– Кто-то нас опередил, – нахмурившись, заметил Левант.
– Это мы с Алом взорвали ее, когда бежали, – объяснил Питт.
Шахта вибрировала от стрельбы, звучащей где-то в недрах рудника. Питт перекинул все еще болтающееся, как марионетка, тело О'Банниона на плечо рослому, мускулистому парню из числа коммандос и припустил по шахте в направлении пещеры, где содержались заключенные.
Не встретив сопротивления, они добрались до центральной камеры, где столкнулись с членами второй группы, занятыми обезоруживанием охранников, испуганно жмущихся к стене со сцепленными на затылках руками. Джордино и еще двое из их отряда выстрелами сбили замок и навалились на громадные железные ворота, закрывающие темницу с рабами. Пемброк-Смит, заметив Леванта, быстро подошел и доложил:
– Захвачено шестнадцать охранников, сэр. Один или двое сбежали и укрылись в шахте. Семеро совершили ошибку, решив оказать сопротивление. Надеюсь, они уже поджариваются в аду. У нас только двое раненых. Ничего серьезного.
– Надо чуть поторопиться, – сказал Левант. – Боюсь, что они успели передать сигнал тревоги до того, как мы смогли перерезать связь.
Питт встал рядом с Джордино и тоже навалился на тяжело открывающиеся ворота. Джордино обернулся и посмотрел на него:
– Наконец-то ты появился!
– Я задержался немного поболтать с О'Баннионом.
– И кто же ему теперь нужен – доктор или гробовщик?
– Всего лишь дантист, – ответил Питт.
– А Мелику не видел?
– В кабинетах инженеров и следа ее не было.
– Я найду ее, – пообещал Джордино зловещим голосом. – Она моя!
Ворота наконец подались, и спецназовцы ввалились в пещеру. Хотя Питт и Джордино заранее знали, что их ждет, даже им стало не по себе от открывшегося их взорам неприглядного зрелища. Коммандос с побелевшими лицами едва владели собой от сногсшибательной вони и вида нечеловеческих страданий. Даже Левант и Пемброк-Смит застыли в шоке и не сразу заставили себя войти внутрь.
– Боже милостивый, – пробормотал капитан. – Это будет, пожалуй, похлеще, чем в Аушвитце и Дахау.
Питт пробивался, как сумасшедший, через спрессованную толпу узников, превратившихся в скопище едва способных передвигаться скелетов. Он нашел доктора Хоппера сидящим на койке, тупо пялящимся отсутствующим взором куда-то в пространство. Остатки одежды клочьями свисали с его тела, изнуренного непосильной работой и голодом. Но внезапно он встрепенулся, расплылся в широкой улыбке, с трудом поднялся на ноги и обнял Питта.
– Слава богу, ты и Ал сделали это! Чудо, о котором мы молили Небо, свершилось.
– Извини, что так задержались, – смущенно потупился Питт.
– Ева всегда верила в тебя, – сказал Хоппер осипшим голосом. – Она была уверена, что ты прорвешься.
Питт быстро огляделся:
– Но где же она?
Хоппер кивнул на нары:
– Тебе бы действительно не помешало пораньше здесь появиться. Она очень плоха.
Питт подошел и встал на колени рядом с лежащей на нарах фигурой, неподвижной как статуя. Невыразимая печаль проступила в каждой черточке его лица. Он не мог поверить, что всего за неделю она так исхудала. Питт мягко взял ее за плечи и слегка встряхнул.
– Ева, я вернулся за тобой.
Она медленно пошевелилась, глаза открылись, мигая, и непонимающе уставилась на него.
– Пожалуйста, дайте мне немного поспать, – пробормотала она.
– Ты спасена, Ева. Я заберу тебя отсюда.
Наконец-то она узнала его, но его лицо тут же размылось потоком хлынувших из ее глаз слез.
– Я знала, что ты вернешься за мной... за нами всеми.
– Еще немного, и мы могли бы не дойти.
Она заглянула ему в глаза и храбро сказала:
– А я вот ни минуты не сомневалась.
Он молча наклонился и приник к ее губам долгим, ласковым, нежным поцелуем.
Медицинская команда Леванта без промедления принялась за работу, накачивая бывших заключенных витаминами и стимуляторами, пока бойцы эвакуировали тех, кто мог ходить, на верхний уровень, где их усаживали на транспортеры. Первоначальные опасения подтвердились: операция угрожала затянуться, поскольку многие были настолько слабы, что не могли идти сами и их приходилось нести.
Проследив, чтобы о Еве и других женщинах и детях позаботились и подняли их на поверхность, Питт позаимствовал у подрывника отряда Леванта ранец с пластиковой взрывчаткой и вернулся к уже пришедшему в себя О'Банниону, сидящему рядом с вагонеткой под строгим надзором крепкой дамы из группы лейтенанта Штайнхольма.
– Следуйте за мной, О'Баннион, – приказал он. – Нам предстоит небольшая прогулка.
Литам О'Банниона размотался и упал, обнажив его обезображенное шрамами лицо, пострадавшее от преждевременного взрыва динамита, когда он в юности работал на шахтах в Бразилии. Уродливость черт подчеркивал окровавленный рот и отсутствие двух передних зубов, выбитых ударом Питта.
– Куда? – резко спросил он сквозь опухшие губы.
– Отдать дань смерти.
