– Меня мучает такая жажда, что я готов выпить даже верблюжью мочу.
– Если нам в ближайшее время не удастся заполучить хотя бы по нескольку глотков воды, мы будем не в форме для побега.
Джордино посмотрел на цепи кандалов, а затем на рельсы под вагонетками:
– Интересно, выдержат цепи, если их положить на рельсы, а сверху пропустить по ним вагонетку?
– Я думал об этом пять часов назад, – сказал Питт. – Цепи слишком толстые. Для того чтобы сокрушить эти звенья, нужен, по крайней мере, полный состав с дизельным локомотивом «Юнион пасифик».
– Ненавижу, когда кайф обламывают, – проворчал Джордино.
Питт лениво поднял кусок руды и рассмотрел его в свете ряда лампочек над головой.
– Я не геолог, но я бы сказал, что это золотосодержащий кварц. Судя по вкраплениям и чешуйкам этого камня, жила действительно богатая.
– Доля Массарда, должно быть, идет на расширение его поганой империи.
– Нет, вряд ли он распространяется об этом, чтобы не навлечь на себя налоговые проблемы. Держу пари, что он не обращает ее в наличные, а хранит где-нибудь в слитках. А поскольку он француз, то, думаю, на одном из островов Содружества.
– Таити?
– Или на Бора-Бора, или на Муреа. Но только сам Массард или его прихвостень Веренн точно знают, где именно.
– Может быть, когда мы выберемся отсюда, отправимся на поиски сокровищ в южные моря...
Внезапно Питт встал и приложил палец к губам, призывая к тишине.
– Очередной охранник идет, – объявил он.
Джордино навострил уши и стал всматриваться в глубь выработки. Но охранника еще не было видно.
– Неплохо ты придумал – подбросить гравия за угол. Прекрасно слышно, как хрустят их башмаки еще до появления самих горилл.
– Давай-ка примем рабочий вид.
Они оба сделали вид, что заняты наваливанием руды на уже полные вагонетки. Из-за угла вышел охранник-туарег и с минуту наблюдал за ними. Когда он повернулся, собираясь продолжить обход, Питт его окликнул:
– Эй, приятель, мы закончили. Посмотри, все загружены. Пора сделать перерыв.
– Нам бы водички и чего-нибудь пожрать, – добавил Джордино.
Взгляд охранника перебежал от Питта к череде вагонеток. Он прошелся вдоль состава из конца в конец, покосился на солидную кучу руды, оставшейся на полу, и с сомнением почесал затылок. Затем пожал плечами и указал стволом автомата на выход из штольни.
– Не очень-то они здесь разговорчивы, – фыркнул Джордино.
– Зато туповаты.
Выйдя в главный туннель, они двинулись по узкому боковому ответвлению с рельсами, тянущимися в недра плато. Когда показался какой-то состав, управляемый охранником, им пришлось прижаться к высеченным в скале стенам, чтобы пропустить вагонетки с рудой. Немного погодя они добрались до пещеры, где рельсы из других выработок сбегались перед подъемником, забирающим за один раз по четыре полные вагонетки.
– Куда же они отправляют руду? – спросил Джордино.
– Должно быть, на какой-то верхний уровень, где ее дробят в пыль, обрабатывают химикалиями и извлекают золото.
Охранник подвел их к тяжелым металлическим воротам, весящим не менее полутонны и подвешенным на таких же массивных петлях. Они были явно предназначены не для удержания в загоне цыплят. На воротах стояли еще два вооруженных туарега. Один из них налег на створки, напрягая мускулы, затем жестом предложил Питту и Джордино пройти внутрь. Второй охранник молча сунул им две грязные жестяные кружки, наполовину наполненные противной на вкус водой с зеленоватым оттенком.
Питт заглянул в кружку и с укоризной посмотрел на охранника:
– Творческий подход: вода, приправленная блевотиной летучих мышей.
Охранник не понял ни слова, но легко уловил издевку в голосе и во взгляде заключенного. Он вырвал у него кружку, выплеснул воду в пыль и втолкнул Питта в камеру.
– Это научит тебя не смотреть в зубы дареному коню, – нравоучительно заметил Джордино, широко улыбаясь и выливая содержимое своей кружки на пол.
Их новое пристанище площадью около трехсот квадратных метров – десять в ширину, тридцать в длину – освещалось всего четырьмя крошечными голыми лампочками. Четырехъярусные нары поднимались вдоль обеих стен. В этой темнице – а иначе не назовешь – полностью отсутствовала вентиляция. Вонь от множества немытых человеческих тел, скученных в немыслимой тесноте, шибала в нос почище нашатыря. Единственные санитарные удобства заключались в нескольких дырах, пробуренных в скале вдоль задней стены. В центре стояли два длинных обеденных стола с грубыми деревянными скамьями. В этом отвратительном месте, как прикинул Питт, должно быть, находилось не менее трех сотен человек.
Питту показалось, что люди, вповалку лежавшие на ближайших нарах, находятся в коматозном состоянии. Их лица выражали не больше эмоций, чем кочаны капусты. Человек двадцать толпились у стола, руками вытаскивая из общего котла какие-то скользкие бурые ошметки. Никто не выказывал ни испуга, ни тревоги – казалось, недостаток пищи и хроническая усталость начисто вытравили из них обычные человеческие чувства. Двигались они механически, как живые трупы, покорно и униженно глядя в пространство мертвыми глазами. Ни один из каторжников не удостоил Питта и Джордино даже взгляда, когда те пробирались в дальний конец камеры сквозь строй товарищей по несчастью.
