Как только она уходит, Гаррет переводит взгляд на Брэма, и тот закусывает губу. Я вполне уверен: это код натуралов, обозначающий, что Брэму нравится Лиа.
И не знаю почему, но меня это ужасно бесит.
— Если втюрился в нее, просто позови погулять, — говорю я Брэму, и он сразу же краснеет.
Не понимаю, что со мной. Просто задолбали гетеросексуалы, которые не могут взять себя в руки.
Каким-то образом я доживаю до репетиции. Впервые мы репетируем без сценариев и сразу же начинаем прогон больших совместных сцен. Сегодня с нами аккомпаниатор, и все собранны и энергичны. Наверное, людей просто осенило, что до премьеры осталось меньше месяца.
Но посреди песни карманников Мартин вдруг замолкает. И Эбби говорит:
— Да вы, мать вашу, шутите.
И с минуту все, переглядываясь, молчат. Только на меня стараются не смотреть. Какое-то время я не понимаю, что происходит, но потом прослеживаю за взглядом Эбби. Она смотрит в конец зала: там, перед двойными спиралями, стоит пара смутно знакомых парней. Кажется, в прошлом году мы вместе ходили на ОБЖ. На одном из них толстовка с капюшоном, пластмассовые очки и юбка поверх брюк цвета хаки. Оба парня держат огромные плакаты.
У одного написано: «Как делишки, Саймон?»
А у парня в юбке: «ШОК ШОК — в ПОПКИ ХОДОК!»
Они двигают бедрами, изображая совокупление, и еще какой-то народ в это время заглядывает в зал и смеется. Одна девчонка так надрывается от смеха, что держится за живот. Другая восклицает: «Ну хватит, ребят! О боже, вы такие злые». Но все равно смеется.
Странно, я даже не краснею. Кажется, будто я наблюдаю за происходящим в миллионе миль отсюда.
И тут вдруг (кто бы мог подумать!) Тейлор, черт ее, Меттерних сбегает по ступенькам со сцены и бежит по проходу зрительного зала. Эбби — прямо за ней.
— Вот дерьмо, — говорит парень в юбке, а второй хихикает.
И потом оба уматывают из зала, хлопнув дверьми.
Тейлор и Эбби мчат за ними, и потом крики и топот ног сливаются в общий гомон. Мисс Олбрайт бежит следом, а мы с остальными ребятами просто стоим на месте.
Только в итоге я оказываюсь на одной из платформ, зажатый между двумя двенадцатиклассницами, которые приобнимают меня за плечи.
Краем глаза я замечаю Мартина. Он закрыл лицо руками и выглядит поверженным.
Несколько минут спустя Эбби врывается обратно в зал, а за ней, приобнимая Тейлор, входит мисс Олбрайт. Тейлор вся пошла пятнами и раскраснелась, будто плакала. Я смотрю, как мисс Олбрайт провожает ее до первого ряда, усаживает рядом с Кэлом, а потом, опустившись на колени, с минуту о чем-то с ними говорит.
Эбби сразу поднимается ко мне на сцену, качая головой.
— Люди — отстой, — говорит она.
Медленно киваю.
— Честно, я думала, Тейлор треснет одного из них.
Тейлор Меттерних? Серьезно? Почти ударила парня?
— Ты шутишь.
— Нет, правда, — уверяет Эбби. — Я сама была на грани.
— Молодцы, — говорит Брианна, двенадцатиклассница.
Бросаю взгляд на Тейлор. Она откинулась на спинку кресла, закрыв глаза, и шумно дышит.
— Но она его не ударила, так ведь? Не хочу, чтобы из-за меня у нее были неприятности.
— О божечки, не говори так! — восклицает Эбби. — Ты ни в чем не виноват, Саймон. Эти парни — придурки.
— Это не должно сойти им с рук, — замечает Брианна. — Разве у нас нет политики нулевой толерантности[40]?
Но политика нулевой толерантности к травле применяется в Криквуде примерно так же строго, как гребаный дресс-код.
— Не волнуйтесь, — говорит Эбби. — Они сейчас в кабинете у мисс Найт. Думаю, их мамочкам уже звонят.
И, само собой, через несколько секунд мисс Олбрайт собирает всех в круг на сцене.
— Мне жаль, что вам довелось это увидеть. — Она смотрит прежде всего на меня. — Это было крайне неуважительно и неуместно, и я хочу, чтобы вы знали: меня это серьезно задело.
Мисс Олбрайт замолкает, и, подняв на нее взгляд, я понимаю, что она просто в ярости.
— К сожалению, на этом нам придется закончить сегодняшнюю репетицию, потому что мне надо разобраться со случившимся. Знаю, это идет в разрез с нашими планами, за что приношу извинения. Продолжим репетировать завтра.
Потом мисс Олбрайт подходит ко мне и опускается на корточки у моей платформы.
— Ты в порядке, Саймон?
Я чувствую, как немного краснею.
— В порядке.
— Ну хорошо, — говорит мисс Олбрайт тихо. — Просто знай, что этих мудаков отстранят от занятий. Без шуток. Только через мой труп они отвертятся.
Мы с Эбби и Брианной просто таращим на нее глаза.
Я никогда раньше не слышал, чтоб учителя так грубо выражались.
В итоге Эбби застревает в школе в ожидании последнего автобуса, поэтому мне ужасно неловко. Не знаю. Просто кажется, что все это отчасти моя вина. Но Эбби просит не смешить ее подобными заявлениями и уверяет, что может убить время, наблюдая за соккеристами.
