Подошла и отвесила подзатыльник все еще хохочущему Сашке. Помощники.
– Она меня бьет, все видели? – закричал Сашка, возмущенно показывая на мою ладонь, которой только что получил по своей макушке.
– Я не видел. Повторите, – сказал Миша, улыбаясь.
Гадство, этому бы тоже отвесила подзатыльник, но не дотянусь.
– Присмотри, – сказала Мише и убежала спасать Веню.
На выходе я резко остановилась, так как мой взгляд уткнулся на лист А4 на двери соседнего магазина: «ищем продавца». Я ведь в этом хороша, а животных люблю больше людей. Может, спросить, какой заработок в зоомагазине? Да большинство моих самых красочных воспоминаний работы в ЦИТ связаны с тем, когда к нам залетел попугай из соседнего магазина, да то, какие милые звуки оттуда разносятся, когда утром рано-рано приходишь в магазин, а из соседнего пение птиц. Я же ко всему этому буду близко находиться.
Вот только нормально ли такое желание вернуться на низкую должность, когда так активно сражалась за кресло директора? Аля бы поняла.
Вениамин уже возвращался в магазин, так что я решила вернуться в подсобку, но зайти не успела, как Вениамин своими длиннючими ногами меня обогнал.
– Тут такое дело… – сказал он, обхватив меня за локоть и не пуская в подсобку к мальчикам.
– Да знаю уже, печать с философской надписью. Не бойся, не съем твоих отпрысков, только подзатыльник зачинщику дала, – повинилась перед волнующимся отцом.
– Я просто хотел не при мальчиках, – сказал Веня и вложил мне в пальцы что-то металлическое. Я подняла руку и взглянула, что же он мне отдал.
– Ты зачем у дяди Гриши ключи от моей машины забрал?
– Думаю, мы с детьми тебе задолжали как минимум целую машину.
Я недоуменно захлопала глазами.
– Она отремонтирована, одну дверь заменили, а вторую выправили, – пояснил Веня.
Я же почувствовала внутренний протест от того, что мне лезут помогать, когда я не просила. И теперь непонятно, как жить с чувством вины, что я перед ними так виновата, а мне еще и машину ремонтируют. Забил бы, отпустил ситуацию… Отпустил…
Сжала ключи и с улыбкой сказала:
– Спасибо за заботу и потраченное время и деньги, – сказала то, что хотела услышать от Али.
Я сжала губы и нахмурилась, чтобы не позволить себе расчувствоваться. Но глаза все равно увлажнились.
Из подсобки выскочил Паша, который, видимо, устал заниматься скучными делами.
– Элла, Лида умерла! – закричал сын.
На нас начали коситься клиенты магазина. Не хватало, чтобы кто-то узнал, что дети с их будущей техникой возятся. Мало ли какой скандал могут поднять, недавно был один из-за снятого видео, как сотрудники играли в футбол с коробкой телефона.
– Ну умерла и умерла, нашел трагедию, – сказал Вениамин, скрестив руки, он, похоже, все еще был зол на ситуацию с печатями. Интересно, перед тем как заметить и выбросить документы, поставщики успели заметить интересную печать?
– Но она с нами столько лет прожила! – продолжал возмущаться ребенок.
Вокруг я услышала шепотки клиентов. Надо бы увести ребенка обратно в подсобку, чтобы не привлекал к себе внимание.
– Это все ты виновата! – возмутился Паша.
– Вот печать была моя. А Лида ваша, а не моя, – сказала я.
Хотя… один раз меня просили полить этот подыхающий цветок, но я же не думала, что это теперь моя святая обязанность!
– Где Лида? – со вздохом спросил Вениамин.
– В подсобке, на столе, – сказал Паша и указал в сторону двери, из которой вышел.
Какая-то пожилая клиентка, которая явно прислушивалась к нашему разговору, охнула и прижала руку к сердцу. Нет, детей я больше привозить на работу не буду.
– Пошли к твоей Лиде, – прошипела я, упираясь в плечи ребенка, чтобы он побыстрее покинул зал, полный клиентов.
А в подсобке Лида действительно стояла на столе. Гадство, мне же Паша ее на работу притащил неделю назад, так как Лекс пожирал бедную Лиду. И я должна была заботиться об этом несуразном растении. Гадство, я реально виновата.
– Паш, извини, заработалась, – искренне повинилась я, – может, она все-таки не совсем мертва?
– Так что, у нас действительно труп в подсобке? – раздался голос Миши у нас за спиной.
– Да. Вот, – сказала я, указав на горшок с цветком.
– Позвольте, я покажу труп клиентке, а то у нее сейчас сердечный приступ будет, – сказал Миша спокойно, забрал со стола Лиду и унес из подсобки.
Вернулся он минут через пять, сообщив, что Лиду можно реанимировать, просто она не кактус и не любит темноту. А еще нам передали, что не стоит давать растениям человеческие имена.
– Она чуть полицию не вызвала, – сказал Миша с ноткой осуждения.
– Для чего?
– Чтобы расследовать убийство цветка, похоже, – сказал Вениамин и расхохотался.
– А я бы на твоем месте не смеялся. По удивительному совпадению Элла – Овен, которую на этой неделе ожидает разрушение любви. А ты – Весы, тебя ждет потеря, – сообщил Миша.