– Атмосфера явно не карнавальная, – пробормотал Джордино.
– Кажется, общечеловеческие принципы здесь и в грош не ставят, – с отвращением произнес Питт. – Это еще хуже, чем я себе представлял.
– Намного хуже, – согласился Джордино, зажимая нос в тщетной попытке избавиться от вони. – «Черная дыра» в Калькутте – райский сад по сравнению с этой помойкой.
– Ты не проголодался?
Джордино поморщился, разглядывая остатки варева на стенках котла:
– Мой аппетит объявил себя банкротом.
Воздух, почти непригодный для дыхания из-за отсутствия вентиляции, жары и испарений спрессованных тел, вызывал тошноту и головную боль. Но в следующий момент Питт вдруг похолодел и застыл как вкопанный, словно наступил на прыгающую мину-лягушку. Душившие его негодование и гнев куда-то улетучились, и он на время перестал замечать царившие вокруг ужас и страдания, когда разглядел хрупкую фигурку, скорчившуюся на нарах нижнего яруса у правой стены пещеры. Он бросился вперед и опустился на колени рядом с женщиной, исхудавшей до такой степени, что она больше походила на десятилетнего ребенка.
– Ева! – мягко прошептал он.
От непосильной работы и недостатка пищи от нее остались лишь кожа да кости. На бледном, без единой кровинки, лице виднелись рубцы и синяки от побоев. Но, когда она повернулась и посмотрела на него, Питт увидел, что глаза ее светятся мужеством, и понял, что дух ее остался несломленным.
– Что вам надо?
– Ева, да это же я, Дирк!
– Оставьте меня в покое, – пробормотала она. – Эта маленькая девочка ужасно устала.
Он взял ее ладони в свои и наклонился ближе.
– Посмотри на меня. Вспомни Дирка Питта.
Наконец-то она узнала его, и глаза ее расширились от изумления.
– Дирк, неужели это действительно ты?!
– Если сомневаешься, можешь считать, что я тебе снюсь, – усмехнулся он, поцеловал ее в губы и нежно провел кончиками пальцев по синякам на ее лице.
Из-за плеча Питта высунулась любопытствующая физиономия Джордино.
– Что, уже нашел подружку? – не без зависти осведомился итальянец.
Питт кивнул:
– Позволь представить доктора Еву Рохас, ту самую леди, с которой я познакомился в Каире. А это мой друг Ал. Прошу любить и жаловать.
– Как же она оказалась здесь? – удивленно спросил Джордино.
– Как? – повторил Питт, обращаясь к Еве.
– Наш самолет захватил генерал Казим и отправил нас работать в эти рудники.
– Но почему? – удивился Питт. – Чем вы могли ему угрожать?
– Наша группа исследователей ООН под руководством доктора Фрэнка Хоппера подошла к разгадке токсического вещества, убивающего поселенцев в пустыне. Мы направлялись в Каир с биологическими пробами для анализов.
Питт покосился на напарника:
– Помнишь, Массард спрашивал нас, не сотрудничаем ли мы с доктором Хоппером и его группой?
Джордино кивнул:
– Помню. Должно быть, Казим еще тогда сообщил ему, что ученые заточены здесь.
Ева вытерла пот со лба влажным носовым платком, уткнулась головой в грудь Питту и всхлипнула.
– Ну зачем ты приехал в Мали? Теперь ты тоже умрешь, как и все мы!
– Но ведь у нас с тобой было назначено свидание, помнишь?
Питт так увлекся Евой, что не заметил, как между нарами осторожно пробираются трое мужчин, окружая их. Главарем был рослый человек с красным лицом и лохматой бородой. Двое других походили на изможденных бродяг. На их обнаженных спинах темнели отметины от ударов. Угрожающее выражение на их лицах вызвало ухмылку у повернувшегося к ним Джордино. Физическое состояние их было таким жалким, что Джордино был уверен, что справится с ними, даже не переводя дыхания.
– Эти люди пристают к тебе? – спросил краснолицый, обращаясь к Еве.
– Нет, вовсе нет! – воскликнула Ева. – Это Дирк Питт, который спас мне жизнь в Египте.
– Человек из НУМА?
– Он самый, – подтвердил Питт. – А этот кучерявый брюнет – мой друг, Ал Джордино.
– Боже, свои, вот радость-то какая! Я Фрэнк Хоппер, а этот потрепанный малый слева от меня – Уоррен Гримз.
– Ева много рассказывала мне о вас в Каире.
– Чертовски жаль, что нам приходится знакомиться в таких мрачных условиях. – Хоппер бросил взгляд на два глубоких рубца на обеих щеках Питта и непроизвольно потрогал длинный шрам на собственном лице. – Похоже, мы оба рассердили Мелику.
– Я – только левой стороной. На правой – из другого источника.
Вперед выступил третий мужчина и протянул руку.
– Майор Йен Фэйруэзер, – представился он и смущенно добавил: – В отставке.
Питт пожал протянутую руку:
– Англичанин?
Фэйруэзер кивнул:
– Из Ливерпуля.