Происхождение слова «друид», вероятно, восходит к санскритскому «дру» — дуб, дерево, и означает нечто вроде «лесной мудрец». Примерно таков же его смысл и по-ирландски. Древесные и лесные божества древней Греции назывались дриадами; близко это и русскому слову древо, дерево. Подобное сходство объясняется общими индоевропейскими истоками.
Посвящение включало три уровня или ступени: члены первой назывались Оват или Овидд (древнее Го-видд, Гвидд). Ко второй ступени принадлежали собственно Барды (Бейрды). В течение долгого, примерно двадцатилетнего испытания они должны были запомнить наизусть двадцать тысяч стихов священной поэзии друидов. Их непременным атрибутом была арфа: согласно преданию, ее струны были сделаны из человеческих волос, а их число совпадало с числом ребер у человека. Из Бардов выбирались те, кто желал быть посвященным в мистерии Друидов. Третья ступень состояла собственно из Друидов — священнослужителей. Друиды всегда были одеты в белое — цвет чистоты, света, солнца. Из их среды избирался главный Друид — глава Ордена, внутри которого существовал еще ряд степеней. Друиды учили переселению душ, которые, переходя из круга в круг, очищаются и в конце концов будут спасены. Как передавал это Цезарь, «Друиды доказывают, что души не погибают и после смерти они переходят из одного тела в другое. Они думают, что этот взгляд пробуждает в людях смелость, заставляя их презирать страх смерти». Обряды друидов воспроизводили смерть и рождение бога Солнца, что происходило 25 декабря. Посвящению неофита предшествовали различные испытания. Среди них самым серьезным было испытание водой: человека отправляли в лодке в открытое море. После этого он считался «возрожденным к жизни», и ему доверялись истины древней мудрости, хранившиеся среди друидов с древнейших времен.
Отметим попутно, что в Европе культ «лодки мертвых», погребение в лодке особенно развито среди скандинавских народов и вообще северных народов. В Греции такого обряда не было. Правда, согласно древнегреческим представлениям, покойник также переправлялся на тот свет на лодке; но это была река, а не море. Напротив, погребение в лодке было весьма торжественным среди многих северных европейских народов; широко известно подробное описание погребения «вождя русов» в ладье, принадлежащее арабскому путешественнику Ибн Фадлану. Вероятно, по мотивам этих представлений написана картина Арнольда Беклина «Остров мертвых»: круто вздымающиеся среди морской глади скалы острова, в которых скрыты то ли храмы, то ли крипты, осененные высокими стройными кипарисами, готовы принять белую фигуру-призрак, которая выпрямилась в лодке перед монументальными воротами в вечное пристанище.
Посвящение и дар поэзии
Средневековый ирландский эпос повествует о знаменитом валлийском барде — Талиезине, которому приписываются две замечательные поэмы — «Битва деревьев» и «Сокровища Аннуна». О самом барде нам рассказывают две сказочно-эпические повести «Гвион Бах, или История о Керидвен и волшебных каплях» и собственно «История Талиезина». Эти легенды — драгоценные свидетельства отношения кельтов к мудрости и поэзии, любви и смерти. Согласно первой легенде, у колдуньи Керидвен был сын по имени Морвран («черный ворон»), «угрюмый и ужасный видом как сама тьма». Жили они на острове среди озера. Если мой сын так безобразен, то пусть он будет великим бардом, — решила колдунья. Она собрала нужные травы в тот день и час, когда под влиянием планет они обладали наибольшей силой, и принялась варить их в волшебном котле знания и вдохновения. «И должен был этот котел кипеть день и ночь в течение года и одного дня. В последний день выскочат из котла три капли, хранящие все силы многих трав, и тот, на кого эти капли попадут, станет тотчас искушен во многих искусствах и наполнен духом пророчества. А варево, оставшееся после того к котле, будет самым сильным ядом, какой только может быть на земле…» Чтобы помешивать варево, она поставила к котлу мальчика Гвиона. На исходе года «привела Керидвен своего сына Морврана к котлу и поставила его у огня, чтобы попали на него те волшебные капли. Однако случилось так, что попали они не на Морврана, а на Гвиона…
И тотчас понял Гвион, что знает обо всем, что здесь произошло: и о том, что за травы варила Керидвен, и о волшебных свойствах попавших на него капель. И о том, что ужасна будет месть волшебницы за то, что отнял мальчик дар, предназначенный ее сыну…» Далее описывается бегство и преследование: Гвион благодаря полученным знаниям превращается поочередно в зайца, птицу, рыбу, наконец, в зерно. Этому сопутствует ряд превращений Керидвен, которая в виде курицы склевала зерно. Девять месяцев она носила его в себе, а затем родила мальчика «обратно». На этот раз она не стала его убивать, так как «он был очень красив», а посадила его в коракль (плетеную из ветвей и обтянутую кожей лодку) и пустила по морю. Это произошло за двое суток до Майского праздника[143].