Охранница стояла рядом, когда Питт грубо поднял О'Банниона на ноги и подтолкнул вдоль железной дороги по направлению к склепу. Никто не проронил ни слова, пока они шли по руднику, время от времени переступая через тела охранников-туарегов, совершивших последнюю ошибку в своей жизни, вздумав оказать сопротивление головорезам Леванта.
Когда они подошли к пещере смерти, О'Баннион замешкался, но Питт жестко пихнул его внутрь.
О'Баннион повернулся лицом к Питту, все еще продолжая сохранять высокомерный тон:
– Зачем вы привели меня сюда? Прочитать лекцию о жестокости моих парней, прежде чем казнить?
– Вовсе нет, – спокойно ответил Питт. – Урок понятен и без лекции. Нет, я не собираюсь казнить вас. Ведь это было бы слишком быстро, слишком просто. Мгновенный всплеск боли – и темнота. Нет, я полагаю, что вы заслуживаете более достойного конца.
Впервые в глазах О'Банниона заплясали огоньки страха.
– Что вы задумали?
Питт указал стволом пистолета на штабеля трупов:
– Я собираюсь предоставить вам время для размышления над вашей жестокостью и алчностью.
О'Баннион растерялся.
– Зачем? Вы глубоко заблуждаетесь, если ждете, что я буду вымаливать прощение и просить о снисхождении.
Питт перевел взгляд на вершину груды человеческих останков, которую венчало хрупкое, полупрозрачное от истощения тельце девочки лет десяти с открытыми глазами. Внутри него вспыхнуло и заполыхало пламя безудержного гнева, хотя Питт изо всех сил старался совладать с эмоциями.
– Вы умрете, О'Баннион, но очень медленно, страдая от жажды и мучаясь от голода, как эти несчастные, погибшие по вашей вине. К тому времени, когда ваши друзья, Казим и Массард, найдут вас – если, конечно, вообще обеспокоятся вашим отсутствием, – вы уже присоединитесь к вашим жертвам.
– Расстреляйте, убейте меня сейчас! – яростно потребовал О'Баннион.
Питт растянул губы в холодной как лед улыбке и ничего не ответил. Он тыкал О'Банниона в спину стволом, заставляя того отступать в глубь пещеры. Затем заставил его лечь на пол лицом вниз, сам же вернулся в расщелину и разместил там несколько мощных зарядов пластита. Соединил взрыватели в одну цепь, установил время на таймере, хладнокровно помахал рукой О'Банниону, выбежал из шахты и спрятался за составом с вагонетками.
Четыре громких раскатистых взрыва, слившиеся в один, вынесли в центральную шахту из туннеля, ведущего к усыпальнице, тучи пыли и щепок от крепи. Несколько мгновений эхо от взрыва металось по руднику, прежде чем наступила жуткая тишина. Питт уже решил, что неправильно разместил взрывчатку, но в следующее мгновение услышал слабый вибрирующий звук, который усилился до грандиозного грохота. Крыша туннеля осела под сотнями тонн обрушившейся на нее породы, навеки запечатав вход в погребальную камеру.
Питт подождал, пока не осядет пыль, небрежно закинул автомат на плечо и пошел обратно к месту эвакуации, шагая вдоль рельсов и насвистывая «Работал я на железной дороге».
Джордино услыхал звук, а затем уловил и какое-то движение в поперечной шахте слева от него. Он шагал по шпалам, пока не приблизился к одинокой и с виду пустой вагонетке. Бесшумно продвигаясь вдоль стены на цыпочках и поглядывая под ноги, чтобы не задеть какой-нибудь камень, он подобрался к ней вплотную. Быстро, как кошка, вскочил на рельсы и ткнул стволом в вагонетку.
– Бросай оружие, – резко приказал он.
Застигнутый врасплох охранник-туарег медленно встал, держа свою винтовку высоко над головой. Он не говорил по-английски и не понимал команд Джордино, но смысл их уловил быстро. Итальянец повел стволом автомата в сторону. Туарег гонял и бросил оружие через край вагонетки.
– Мелика! – рявкнул Джордино.
Охранник покачал головой, и Джордино увидел в его глазах животный страх. Тогда он приставил дуло автомата к губам охранника и начал вдавливать его в рот, держа палец на курке.
– Мелика! – невнятно прохрипел охранник, пытаясь уклониться от ствола, наполовину проникшего ему в горло, и отчаянно кивая.
Джордино вытащил ствол.
– Где Мелика? – спросил он угрожающим тоном.
Казалось, охранник боится как Мелики, так и Джордино. С широко раскрытыми глазами он молча мотнул головой в глубину шахты. Джордино жестом велел ему идти в центральную штольню.
– Возвращайся в главную пещеру. Ты понял?
Туарег закинул руки за голову и побежал рысцой, спотыкаясь и налетая на рельсы, страшась лишний раз прогневать этого неверного, злобного, как тысяча шайтанов. Джордино повернулся и осторожно продолжил двигаться в темноту туннеля, тянущегося перед ним, ожидая на каждом шагу внезапных выстрелов.
Здесь было так тихо, что даже звук его легких шагов эхом разносился по всему туннелю. Дважды он останавливался, когда каким-то особым нюхом ощущал опасность. Он подошел к крутому повороту и остановился. Из-за угла падали отблески света. Виднелась также чья-то тень, и слышался звук стука камня о камень. Он достал из одного из многочисленных карманов своего камуфляжного костюма крошечное зеркальце и слегка высунул его из-за столба крепи.