Она тянет меня за руку, приподнимает рукав и сжимает мою ладонь в своих. Она сидит скрестив ноги, полностью развернувшись ко мне, но я едва ли на нее смотрю.
— Ты впервые признался? — спрашивает Эбби чуть погодя.
Я киваю.
— Ого. — Я слышу, как она делает глубокий вдох. — Саймон, для меня это честь.
Я откидываюсь назад, вздыхаю и поворачиваюсь к ней. Мне мешает ремень безопасности, поэтому я освобождаю руку, чтобы отстегнуть его. Потом обратно протягиваю ладонь, и Эбби переплетает свои пальцы с моими.
— Удивлена?
— Нет.
Она смотрит прямо на меня. Ее глаза блестят в свете уличных фонарей и выглядят как один сплошной зрачок с тонкой карей кромкой.
— Ты знала?
— Нет, вовсе нет.
— Но ты не удивлена.
— А должна быть? — Кажется, она нервничает.
— Не знаю, — говорю я.
Эбби сжимает мою ладонь.
Интересно, как дела у Блю? Порхают ли у него бабочки в животе, как у меня сейчас? Нет, наверняка он испытывает что-нибудь похлеще. Наверняка его так тошнит, что он едва выдавливает слова.
Мой Блю.
Вот так штука: мне почти кажется, что я сделал это для него.
— Что будешь делать? — спрашивает Эбби. — Расскажешь всем?
Я медлю.
— Не знаю. — Я об этом еще не думал. — Ну, рано или поздно расскажу.
— Окей. Люблю тебя, — говорит Эбби.
Она тычет мне пальцем в щеку, и мы едем домой.
16
ОТ: bluegreen118@gmail.com
КОМУ: hourtohour.notetonote@gmail.com
ДАТА: 13 декабря, 00:09
ТЕМА: открытый
Жак!
Я сделал это. Сказал ей. Трудно поверить… Я все еще трясусь и не могу прийти в себя. Сомневаюсь, что усну сегодня. Вроде она хорошо все восприняла, вполне спокойно — даже не упоминала Иисуса. Иногда я забываю, что мама может быть рациональной и рассудительной (она же эпидемиолог). В основном ее заботило, понимаю ли я, как важно Всегда Предохраняться, Даже Во Время Орального Секса. Я не шучу. Она, кажется, не поверила мне, когда я сказал, что не практикую никакие виды секса. Наверное, это хороший знак.
В общем, спасибо тебе. Я раньше не говорил, Жак, но знай: без тебя у меня не получилось бы признаться. Я сомневался, что вообще наберусь смелости. Это прямо-таки невероятно. Я чувствую, как рушится стена, но не знаю почему, и не знаю, что будет дальше. Только знаю, что все благодаря тебе. Поэтому спасибо.
Блю
ОТ: hourtohour.notetonote@gmail.com
КОМУ: bluegreen118@gmail.com
ДАТА: 13 декабря, 11:54
ТЕМА: Re: открытый
Блю!
Охренеть, я жутко горжусь тобой! Я бы обнял тебя, если бы мог. Вау, миссис Даже Во Время Орального и мистер Давай Почитаем Гребаного Казанову — я смотрю, мама и папа вносят серьезный вклад в твою половую жизнь. Родителям не помешало бы снизить градус неловкости. Однако замечу, что тебе не стоит думать о сексе, если только он не с кем-то классным. С кем-то, кто так крут, что бешеные дети с района даже не ДУМАЮТ написать на его крыльцо. С кем-то, у кого, скажем, проблемы с неполными предложениями или случайным раскрытием информации. Ага.
Что ж, ты вдохновил меня, Блю. У меня у самого вчера был день каминг-аута. Но признался я не родителям, а одному из лучших друзей, хотя и не планировал. Было неловко, странно и по-настоящему здорово. В основном я чувствую облегчение и легкий стыд, потому что, кажется, я придал событию больше значения, чем следовало. Хотя забавно. Часть меня чувствует, будто я перепрыгнул через какой-то барьер, и теперь я на другой стороне и понимаю, что не могу вернуться. Наверно, это приятное чувство или, по крайней мере, интересное. Но я не уверен. В моих словах вообще есть смысл?
Касаемо рушащихся стен: думаю, в этом ты переоцениваешь мою роль. Сегодня герой ты, Блю. Ты сам разрушил свою стену. Может быть, и мою тоже.
Жак
ОТ: bluegreen118@gmail.com
КОМУ: hourtohour.notetonote@gmail.com
ДАТА: 14 декабря, 12:12
ТЕМА: Re: открытый
Жак!
Я даже не знаю, что сказать.
Я тоже очень тобой горжусь. Действительно знаменательное событие, правда? Наверное, мы запомним этот день на всю жизнь.
Я прекрасно понимаю твои чувства насчет прыжка через барьер: думаю, такое возможно лишь в одном направлении. Если ты «вышел из шкафа», то не сможешь «зайти обратно». Звучит немного пугающе, так ведь? Знаю, нам повезло, что мы говорим о своей гомосексуальности сейчас, а не двадцать лет назад, но признание — до сих пор прыжок в неизвестность. Все оказалось проще, чем я представлял, но в то же время во много раз труднее.
Не волнуйся, Жак. Я думаю о сексе только с теми, кто на День святого Валентина прячется от своей девушки-восьмиклассницы в туалете, ест тоннами «Орео» и слушает невероятно прекрасную депрессивную музыку, но никогда не носит футболок с группами.
Видимо, такой у меня типаж.
(Я серьезно.)
