— Она — моя покровительница. Именно к ней меня отвел в свое время Карлос.
Ага, отлично, благословляет по наследству.
В общем, Муэрте-Катрина подойдет. Да, в прошлом между нами не было горячей любви. Но она из тех сеньорит, которые одной рукой прижимают к твоему горлу когтеобразный хец-наб, а другой держат щит, чтобы копья врагов не прошили тебя насквозь.
Очень своеобразная дама.
Но с ней можно договориться. Другое дело — соваться к вугу. Их покровители живут своей жизнью. И обычно за свою помощь берут такую цену, что рискуешь расплачиваться всю жизнь. Или же эс-калавера. Они вообще не люди, потому и мыслят исключительно своими мерками и пониманием жизни.
Напоследок я, конечно, оставлял еще один вариант. Максимон. Но это если уж совсем ничего не получится. Максимон не слаб, но хотелось бы иметь в союзниках и тех, кто раньше не входил в тесный круг нашего общения.
На площади уже было людно. И неудивительно: все готовились к Карнавалу Мертвых. Уважение мэру ди Лопесу: не хочет ударить в грязь лицом.
Святилище Муэрте-Катрины располагалось за часовенкой с острым шпилем.
— Пошли, — сказала Роза. — Мама Замба, конечно, не даст клиенткам взять штурмом «Сахарный череп», но ее силы не бесконечны.
Я хмыкнул. О нет, моя дорогая, мама Замба куда сильнее, чем может показаться с первого раза. Три одаренных сына — это вам не просто так.
Однако не стал ничего говорить и последовал за Розой.
К святилищу Муэрте-Катрины вела дорожка, выложенная цветной плиткой. Аккуратные клумбы тянулись вдоль нее. Сейчас на них горели оранжевым пламенем цветущие бархатцы. Именно когда приходит ночь, и начинают стучать барабаны Карнавала Мертвых, души предков покидают свое пристанище и оказываются на земле. Горящие живым пламенем бархатцы ведут их к домам родных.
На мгновение где-то в груди защемило. Таким, как мы, это не грозит. Нет у богов родственников. Никто не придет к ним, чтобы посидеть у домашнего алтаря, вдохнуть аромат копала и почувствовать на языке остроту горячих энчиладас. И не к кому потом будет идти по тропе бархатцев. Потому что никто не ждет.
Чуть нахмурившись, я отогнал упаднические мысли. Дожил. Стоило вернуться из Шибальбы, как тут же проявилась сентиментальность до идиотизма.
«А ведь тебя же отчасти за это и упекли под землю, — напомнил внутренний голос. — Не делай вид, что не помнишь».
— Мне пойти с тобой? — спросила находившаяся рядом Роза.
Я заколебался, но потом решительно ответил:
— Нет. Я сам.
И шагнул вперед, оставляя за спиной солнечную площадь и громкие голоса чиламцев. Стоило только оказаться в полумраке святилища, как входная дверь закрылась, словно под дуновением неизвестно откуда налетевшего ветра.
Я только чуть повернул голову, но оборачиваться не стал. На губах сама собой появилась улыбка.
— Здравствуй, Муэрте-Катрина, — произнес одними губами.
Помещение озарили резко вспыхнувшие свечи, которые парили прямо в воздухе. Появился запах красного перца, смолы и жженого сахара.
С алтаря, украшенного цветами, разноцветными лентами и калаверами, покрытыми глазурью, на меня смотрело призрачное лицо. Кости черепа белели во тьме. Яркие узоры, покрывавшие их, горели каким-то жутким светом. Венок из кроваво-алых роз венчал костяную голову.
Зубы… то ли оскал, то ли улыбка самой хозяйки смерти. Появились тонкие белые пальцы, унизанные перстнями с крупными камнями. Поманили меня. Щелчки фаланг отозвались эхом от стен. И это словно стало призывом. Со всех сторон начал нарастать шум ударов в барабаны и шорох маракасов.
Я приблизился к алтарю. Взгляд скользнул по плоскому медному блюду для подношений.
Так-так, а я с пустыми руками. Идиот ты, Тиош, надо было озаботиться. Сейчас ты не в том положении, чтобы вести игру на равных. Каждый бог требует дар. Сам был таким же. После выхода отсюда надо попросить Розу сходить на овощной рынок и прикупить что-то для памяти, иначе совсем беда.
— Здравствуй, Тиош, — прошелестел шепот.
Шепот сладкий и тягучий, словно мед с перцем, томный и заставляющий трепетать. Будь я простым человеком, кто знает, на что бы согласился, лишь бы услышать его еще раз?
Хотя… чего уж, даже, будучи богом, я не особо хочу сопротивляться.
Я улыбнулся.
— Благословение твоему дому и городу, Муэрте-Катрина. Я пришел с миром. Пусть в прошлом у нас были размолвки, но я предлагаю их там и оставить.
Все же улыбка. И слепящий блеск алых узоров на белых костях.
— Наглец. Нагле-е-ец… — хохот разнесся по всему святилищу.
Даже мне стало немного не по себе. Однако нельзя это показывать.
— Наглость — второе счастье, — невозмутимо ответил я.
И улыбаться. Главное — улыбаться. Боги не любят трусов. Это я прекрасно помню.
— Не боишься лишиться головы, Тиош? — хмыкнула Муэрте-Катрина.
— Я отращу еще одну, — пожал плечами. — В конце концов, мне все к лицу.
Снова смешок.
— И что же ты мне хочешь предложить, Тиош?