— Я пойду с тобой, — говорю я.
— Серьезно, Саймон. Езжай домой и отдохни.
— Но что, если я хочу поиздеваться над Ником?
Это железный аргумент. Мы срезаем путь через коридор с кабинетами естественных наук, спускаемся по задней лестнице и проходим мимо кабинета музыки, где за закрытыми дверями кто-то устроил отпадную барабанногитарную движуху. Звучит почти профессионально, только вот голоса немного странные и на удивление басовитые. Пока мы идем, Эбби пританцовывает под барабанный бой, а потом мы выскакиваем через боковую дверь и оказываемся неподалеку от площадок для соккера.
На улице охренеть как холодно. И как только соккеристы ходят в шортах и с голыми ногами? На одной из площадок мелькают десятки конских хвостов — это тренируются девчонки. Мы проходим мимо — туда, где парни обегают оранжевые конусы и пинают друг другу мяч. Эбби перекидывает руки через ограждение и прислоняется к нему, наблюдая за игроками. Многие из них надели под футболки лонгсливы из спандекса, а кое-кто даже напялил на ноги щитки. И у всех у них спортивные икры. Так что вид очень даже ничего.
Тренер дует в свисток, и парни ненадолго собираются вокруг него, чтобы выслушать наставления. Потом расходятся — передают друг другу бутылки с водой, гоняют мячи и разминают ноги. Ник сразу подбегает к нам, улыбающийся и порозовевший, — и Гаррет с Брэмом подходят следом.
— Странно, что вам устраивают еще один просмотр, — говорит Эбби.
— Еще как, — кивает Гаррет, тяжело дыша. Он весь мокрый и раскрасневшийся, и глаза у него цвета электрик. — Это, типа, формальность. Просто чтобы решить, — он замолкает, переводя дыхание, — решить, куда кого поставить.
— А, ясно.
— А вы что — прогуливаете репетицию? — спрашивает Ник, улыбаясь Эбби.
— Вроде того, — отвечает она. — Я подумала: «М-да, самое время пойти построить глазки соккеристам». — Потом приближается к Нику и широко улыбается, глядя на него.
— Неужели? — любопытствует Ник.
Мне начинает казаться, что мои уши здесь лишние.
— Значит, все хорошо? — спрашиваю я, поворачиваясь к Гаррету и Брэму.
— Довольно-таки, — отвечает Г аррет, а Брэм кивает.
Забавно: я обедаю с этими парнями пять дней в неделю, но общаемся мы всегда только в группе. Мне бы хотелось узнать их получше. Пускай даже Брэм теряет голову при виде Лии. Не знаю. Но, по крайней мере, и он, и Гаррет, абсолютно нормально ведут себя весь день, хоть и узнали о моей ориентации, а такого я не ожидал от спортсменов.
И, кстати, Брэм — милашка. Он прямо очень-очень милый. Стоит совсем близко к ограждению, весь такой мокрый, в белой водолазке под футболкой. Говорит он редко, но у него мегавыразительные карие глаза. А еще темная кожа, мягкие темные кудри и чудные узловатые пальцы.
— А что, если вы правда завалите прослушивание? — спрашиваю я. — Вас могут выкинуть из команды?
— Прослушивание? — с мягкой улыбкой переспрашивает Брэм.
И когда он смотрит на меня, в груди сладко ноет.
— Просмотр. — Я краснею. Улыбаюсь ему в ответ. И сразу же чувствую себя виноватым.
Из-за Блю. Пускай он не готов. Пускай он — всего лишь слова на экране ноутбука.
Просто ощущение у меня такое, будто он мой парень.
Даже не знаю.
Может, дело в зимнем воздухе, а может — в икрах парней-соккеристов, но даже после всего произошедшего сегодня у меня вполне хорошее настроение.
Было — пока я не пришел на парковку. Потому что Мартин Эддисон стоит, прислонившись к моей машине.
— Где тебя носило? — спрашивает он.
Я жду, когда он отойдет. Черт, я даже смотреть на него не хочу.
— Можем мы поговорить? — продолжает он.
— Мне нечего тебе сказать, — говорю я.
— Ну ладно. — Мартин вздыхает, и я буквально вижу его дыхание. — Саймон, я должен… Я должен серьезно извиниться.
Я просто стою столбом.
Он вытягивает руки в перчатках и хрустит костяшками пальцев.
— Господи, мне… Мне так жаль. Я не знал… То есть не думал, что люди до сих пор способны на такое дерьмо.
— И правда, кто бы мог подумать? Ведь Шейди-Крик — это центр прогресса!
Мартин качает головой.
— Я правда не думал, что это так важно.
Мне даже и ответить нечего.
— Слушай, прости, ладно? Я взбесился. Из-за Эбби. Не думал головой. И потом мой брат всыпал мне по первое число, и я… Теперь я чувствую себя дерьмом, понимаешь? И вообще, скриншоты я удалил сто лет назад, клянусь. Так что, может, это… скажешь что-нибудь? Пожалуйста?
Я чуть не расхохотался.
— И что, мать твою, я должен сказать?
— Не знаю, — бормочет Мартин. — Я просто пытаюсь…
— Окей, давай так. Я думаю, что ты говнюк. Самый последний говнюк. Черт, даже не притворяйся, будто не знал, к чему это приведет. Ты меня шантажировал. Это ведь… Блин, разве не в этом был весь смысл? Унизить меня?
Мартин качает головой и открывает рот, чтобы ответить, но я обрываю его на полуслове.