Итак, может быть выстроена цепочка в духе «логики мифа», прихотливой и своенравной. Дева-лебедь — алма-суон — служительница Лунной богини — Девы, Артемиды, трехликой Гекаты, а возможно, малоазийской Кибелы. Ифигения, оказавшись в Таврике, претерпела существенное изменение: Артемида, согласно античному автору Никандру, превратила ее в вечно юное и бессмертное существо, с переименованием в Орсилохию (вероятно, одно из имен богини Девы). Согласно другим версиям, Ифигения по решению Артемиды становится божеством — Гекатой (вероятно, ипостась той же таврской Девы). Главное божество выступает в мужской и женской ипостаси: вот почему в греческом «переводе» перед нами оказалась пара богов с греческими именами — Ахилл-Понтарх — Ифигения. Другая традиция избирает в подруги владыки острова самое Лебедь, превращая ее в «Царевну-Лебедь».
Однако Лебедь, приняв женский облик, несет на себе божественные знаки — «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит», благодаря которым мы безошибочно узнаем в ней «Лунную богиню», являвшуюся под именами Артемиды, Ифигении, таврской Девы, Царевны-Лебедь…
Остров мистерий
В пушкинской сказке дана и топография острова: «А теперь нам вышел срок, едем прямо на восток, мимо острова Буяна в царство славного Салтана». Остров Белый — единственный крупный остров Черного моря, следуя мимо которого в восточном направлении, можно попасть в Таврику, в Боспорское царство, в Тамань и раннесредневековое Тьмутараканское княжество и т. д.
Приведенная реконструкция мифа-сказки раскрывает «чудный остров» как остров мистерий, где растет Древо мировое; посвящаемый, пройдя символическую смерть, обретает «второе рождение». Разумеется, только по мере угасания обряда складывалось повествование о нем — миф, сказка — которая, воспроизводя многие детали ритуала и то, что при этом рассказывалось посвящаемым как величайшая тайна, — уже многое в самом обряде не понимала. Распад общественного института инициации, подобно фейерверку, рассыпал по миру волшебство сказочных сюжетов и образов. Им суждена была долгая жизнь в мире человеческой фантазии. Сами же мистерии перешли на иную ступень, уйдя в тень и сохраняя свои сокровища для немногих избранных; но это уже другая история.
Словоохотливость греков в своем роде прямо пропорциональна забвению первоначального сакрального символического смысла ритуалов, угасанию мистерий. Поэтому неслучайно «чудный остров» превращался в царство мертвых, который непременно должен был посетить посвящаемый; вторая же половина обряда — возрождение — отсекалась. И это понимание, более близкое секуляризованной «светской» науке, постарались закрепить ее представители, хотя скрупулезный и тщательный анализ материала, безусловно, является их большим достоинством.
Каким образом в русскую волшебную сказку попала кельтская друидическая традиция? О следах присутствия кельтов в Малой Азии и северном Причерноморье в античную эпоху говорилось выше. Для начала нашей эры таких следов сохранилось больше. Исследователями отмечены свидетельства соседства готов и кельтов в языке в период миграции готов на юг во II–III веках н. э. Ф. Браун в труде «Розыскания в области гото-славянских отношений» (Спб., 1899) констатирует «присутствие более или менее значительных поселений кельтских в соседстве с готическим районом, то есть в южнорусских степях»[150]. Наконец, известный исследователь Крымской Готии Васильев приводит многочисленные свидетельства того, что «кельтский элемент проникал в той или иной степени на Крымский полуостров»[151].
Итак, легенда о чудесном Белом острове сложилась на основе культурных традиций различных народов, обитавших в то или иное время вокруг Черного моря. Продолжение этих изысканий может обнаружить и другие не замеченные нами подробности, видоизменить трактовки. На эту легенду могли бы претендовать вместе с греками и потомки готов, кельтов, славян. Но, пожалуй, вернее было бы отнести ее первоначальный вариант к их общему наследию, которое некогда входило в Мистерии и только в них может обрести свою подлинную расшифровку, смысл которой мы постарались прояснить в самых общих, доступных нам чертах.
Иллюстрациик главе 4. Легенда об Ахилле-Понтархе, Белом острове и Ифигении Таврической
Ахилл, покровительствуемый Афиной, наступает на Гектора.
Кратер, 490 г. до н. э. Британский музей, Лондон
Приам (слева) молит Ахилла отдать ему тело Гектора.
Гидрия, 510 г. до н. э., Мюнхен
Нереиды оплакивают Ахилла. Гидрия. 5 в. до н. э. Лувр, Париж
Ахилл мчится над морем на остров Левка.
Амфора. 540 г. до н. э. Британский музей, Лондон.