Есть. Муэрте-Катрина хоть и не в восторге от меня, но при этом женщина. Потому не лишена любопытства. Ну и скучно жить спокойно и размеренно. Душа хочет праздника. Пусть я и понятия не имею, где она находится у смерти.
— Сделку, — ответил я, не моргнув глазом. — Твое покровительство в обмен на силу моих врагов.
— А ты их уже поймал? — поинтересовалась она.
— Подумай сама, если бы я их поймал, то зачем бы пошел за твоим покровительством?
— Умный, стервец, — развеселилась Муэрте-Катрина. — Но все же…
— Тебе ведь тоже выгодно, — произнес я, — чтобы на твоих землях не творился беспредел.
Повисла тишина.
Муэрте-Катрина явно задумалась. Стук барабанов стал громче. Мои нервы натянулись как струны.
Давай-давай, думай, госпожа смерти. Я знаю, что ты не откажешься от помощи. Ты слишком не любишь тех, кто покушается на твою власть. Где это видано, чтобы кто-то перечил самой смерти?
— С тобой сложно спорить, Тиош, когда ты знаешь, о чем говоришь, — задумчиво произнесла Муэрте-Катрина.
В черных глазницах черепа полыхнуло красное пламя.
— И говоришь ты вроде дельные вещи…
Я затаил дыхание, ожидая продолжения. Давай-давай, соглашайся же.
— Но пока ты слаб, как новорожденный котенок. Поэтому я жду твоего дара.
Медное блюдо для даров вспыхнуло огнем. Ритм барабанов резко взлетел, повторяя удары моего сердца.
Пламя свечей вдруг оказалось слишком близко, практически опаляя кожу и волосы.
В голове снова зазвучал хохот вперемешку со сладким шепотом самой смерти.
Мысли метались как сумасшедшие. Что делать?
Решение пришло само. Ровно в тот момент, когда я увидел острый жертвенный нож, спрятанный на блюде с сочными плодами.
Кривая улыбка на губах появилась сама собой. Чудесно. Замечательно. Как раз то, что мне нужно.
Ухватив нож, я быстро вынул его.
— Хочешь даров, Муэрте-Катрина? Они будут. Всегда ценил, что ты своего не упустишь.
После чего занес руку над блюдом для даров и провел лезвием по ладони. Боль ослепила. По венам пробежал живой огонь. В святилище смерти не будет простых вещей, само собой.
Но, даже несмотря на то, что перед глазами потемнело, я устоял на ногах.
Кровь медленно капала на начищенную медь. Я сжал кулак, кровь побежала тонкой струйкой.
— В дар тебе, прекрасная Муэрте-Катрина, преподношу свою кровь. Отныне я твой слуга, а ты моя покровительница. Я не оставлю тебя, а ты меня, пока эта кровь струится в моих жилах.
На жертвенном блюде полыхнуло оранжевое пламя, жадно поглощая кровь. Призрачное лицо-череп довольно улыбнулось. Нож, который я все еще держал в руке, вдруг резко нагрелся. На длинном лезвии замерцали узоры, повторяющие рисунки на костях Муэрте-Катрины.
Тут же появилось ощущение, что нож теперь принадлежит мне. Напитанный своеобразной силой и благословением богини, он теперь сослужит добрую службу.
— Принято, Тиош, — раздался вздох со всех сторон. — Иди. И помни, ты сам пришел ко мне.
— Благодарю, Муэрте-Катрина, — прошептал я, пытаясь избавиться от мыслей о горящей болью ладони.
Потом, приложив окровавленную руку к сердцу, склонился.
А после этого быстрым шагом покинул ее святилище, даже не думая обернуться. Хоть спину и сверлили взглядом, от которого того и гляди захрустят кости.
Ну уж нет. Если заключил договор со смертью, то не оборачивайся. Всего один шаг — и ты в Преисподней.
Стоило только выйти, как яркий свет заставил прищуриться. Снова донеслись со всех сторон голоса чиламцев, смех и обычный дневной шум. И тьма ароматов: от цветов на клумбах до крепкого кофе, который варили прямо в палатке напротив.
— Тинаш! — охнула рядом Роза. — Что случилось?
Она даже немного побледнела, в темных глазах плескалось беспокойство.
— Ничего смертельного, — ответил я.
И тут же понял, насколько шутка вышла черной. Действительно, ничего смертельного в святилище смерти с вами не случится.
— У тебя кровь, — нахмурилась Роза.
— Богиня любит дары, — не растерялся я. — Но, если у тебя найдется, чем перебинтовать рану бедного подопечного, я буду очень благодарен.
— А паясничать обязательно?
— Ну-у-у… да.
Роза фыркнула древесной кошкой, но страдать меня не оставила. Оказывается, пока я беседовал с Муэрте-Катриной, моя хозяйка успела кое-что прикупить для дома. И там даже оказалась чистая ткань, из которой мне быстро соорудили повязку.
Правда, потом все же пришлось рассказать, что даром стала моя кровь.
Роза нахмурилась:
— Обязательно было именно так?
— А можно было иначе? — прикинулся я совершенно несведущим в местных дарах богам.
С одной стороны, да. Конечно, можно иначе. С другой… тут дело-то не очень обычное. Муэрте-Катрина могла легко фыркнуть, дать мне пинка из своего святилища и отказать вообще в каком бы то ни было разговоре.
Но она выслушала. Поэтому и скреплять нашу сделку надо было чем-то посерьезнее, чем перец и сахар.