была. И мы, все девчонки мои, очень обрадовались, отмыли, отчистили его. Он у нас очень счастливо жил, пока мы съездили куда-то, разгрузили раненых и потом назад едем. А приехали на эту станцию – здрасьте-пожалуйста, мама с двумя другими детьми ждет не дождется военно-санитарного поезда номер 122. В общем, она из эвакуированных, потеряла на этой станции Вовочку, уехал эшелон дальше, на какой-то из следующих станций она слезла, вернулась, и она его ждала. И Вовочку у меня забрали. А так я бы точно никому его не отдала.
ЮР А скажите, вы начали путешествовать в 87-м году?
ЕБ Нет, первый выезд за границу был в 88-м году, и причем Андрюша поехал один. Если бы он настаивал, то мы бы поехали вдвоем. Но это был первый выезд, и у меня возникла мысль, что опять КГБ будет придумывать какие-то глупости, что я остаться захочу и его заставляю. А кроме того, я при нем никак не могла написать книжку, которую мне хотелось. И я, пока его не было, за месяц откатала почти полностью «Дочки-матери».
Когда живешь при Андрее и при нашей общественной жизни, то в доме некогда сесть работать свое. Целый день какой-то поток и телефоны, и мне надо брать это на себя, чтобы Андрея разгружать. И каждый день к вечеру он мне выдавал что-нибудь, что надо печатать. И этот процесс шел обычно таким образом, что Андрей делал заготовку, потом он мне диктовал, и на ходу мы переделывали это все, иногда очень кардинально. Потом он правил, и я уже печатала чистые листы. Вообще-то почти все, что при мне написано, – в какой-то мере соавторство, кроме очень специальных вещей по разоружению.
ЮР А что это была за поездка?
ЕБ Это была поездка Фонда за выживание и развитие[166] в США. Им очень нужен был Сахаров – собрать деньги для Фонда. И поэтому именно они, а не он добивались, Велихов, в частности, разрешения на выезд Андрею. Очень может быть, если бы не было этого Фонда, то еще долго бы тянули. Тем паче что личной причины выезжать, кроме жажды видеть мир, не было. Детей стали пускать, маму Таня привезла. Поэтому этот разрыв, который был просто по живому, как ножом разрезанный, стал зарастать. Ну а смотреть мир каждому нормальному человеку хочется.
ЮР Это он уже был депутатом, когда он поехал?
ЕБ Это был ноябрь 88-го года. Депутатом он стал в апреле 89-го года, а съезд был май-июнь.
ЮР То есть этот год у вас прошел спокойно, в такой рутинной работе?
ЕБ Сказать «спокойный» нет. В доме делали как раз капитальный ремонт. Меняли все трубы, все было пробито.
И в 88-м же году часть лета мы провели в Протвино. Андрей там смотрел суперколлайдер, который там строили. Какие-то два семинара провел. Мы снимали полкоттеджа. Очень элегантный, очень хороший, с камином, и дрова там были. Ездили на Оку и на Протву купаться, собирали грибы.
Это самая любимая моя фотография Андрея Дмитриевича, и, как мне кажется, самая похожая на него.
Они с Е.Г. тоже ее приняли. Во всяком случае, она долго висела у них в квартире.
Значит, вот этот год были ремонты и работы. И таких каких-то значимых вещей особенно не было. Началась легализация Сахарова, две публикации было. Но конец года грустный был. В конце сентября у мамы случился инсульт. Она довольно быстро оправилась, а вечером 24 декабря легла в постель и утром 25 уже не проснулась. Дети прилетели хоронить. Пусто в доме без мамы стало – ее это дом был.
88-й год начался с собрания Фонда «За выживание» у Горбачева. И всех их сфотографировали. Но очень интересно: Андрея попросили пересесть, и он пересел, и на фотографиях, которые были в «Правде» и в «Известиях», был только его затылок. Вот есть эти газеты, можно полюбоваться. И вот там Андрей передал уже в руки Горбачеву список еще не освободившихся политзаключенных. А процесс освобождения шел активно.
А теперь я тебе расскажу. Когда Андрей умер, в заключении оставался Лубман[167], Миша Казачков[168] и был в заключении такой Дятлов, начальник смены Чернобыльского блока, фактически он был главным осужденным, но с лучевой болезнью. И я несколько раз писала, еще Андрей писал при жизни, что как больного его надо актировать. И вот в день, когда я должна улетать то ли в Европу, то ли в Америку, я получаю приглашение от американского посла на завтрак с Горбачевым.
И прямо там я отдала Горбачеву письмо насчет этих заключенных и насчет того, что лучевой болезни нет в списке болезней, по которым актируют. Там очень небольшой завтрак был, я не помню по какому поводу посол давал этот завтрак. Ты меня увез, я улетела. Наутро, Зорька здесь ночевала, в дверь звонок, посыльный от Бакатина[169] с письмом, что эти дела будут незамедлительно пересмотрены. Он уже отдал распоряжение о включении лучевой болезни в список болезней, по которым актируются заключенные, Дятлов будет в ближайшие дни освобожден.
ЮР Молодец Михаил Сергеевич, что тут скажешь?
