л, все открывал и находил. И однажды он тут так упился, и Андрюша стал его провожать. Когда Андрей пришел, он, несмотря на зиму, был просто потный. Так тяжело было довести до места человека.
ЮР Он был очаровательным вообще.
ЕБ А потом они поехали, уже он с женой, где-то почти перед самым выездом, в Ленинград. Я его сосватала Наталье Викторовне Гессе. Он у них жил. Ну там все в него влюбились настолько, что сами ему водку носили, все кто приходил в дом. Лишь бы с ним потрепаться.
ЮР Он был выпивающим, но алкоголиком не был.
ЕБ Он как-то не становился противным, не становился глупее, не становился навязчивым, как некоторые, сильно выпив. Он хороший был. И писал нам, когда уже уехал. Всегда маме, может быть, из боязни контактов, не его с нами, а нас с ним. Поэтому он нейтрально писал маме то из Женевы, то еще откуда-нибудь.
ЮР Но там довольно одиноко жил?
ЕБ Вообще Некрасов – это, на мой взгляд, часть киевского пейзажа, и как вынули дерево, посадили в чужую почву, и ему там неуютно. Листики желтеют.
ЮР Вместо того чтобы заниматься тем, что вспоминать с 73-го по 80-й, мы скачем… Но с другой стороны, это же часть нашего удовольствия и счастья, то, что сейчас происходит.
ЕБ Я тебе скажу, даже когда пишешь воспоминание, оно очень странное, оно всегда ассоциативно тянет за собой совсем новые какие-то круги. Всегда.
ЮР И живое. Я знаю, что моя устная речь резко отличается от письменной, потому что письменная, она логична и точна, а устная – она точна, но не логична, нет завершенности, я могу иногда уйти куда-то в сторону. И это хорошо. Потому что это живая жизнь. Но мне кажется, что у Сахарова была некая идея, которую он осуществлял, и он завершил эту идею, отчасти видя тупиковость, я имею в виду бомбу. Атомная бомба была без него сделана. Он занимался термоядерной бомбой, водородной. Это была стратегическая идея его жизни до 68-го года.
ЕБ Формально да, но…
ЮР А по существу она завершилась раньше.
ЕБ Да, потому что последние годы на объекте он снова ушел в теоретическую физику, и его идеи по возникновению, характеру Вселенной, строению Вселенной, они развивались с 65-го года очень активно. И барионная асимметрия Вселенной и прочее, то есть уже бомбовые усовершенствования его не занимали.
ЮР Я даже думаю, что, уйдя в теоретическую физику, более абстрактную, он освободил мозги для размышления о том, что же происходит со страной и миром. И к 70-му году он подготовился, по существу, к этой жизни.
ЕБ Я тебе скажу: ну, хороша эта наука, она очень увлекательна, но жизнь – она более естественна что ли, и ее наполнение обязательно связано с личной жизнью.
ЮР Я думаю, у разных людей по-разному.
ЕБ Я думаю, что это у всех людей. Просто не у всех получается. А если не получается, то формально наука или профессиональные интересы как будто выше. И как бы осуществился человек, но – нет. Формально осуществился. Можно добиться высоких степеней общественного положения в политике ли, в искусстве, но если есть ущербность или даже щербинка в личной жизни, то это неосуществленный человек.
ЮР Но в вашей жизни была Щербинка в буквальном смысле?
ЕБ Да, Щербинка у нас получилась. Мы потом перейдем к Щербинке. Не сегодня, я просто хочу сказать очень важное для Щербинки. У меня, несмотря на то что там было двести с лишним дней полной изоляции, когда Андрея госпитализировали насильно, а у меня ощущение счастливое. В целом от Горького. И вот, хочешь верь, хочешь не верь, я не могу это преодолеть. Мы настолько были вместе, так хорошо, никто не мешал. Вместе! Когда нам Горбачев сказал, что мы можем возвращаться, то наутро меня обуял некий страх и противодействие этому. Я подумала: это пойдут люди, люди и люди, а жизни не будет опять.
ЮР То есть другими словами – сейчас мы отставим в сторону Щербинку, – если бы у него была счастливая жизнь, может быть, он и не сделал столько в этой бомбе?
ЕБ Да нет, он бы сделал. Они дураки, эти высшие наши руководители. Объект мог уже с конца 50-х обойтись без Сахарова. Он бы гораздо больше сделал в фундаментальной науке, это было бы реально гордостью российской науки.
ЮР Он переживал эту ситуацию, она ему была небезразлична?
ЕБ Она ему была небезразлична, более того, он все время ее ощущал. Внутренне у Андрея было такое ощущение, что он недостаточно много учился. Надо было бы побольше учиться, и в самые плодотворные в смысле возраста годы у него не было времени на настоящую физику. Вот это он ощущал. Но вместе с тем, он знал себе цену не только как отец водородной бомбы. Он считал, что он много сделал. У него, можно, наверное, так сказать, довольно высокое чувство самооценки было. Более того, может быть, некоторые его коллеги даже думали, что он себя переоценивает.