Мое сердце кольнуло. Разрушение любви? Неужели с гороскопа все началось, гороскопом все и закончится? Пф-ф, глупости, даже сам наш астролог в астрологию не верит. Но на всякий случай отвесила Мише подзатыльник. А для этого пришлось подпрыгнуть, между прочим.
Глава 29. Потеря
Вениамин, 25.08 (спустя 6 дней)
Элла вот уже три дня как исчезла. Не отвечала на звонки, не появлялась дома и на работе. Я ездил к Григорию, но тот просто вручил мне ключи от моей машины и открыл гараж, чтобы я смог забрать свою машину. Где Элла, он не знал, так как с момента продажи квартиры она появилась только один раз, позавчера, чтобы завезти мою машину и отдать ключи с просьбой вернуть мне их, как только я появлюсь.
Случилось что-то ужасное – это я понял сразу, в ту же секунду, как три дня назад Элла ответила на звонок и услышала что-то для себя шокирующее.
Она всегда ходила с прямой спиной, думаю, осанке Эллы могли позавидовать большинство балерин мира. Спина всегда прямая и недвижимая, а вот руки, наоборот, – постоянная жестикуляция, резкие взмахи. И при этом она могла, если разозлится, вдруг замереть и начать плавно двигаться, как какой-то вышедший на охоту хищник.
Но тогда за одну секунду передо мной оказался совершенно другой человек.
– Невозможно. Я же собрала деньги, – прошептала она в трубку, а затем на грани слышимости добавила: – И не отпускала…
Элла сгорбилась, замерла. Ее как будто разбил паралич. Смартфон она отнесла от уха скованным, совершенно несвойственным ей движением.
– Что случилось? – спросил у нее взволнованно.
Она не ответила, только на мгновение посмотрела сквозь меня. И, кажется, от одного этого взгляда мое сердце остановилось. Раньше, наоборот, билось быстрее, так как никогда я не видел более живых глаз. Элла, похоже, думала, что ее принимают за ребенка из-за ее внешности, просто не зная, с каким задором и любопытством иногда горят ее глаза. Так вот, сейчас все было иначе. Девушка как будто резко постарела… или умерла.
Я протянул руку, пытаясь как-то поддержать или успокоить. Было очевидно, что случилось нечто ужасное.
Но она прошла мимо, даже не заметив, что я к ней потянулся. Ее плечо слегка коснулось моих пальцев, ускользнув. Элла пошла на выход. Вряд ли она направилась перекусить в ТЦ, а значит, собралась на улицу, забыв свою куртку. Сегодня было не по-летнему дождливо и прохладно, ей не стоило так выходить.
Схватив ее верхнюю одежду, я поспешил за девушкой, но не успел нагнать ее у лифта, как дверь закрылась. По лестнице бежать точно не будет быстрее, поэтому я остался ждать, пока лифт вернется, в нетерпении стуча ботинком по полу.
После того как оказался на парковке, облегченно выдохнул. Угадал, куда она направилась. Элла стояла и искала ключи у себя в карманах брюк, видимо, забыв, что конкретно эта белая Kia моя, а не ее. Снова перепутала наши автомобили, только в этот раз улыбки это у меня не вызвало. Она стояла ледяной статуей, не ощущая, как мелкий дождь моросит по ее синей рубашке, раскрашивая ту в более темный оттенок.
Я подошел, надел ей на плечи куртку, взял за ладонь, поражаясь тому, какой холодной и липкой стала ее кожа, и вложил ей в пальцы свои ключи.
Она молча сжала их и, не посмотрев на меня, села в машину. Когда она уже завела автомобиль, я вдруг понял, что, наверное, не стоило ей в таком состоянии садиться за руль. Но подумал я об этом слишком поздно, Элла уже нажала на газ. И уехала, так и не вернувшись.
Где она теперь живет, я не знаю. На работу не является, но отправила письмо об увольнении Игорю Николаевичу. Начальнику я тоже звонил, мы в дружественных отношениях, и он тоже заволновался, что что-то случилось. Но и ему на звонки и сообщения Элла не отвечала.
Я никогда в жизни не чувствовал такое беспокойство. Даже болезнь Паши – это всегда было решаемо. Понятно, что делать и как. И то, что с этим можно нормально жить, я знал как никто другой.
Когда от меня уехала жена, это было еще проще и понятнее. У нее было отличное предложение по карьере, а у меня выбор: дети уезжают с ней или остаются со мной. Естественно, я выбрал последний вариант. Да, она и не была хорошей матерью, и то, как мало она интересовалась жизнью сыновей, мне помогла принять мать. Она однажды сказала:
– А представь, что это она отец, а ты мать. Если отец куда-то уезжает по работе, редко общается с детьми и их оставляет при разводе на бывшую жену – это нормально, привычно, понятно и не вызывает лютого ужаса. Почему, когда это делает мать, должно быть хуже? Разве ты не справляешься лучше?
В общем, я всегда обо всем был в курсе и держал на контроле. Но Эллу контролировать невозможно. Она как ураган, пришла, разворошила душу. У ураганов есть в самом центре глаз – место полного штиля и спокойствия. Это невероятный контраст, ее чувства всегда написаны на лице, она честна и открыта, хоть и сама в этом сомневается. Она внутри – глаз урагана. Снаружи – сам ураган. Нам с мальчиками посчастливилось попасть в этот островок спокойствия и веселья.