Дальнейшее излагается в «Истории Талиезина»: волны выбросили Гвиона во владениях Гвиддно, где его сын Эльфин, отправившись рыбачить, нашел коракль с мальчиком и, увидев яркое сияние вокруг его головы, назвал его Талиезин, что значит «Сияющее чело». Позднее, когда Эльфин был заточен своим дядей-королем в его столице Гвинедд, Талиезин вызволил его, отправившись на поэтическое состязание, где загадал загадки, которые никто не мог разгадать. Традиция приписывает Талиезину знаменитую поэму «Битва деревьев». Считалось, что друиды обладают магической властью превращать деревья в воинов и отправлять их в битву. Однако, замечает Грейвс, в кельтских языках деревья означают буквы; друидические школы находились в рощах и лесах; древнейший ирландский алфавит «Бет-Луис-Нион» (береза-рябина-ясень) назван по имени трех деревьев, первые буквы которых воспроизводят буквенный ряд.
В предшествующих легендах инициация в лодке как «второе рождение» символизировалось младенческим состоянием Талиезина. Другая легенда повествует, как Талиезин, уже взрослый, оказался в море; плывя по воле волн, его лодка наконец причалила к берегам владений Гвиддно. Последний принял его как барда и наставника своего сына Эльфина и наделил его землей. Талиезин, сын Керидвен, считался самым замечательным поэтом своего времени.
Статус поэта у древних кельтов был чрезвычайно высок: это был священнослужитель и судья, его моральному авторитету подчинялись короли. Когда две армии вступали в сражение, поэты обеих сторон с высокого холма выносили суждение о сражающихся, от них зависела слава или порицание, та или иная версия битвы. Уэльское название поэта — «Дервидд», буквально «ясновидец из дубравы», непосредственно восходит к слову «друид». Соответственно, Гвидд, Го-Видд — древнее, первоначальное название неофита, того, кто проходит посвящение. Отправление юного Гвидона, героя пушкинской сказки, в бочке по морю тождественно вышеописанному испытанию в лодке Гвиона-Талиезина в кожаной лодке (вероятно, нечто вроде современной байдарки). Вообще все они относятся к испытанию водой (что, вероятно, аналогично блужданиям в лесу в «Сказке о мертвой царевне»). Бочка, кроме того, символизирует «мировое яйцо», из которого герой выйдет возрожденным. Знаменательно, что лишь на острове герой «нарекся князь Гвидон»: возможно предположить, что это не столько имя собственное, сколько титул посвященного.
Образ Древа мирового является в сказочной поэзии Пушкина трижды: это уже упомянутый дуб на острове; затем в знаменитом стихотворении, через которое поколения российских детей приобщаются к поэзии, — «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом». Древо мировое проходит через все три зоны мирозданья; его возможности образно-символически могут быть продемонстрированы через посредство зверька, который может взбираться по стволу вверх и спускаться вниз — горностая, белки, кота и т. д. Сказочный Кот — это символический зверек, который, взобравшись по Древу, может побывать во всех трех мирах: поэтому-то он — «кот ученый», знающий множество сказок и песен. И, наконец, одно из чудес, которым гордится князь Гвидон, счастливо царствующий на острове: «Ель растет перед дворцом, а под ней — хрустальный дом: белка там живет ручная, да чудесница какая! Белка песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не простые, в них скорлупки золотые, ядра — чистый изумруд». Белка — тот же зверек, который может взбираться по дереву, — «древу мировому», попадая при этом во все три мира: поэтому она — «чудесница», живущая в «хрустальном доме» и разгрызающая золотые орехи с изумрудом внутри (образ мудрости).
Дева-Лебедь
Но кто же Царевна-Лебедь? Этот образ может быть разобран символически на нескольких уровнях. Сказка, сказочные образы, согласно исследованиям Проппа, «сохранили не только следы представлений о смерти, но и следы некогда распространенного обряда посвящения юношества до наступления половой зрелости»[144]. В простых «возрастных» инициациях герой, пройдя ряд испытаний, получает право жениться, находит невесту. Но на высшем, мистериальном уровне, это — мистериальный брак, олицетворяемый союзом с «божественной» женщиной.
Это брак с Иштар, о котором упоминается в вавилонских сказаниях о Гильгамеше и Саргоне, это брак с «Белой богиней» кельтов, некогда означавший жертвоприношение героя, а в средние века перелившийся в культ «прекрасной дамы», недоступной возлюбленной. Так и Ахилл получает в жены обожествленных Ифигению, Елену или Медею (отметим, что каждая из них была богиней в догреческих культах). В древней Индии это — божественная Шакти, женская ипостась или «сила» бога.
Символический брак — это восстановление целостной природы неофита. Согласно мифу, изложенному Платоном, человеческое существо, изначально андрогинное, было «рассечено» по воле Зевса на две половинки, и с тех пор поиск родственной половины, родной души, стал поэтическим символом любви и брака. В эзотерических учениях существовала более усложненная точка зрения. Согласно ей, в человеке потенциально присутствуют оба начала — мужское и женское. Однако одно из них подавлено, и потому человек предстает односторонним существом, соответственно — представителем того или иного пола. Мистериальное посвящение пробуждает и восстанавливает в неофите изначальную целостность, символизируемую мистическим браком обеих его половин — мужской и женской. Один из известных образов — «Химическая свадьба», алхимический трактат розенкрейцеров. Это означает также обретение божественной мудрости, невиданных возможностей и способностей.