Герой "Илиады "одновременно почитался в северном Причерноморье и Крыму как Ахилл-Понтарх, "владыка моря"; центром его культа был остров Левка или Белый (близ устья Дуная)
Ифигения ведет Ореста и Пилада к алтарю. Вазопись, прорись
Античная композиция Артемида заменяет Ифигению на алтаре ланью,
а девушку переносит в Тавриду, где она становится ее жрицей. Согласно другой версии мифа она становится супругой Ахилла-Понтарха
Жертвоприношение Ифигении. 1632–1633. Ж.-Ф. Перье.
Артемида спасает Ифигению. 1757.
Худ. Карл ван Лоо
Ифигения — жрица в Тавриде.
Фреска в Помпеях
Ифигения в Тавриде. 1893.
Худ. В. Серов.
Государственный музей изобразительных искусств Республики Татарстан
Ифигения в Тавриде. 1871.
Худ. А. Фейербах.
Государственная галерея, Штуттгарт. Ифигения, тоскующая по родине — излюбленный сюжет художников и поэтов
Портрет Пушкина. 1827.
Худ. В. А. Тропинин. Музей А. С. Пушкина, Москва. По рассказу художника, он рисовал Пушкина таким, «как он бывал чаще…, в домашнем его халате, растрепанного, с заветным мистическим перстнем на большом пальце одной руки, перстнем, которому поэт придавал особое значение».
Пушкинский перстень с изумрудом
Магический кристалл
Ньюгрейндж — современный вид. Холм-курган в Ирландии, неподалеку от Дублина, с погребальной камерой и ведущим туда коридором воздвигнут около 5 тыс. лет назад. Сегодня его окружили бетонной стеной, чтобы предохранить от разрушения земляную насыпь, а камни, которыми он был обложен по основанию, разместили вдоль стены
Нью Грейндж. Коридор во внутреннюю камеру, освещенный солнцем в дни зимнего солнцестояния
Бард в замке (Увядшие лавры). 1889.
Худ. Эдмонд Блэр-Лейтон
Праздник в Стоунхендже.
Литография XVIII века
Современные друиды.
Праздник в Стоунхендже. Фото
Друиды.
Прорисовка древнего барельефа
Мегалитическое святилище Эвбери близ Стоунхенджа.
777-е тыс. до н. э.
Реконструкция
Бретань. Менгир — вместилище энергии, в силу которого и сегодня верят бесплодные женщины
Бочка по морю плывет. 1905 г. Худ. И. Билибин.
Иллюстрация к «Сказке о царе Салтане».
Государственный Русский музей, С. -Петербург.
Фольклорная традиция с удивительным постоянством хранит черты обрядов инициации с прохождением через символическую смерть: сюда относится плавание в бочке, лодке и т. п., по морю, в особенности характерное для кельтских народов
Акрисий велит заключить свою дочь Данаю с сыном Персеем в ящик и бросить в море. Возопись
Богоматерь с младенцем, со св. Анной и Иоанном Крестителем. 1499–1500.
Худ. Леонардо да Винчи.
Национальная галерея, Лондон
Мадонна с младенцем и св. Анной. 1509–1510.
Худ. Леонардо да Винчи.
Лувр, Париж
Остров мертвых. Худ. А. Беклин. 1880 г.
Художественный музей, Базель.
Зеленый, Стеклянный остров, остров Авалон — таковы кельтские представления о загробном мире. Поэтому обряд погребения в лодке, образ "лодки мертвых", плывущей по морю к острову, особенно характерны для североевропейских народов
Остров Св. Георгия с монастырем близ берегов Черногории
Чудный остров.
Худ. И. Билибин, 1905 г.
Иллюстрация к «Сказке о царе Салтане». Государственный Русский музей, С. -Петербург.
Глава 5. Таврическо-трапезундские истоки геральдики двуглавого орла
Российский герб и обстоятельства его принятия в конце XV века. Двуглавый орел в Трапезундской империи и в княжестве Феодоро. Сакральные истоки геральдики двуглавого орла. Геральдика двуглавого орла в западноевропейской традиции.
Российский герб и обстоятельства его принятия в конце XV века
С символами, этим древнейшим языком культур, нередко приходится наблюдать характерное явление: на первый взгляд кажется, что большая часть их сложилась на территории Западной Европы, однако при внимательном изучении выясняется, что истоки их, как и первоначальный смысл приводят нас на земли, входившие в состав Византии. Более того, разграбление ее богатств и в особенности Константинополя во время недоброй памяти 4-го крестового похода в 1204 году, приведшее к перенесению многих реликвий на Запад, способствовало тому, что вторичное место их бытования во многих случаях принималось за исходное. В полной мере это проявилось в истории становления символа двуглавого орла, ставшего гербом, впервые употребленным в качестве такового именно на Западе.