Новая черта – довольно быстро он стал любить делать подарки. И я совершенно четко знаю, что этого не было в нем. Я уж не говорю про цветы. И не только мне, а и ребятам и маме, всегда какими-то виршами сопровождал это. Ему это очень нравилось. Ведь подарок – это игра, в общем, и удовольствие самому себе. Он как ребенок много лет был лишен или сам себя лишал, а вдруг обрел вкус к этому.
ЮР Но он подарки какие делал, цветы какие? Он покупал цветы, которые вы любили?
ЕБ Я люблю все цветы, кроме сильно пахучих лилий и калл. Все остальные – полная радость, я больше ничего назвать не могу, начиная от самых примитивных полевых цветов. Еще орхидеи не люблю.
ЮР А он, были ли у него привязанности к цветам какие-то?
ЕБ Красные гвоздики ему очень нравились и красные тюльпаны, розы, конечно, банально.
ЮР Странно, такие официальные цветы как бы.
ЕБ Я люблю не красные гвоздики, официальные цветы, а я люблю такие мелкие-мелкие и много-много отросточков, не такой большой цветок, а мельче, и они пахнут лучше.
ЮР А подарки какие?
ЕБ Да у него никогда не хватало фантазии. «Еще одна красотка ваза, за качество не обессудь, дарил уже четыре раза. С любовью – только в этом суть».
ЮР Это он писал?
ЕБ Да.
ЮР А вы еще помните какие-нибудь стихи, которые он писал?
ЕБ Что-то такое: «Вот тебе, душа Елена, я дарю духи «Елена», еще хотел купить «Жаме», но в этом я ни бэ, ни мэ». Я не сентиментальная абсолютно, сроду не хранила театральные программки или еще что-нибудь, а один из флакончиков духов «Елена» храню до сих пор. Только за имя он покупал, это наши какие-то, советские.
А когда мы были в Японии, мы жили в роскошной гостинице «Империал», и от нее прямо за углом начинается Гинза, и вдруг он сказал: я пойду прогуляюсь, я, очень удивленно: один, говорю? Он сказал – да, я говорю: ну иди. Мой ребенок уже вырос. И он пришел такой торжественный, разделся, потом полез в карман костюма, вынул такой белый с золотом, как кошелечек, из парчи сделанный, и так сказал: до чего приятно дарить женщинам бриллианты. Это был не бриллиант, а это был жемчуг, но неважно. Прямо весь сиял. Жемчуг подарил. Значит, он где-то усек, что в Японии жемчуг и прочее. Очень хорошее, между прочим, ожерелье, так что не обманули его.
«Дарит супруг тебе жемчуг
Для дорогой половины —
из раковины».
Такие стишки потом написал.
ЮР Но его легко было обмануть, кстати?
ЕБ Да, очень легко. Особенно его всякие верующие или, я бы сказала, лжеверующие обманывали. Вот приходит какой-нибудь, вроде полусвятого из себя изображает, иногда баптисты, иногда адвентисты. И я ухожу, потому что я не очень любила эти разговоры, копошусь здесь на кухне.
ЮР А это еще до Горького?
ЕБ До Горького, здесь. В Горький-то не пускали. И вот приходит какой-то несимпатичный мужик и долго с ним разговаривает. Андрей приходит и говорит: вот там притесняют, он два месяца держал сухую голодовку. И Андрюша мне это всерьез говорит, я говорю: Господи, что ты мне лапшу на уши вешаешь, два месяца сухую голодовку никто не может держать, ну семь дней, ну девять максимум. Да? Он мне так говорит: ну как же так, он же так убедительно говорил? То есть верил каким-то таким вещам.
И еще одна была особенность у Андрея, которая, к сожалению, сказалась на воспоминаниях. Он передавал чужой рассказ о каком-то событии, как будто он свидетель. Вот ты ему расскажешь какую-то байку, и потом он это рассказывает так, как будто это он сам видел или знает.
ЮР То есть он просто с абсолютным доверием относился к самому рассказу?
ЕБ Да. И сама интонация Андрюшиного рассказа письменного об этом событии такая, что как будто он свидетель. Вот его нельзя вызывать свидетелем в суд. Я ему это много раз говорила, потому что свидетель имеет право и должен говорить только то, что сам видел. Не то, что ему рассказали. Он не может свидетельствовать, это я точно решила.
ЮР А сам соврать мог?
ЕБ Никогда, даже по мелочи. И очень сердился, потому что я его обманывала. Но я его всерьез не обманывала, мои обманы были на уровне – а это было в холодильнике? Что ты, никогда.
ЮР Я однажды ему говорю: наверное, Андрей Дмитриевич, вы как ученый считаете, что надо все нагреть, чтобы организм не тратил калории на обогревание пищи? Вот тут он сидел на вашем месте, а я там сидел. Он так на меня посмотрел внимательно, потом сказал: ну, Юра, если вам нравится эта теория, то, пожалуйста, считайте так. Я сказал – а почему вы все-таки греете? Мне нравится и все. Все, больше никаких объяснений не нужно.
ЕБ Юра, я не такая деликатная, как ты сейчас. Я пыталась отучить Андрея от этого и говорила: то, что ты ешь – температура мочи, ну неужели это доставляет удовольствие? И он говорил: ты меня этим словом не отучишь.
ЮР И мороженое, следовательно, не ел?