому чаще всего песни, которые исполняются на тынрыне, называются «плачами».
3. Песня о запретной любви и о встрече в нижнем мире
Эта народная песня рассказывает историю о том, как в одной семье полюбили друг друга дядя и племянница. Кровосмешение у нивхов было запрещено и наказуемо: ребенка, рожденного у такой незаконной пары, убивали. Однажды дядя уехал по льду в Николаевск-на-Амуре за товарами, а его возлюбленная узнала, что беременна. Когда он вернулся, то не смог найти девушку: она, зная, что им не дадут жить вместе, ушла в лес и повесилась. Дядя нашел свою племянницу, сложил рядом все вещи, которые привез ей в подарок, и повесился тоже, чтобы пара смогла соединиться навеки в нижнем мире.