Блю
17
Я ДОЛЖЕН с НИМ ВСТРЕТИТЬСЯ.
Сомневаюсь, что смогу продолжать в том же духе. Мне плевать, если это все разрушит. Я скоро начну целоваться с монитором.
Блю Блю Блю Блю Блю Блю Блю.
Серьезно, мне кажется, я сейчас вспыхну.
Весь день в школе меня тошнит от волнения, но в этом совершенно нет смысла, ведь мои чувства не привязаны ни к чему реальному. Это только слова на экране. Я даже, блин, не знаю его имени.
Кажется, я немного влюбился.
На репетиции я постоянно пялюсь на Кэла Прайса с надеждой, что он облажается и выдаст мне подсказку. Какую-нибудь. Любую. Он вытаскивает из сумки книгу, и мой взгляд сразу же устремляется на имя автора. А вдруг это книга гребаного Казановы? Я знаю только одного человека, у кого она есть.
Но это «451 градус по Фаренгейту». Наверное, домашка по литературе.
Да и вообще, как выглядит человек, стены которого рушатся?
На самом деле сегодня никто не может сосредоточиться, потому что все только и думают о десятикласснике, который тайком пробрался в химлабораторию и у которого причиндалы застряли в мерном стакане. Даже не спрашивайте. Судя по всему, новость тут же появилась на Тамблере. И, видимо, мисс Олбрайт так надоело об этом слышать, что она отпускает нас пораньше.
Поэтому я подъезжаю к дому еще засветло. У Бибера сносит крышу от радости, когда он видит меня. Похоже, я первый вернулся домой. Интересно, где Нора. То, что она не дома, — обалдеть как на нее не похоже.
Во мне бурлит беспокойство. Я и есть не хочу. Даже «Орео». Я не могу сидеть без дела и пишу Нику, чтобы справиться о его планах, хотя и так знаю: он рубится в видеоигры в подвале (до начала соккерского сезона это его любимое занятие). Он говорит, что Лиа скоро подъедет, так что я надеваю на Бибера поводок и выхожу из дома.
Когда мы приходим к Нику, Лиа как раз подъезжает к дому. Она опускает стекло и зовет Бибера, и тот, естественно, удирает от меня и принимается прыгать у ее автомобиля.
— Привет, сладкий, — говорит она.
Бибер, опершись лапами о дверь машины, успевает один раз вежливо лизнуть Лию в лицо.
— Ты только с репетиции? — спрашивает она, пока мы плетемся к подвалу.
— Угу. — Я поворачиваю ручку и открываю дверь. — Бибер, НЕТ. Ну, живее!
Будто раньше он никогда не видел белок. О Господи Иисусе.
— Ох. Значит, два часа в день три раза в неделю?
— Теперь четыре раза в неделю, — отвечаю я. — Каждый день, кроме пятницы. И в эту субботу будет репетиция на весь день. — Ого, — отзывается она.
Когда мы заходим в комнату, Ник выключает телевизор.
— Assassin’s Creed? — уточняет Лиа, кивая в сторону погасшего экрана.
— Ага, — говорит Ник.
— Класс, — отвечает она.
А я пожимаю плечами: мне на все двести процентов плевать на видеоигры.
Я лежу на ковре с Бибером, который валяется на спине с нелепо распахнутой пастью. Ник и Лиа в итоге начинают болтать о «Докторе Кто». Лиа устраивается в игровое кресло и теребит рваный край своих джинсов. Ее веснушчатые щеки порозовели, и она что-то оживленно доказывает. Оба полностью поглощены концепцией путешествий во времени. Я разрешаю себе закрыть глаза. И начинаю думать о Блю.
Ладно, я втрескался. Но это не то же самое, что втрескаться в музыканта, актера или несчастного Гарри Поттера. Это настоящее чувство. Должно быть. Оно почти изнуряет.
Вот лежу я на ковре в подвале Ника, видавшем столько трансформаций Могучих рейнджеров, столько сражений на световых мечах и столько пролитого сока — но все, что меня заботит в этом мире, — это поскорее получить письмо от Блю. А Ник и Лиа все еще говорят о чертовой ТАРДИС. Они ничего не подозревают. Они даже не знают, что я гей.
И я без понятия, как им рассказать. После своего пятничного признания Эбби я стал думать, что рассказать Лии и Нику будет просто. По крайней мере проще, ведь мой рот уже произнес заветные слова.
Но оказалось не проще. Оказалось невозможно. Пусть мне кажется, будто я знаю Эбби целую вечность, но познакомился я с ней всего четыре месяца назад.
И, наверное, она еще не успела составить в голове мой цельный образ. Но Лию я знаю с шестого класса, а Ника — с четырех лет, и моя гомосексуальность… Она приобретает колоссальное значение. Не знаю, как рассказать им об этом и остаться Саймоном. Если Лиа и Ник не признают меня, я сам себя не признаю.
У меня гудит телефон. Сообщение от Мартышкиной Задницы:
эй может еще раз в Вафл Хаус?
Я игнорирую его.
Ненавижу отдаляться от Ника и Лии. И дело не в том, что я скрываю свою влюбленность, потому что мы и так не обсуждаем сердечные дела, и всех все устраивает. Даже влюбленность Лии в Ника. Я знаю про нее и уверен — Ник тоже, но между нами есть негласное соглашение никогда не говорить об этом вслух.
Не понимаю, почему с моей гомосексуальностью иначе. Не понимаю, почему из-за этой тайны я чувствую, будто веду двойную жизнь.
Телефон начинает вибрировать — звонит папа. Наверняка готов ужин.