ЕБ Потрясающе совершенно!
ЮР Но хотите – не хотите, вот 88-й год, поехали вы туда. То есть Протвино – замечательно любовная история, вы же вместе так не отдыхали?
ЕБ Мы еще до этого ездили в 88-м году весной ранней в Пицунду, жили в пансионате. И в Пицунде была другая история про любовь. У нас была официантка, грузинская девушка Мария. Вот эта девушка-подавальщица в какой-то день грустная и заплаканная. И я ее стала расспрашивать. И она рассказала, что у нее роман с русским парнем, который не так давно освободился, где-то там работает нелегально, вроде бы и не прописанный. И когда они решили жениться и уже вообще папа, мама и все грузины согласны на свадьбу, милиция не разрешает свадьбу с ним, потому что тогда он получит право жить там. А это курортная зона, она приравнивается к столице. Ну вот мы быстро с Андреем сочинили телеграмму к какому-то милицейскому начальству. Мало того, мы поехали к нему. Мало того, мы заставили дать разрешение на свадьбу. Свадьба была не при нас, но телеграммы благодарственные и приглашение на свадьбу мы получили уже здесь. И этот случай очень скупо описан у Андрея. А мне он ужасно нравится, что мы помогли девчонке.
А жили мы так: я же утром не люблю вставать, а в 10 часов кончали давать завтрак.
ЮР А Андрей Дмитриевич рано вставал?
ЕБ Не рано, но для него не было неприятно встать в 9 часов, положим. И Андрюша мне всегда приносил завтрак. Уже весь корпус смеялся, знал, что он академик, и обсуждали, что академик несет завтрак. Может, там злые языки и говорили – вот она его как!
ЮР Кто у нас в юбке?
ЕБ Зверюга.
ЮР Зверюга, зверюга.
ЕБ И мне с балкона было видно, как он идет, аккуратненько несет, а кофе я себе варила в номере, как всегда. А ему по вечерам в номере варила чаек. Мы немножко чего-то добавляли к законному рациону. Вообще еды нам хватало. Хотя не очень кормили.
ЮР Какую долю всякие политические разговоры вашей жизни на отдыхе занимали?
ЕБ Да почти никакую.
ЮР Просто была игра, касание такое?
ЕБ Игра, стихи, потом Андрюша иногда сам читал, что я рекомендовала ему, а иногда ему говорила – ну расскажи. Как сказочку. Очень много гуляли по берегу моря. Номер был с балконом прямо на море, недалеко и красиво.
Ну а Карабах[170] начался с февраля 88-го года. Начался всеобщий шум, Ереван бастует, Ереван – митинги. И Андрей начал хлопотать по поводу Карабаха. Он написал в «Московские новости», он стал говорить о Карабахе, и его не пустили на телевидение.
ЮР А вот откуда он знал Карабахскую проблему?
ЕБ Откуда Андрюша взял Карабахскую проблему, я как-то не думала. Она же была в воздухе тех дней. А потом мы смотрели заседание Верховного Совета. Горбачев занимал четко проазербайджанскую позицию. На следующий день мы поехали купить продукты и остановились на Ленинском в овощном магазине. У меня была так заморочена голова, ночь мы не спали, телефоны какие-то, телеграммы. И я взяла два пакета помидор в сеточках и пошла не через кассу, а рядом, не заплатив. И на выходе из магазина меня остановили и начали кричать. Я не сразу сообразила, что вообще происходит, что они меня хватают. Но такой крик был, что Андрей в машине услышал и подошел. Он пытался объяснить, что она – я – не воровка, что-то бормотал, что его фамилия академик Сахаров, доставал свои неразменные 25 рублей, потому что у меня прямо руки тряслись, я сумку открыть не могла. Вот до чего зачухала меня эта общественная работа, очень неприятно было. Я помню, когда села в машину, Андрей садится рядом со мной, я взялась за руль, потом говорю: давай постоим, я покурю, потом я поеду. Вот так – украла два пакета помидор.
Я очень была в этих карабахских делах. Сумгаит! Мне прислали тридцать с лишним свидетельств о смерти.
ЮР Я читал.
ЕБ Ужасно. И я переплела, как книжечку сделала. И Андрей, когда пошел на встречу какую-то московской общественности с Горбачевым, взял ее с собой. Горбачев там на вопросы о Карабахе кому-то отвечал, что мы опоздали на три часа. И Андрей выскочил и подбежал к столу Горбачева и размахивая этими свидетельствами кричал: не на три часа, а на трое суток опоздали, и вы должны признать это!
Так дожили до осени, а осенью Андрей поехал в Америку. Я не буду рассказывать Андрюшину Америку, хотя есть фотографии.
Да, 8-го или 9-го декабря я поехала в Париж на церемонию Всеобщей декларации[171]. А Андрей Дмитриевич из Америки туда же приехал и встречал меня на аэродроме.
ЮР Это вы впервые оказались вместе за границей?
ЕБ Вместе впервые. Мы жили в гостинице «Конкорд». Была эта церемония. Все было по очень высокому уровню. Я и Андрей сидели за главными столами и Валенса