Троллейбус выгрузил их на тихой окраинной остановке, плавно уехал, а уже шагов через десять Марьяна кивнула на серую пятиэтажку.
– Мой дом.
– Твоя крепость?
– Не очень, конечно, крепкая, но зато надёжная. Другой нет.
«Как же она каждый день таскает в ботанический сад все эти сумки?! Килограммов семь, не меньше. И ведь ещё обратно…».
– Нормальный кофе в крепости есть? Или будем покупать?
– Будем. И кофе, и хлеб вчера закончились практически одновременно.
– Не запасливая хозяйка, что ли, мне попалась?
– Сам вредный.
Марьяна с удовольствием показала Глебу в ответ язык.
– И где же тут у вас магазин располагается?
– Направо…
– Это направление?
– Это приказ.
Пакет с продуктами донёс до дверей квартиры тоже капитан Глеб.
В прихожей Марьяна немного посуетилась, забежала вперёд Глеба в комнаты, чем-то там пошумела, вернулась, вытащила для него из шкафчика шлёпанцы.
Он осмотрелся.
– Уверен, что сегодня пить кофе с нами никто не будет. Правильно?
– Правильно. А я уверена, что, пока я принимаю душ, ты безо всяких дурацких выходок спокойно послушаешь в гостиной хорошую музыку. Правильно?
– Ну, хозяйка-то, может быть, у меня сегодня и не запасливая, но тактически грамотная…. Не волнуйся, милая Марьяна, действуй по своему плану. Музыка действительно хорошая?
– Не знаю твоего вкуса. Слушай. Оценивай.
В большом жёлтом халате Марьяна выглядела совсем девчонкой.
Пронзительные глаза, тонкая улыбка, мокрые вьющиеся волосы.
– Всё, я вернулась!
– А я приготовил нам кофе.
Хозяйка ахнула, всплеснула руками.
– Так ты без спроса, безо всякого на то разрешения, бродил по моей девичьей кухне, трогал подаренные коллегами чашки и вазочки?!
– Исключительно чашки. Тебе с сахаром?
– Конечно! Это ведь только грубые моряки употребляют такой чудесный и тонкий напиток горяченным и горьким. А я – со вкусом…
– Ладно. Колбасу в виде бутербродов будешь?
– Ты что, и бутерброды успел уже приготовить?!
– Полуфабрикаты. Жить захочешь…
Лет тридцать, тридцать два…
Возможно, раньше была учительницей…
Умница. Несомненно.
И есть характер.
Через крохотный кухонный стол капитан Глеб Никитин, притворяясь, что кофе горяч даже для него, привыкшего ко всяким высокотемпературным напиткам, прищурившись, украдкой рассматривал Марьяну.
Та, ловко управляясь со столовыми ножами и эмалевыми чайными ложечками, то добавляла в бутерброды ароматное зелёное масло и кунжут, то отворачивалась по каким-то незначительным причинам от стола к настенным шкафчикам, то ставила на скатерть ещё какие-то дополнительные тарелки и, при всей этой разноплановой мелкой суете, совершенно осознанно давала возможность гостю-капитану спокойно рассматривать себя.
С молчаливым вопросом показала Глебу пыльцу чёрного перца на кончике ножа.
Тот отрицательно покачал головой.
Марьяна посыпала перцем свой бутерброд, с улыбкой облизнулась.
– Ну, кажется, кто-то здесь собирался пить кофе?
– За хозяйку!
Не было нетерпения – только одинаковое для каждого из двоих, удивительное в случайном совпадении ощущение правильности и ожидания близких, понятных и непременно счастливых минут.
Капитан Глеб ел бутерброды с сильным и аккуратным аппетитом.
Это был голод, но не жадность и не простая неуважительная спешка.
Кофе он отпивал из большой чашки глубокими глотками, жестко жевал хлеб и мясо, задумавшись о чём-то далёком, в молчании.
И теперь уже маленькая женщина Марьяна, забравшаяся на кухонный угловой диванчик с ногами, закрыв коленки своим большим пушистым халатом, имела возможность пристально-вежливо, как ей и хотелось уже давно, рассматривать своего гостя.
«Недавняя седина…. Жёсткие губы – бывает сердит. Голубые глаза, морщинки в уголках, точный, почти всегда холодный взгляд – жесток? Умеет смеяться – часто над собой. Умён. Много знает. Решительный…. Одет хорошо – способен выбирать для себя лучшее и прекрасно знает об этом…».
– У тебя что, контактные линзы такие, удивительно синие? Специально?
– Не, это природное. От родителей, наследие Средне-Русской возвышенности.
Вопрос Марьяны отвлек Глеба от размышлений.
Он одобрительно качнул в руке чашку.
– Кофе-то удался! А если сейчас хозяйка предложит мне ещё один свой волшебный бутерброд, то я с удовольствием распишусь в местной книге жалоб и предложений.
– С жалобой?
– Ага. На попытку гастрономического давления со стороны обвиняемой…
– Почему?
– Почему «почему»?
– Почему «обвиняемой»?
Красивая и добрая улыбка пропала.
С хмурой настороженностью Марьяна уставилась на капитана Глеба Никитина.
– Кто тут обвиняемая? И в чём? Я?!
– Не дуйся…
Глеб потянулся за приготовленным бутербродом.
– Понимаю, что многое в моих сегодняшних мыслях – бред, но я просто должен в ближайшее время многих людей неприятно спрашивать и получать от них примерно такие же ответы. Не сердись, прошу тебя…
Глеб положил ладонь на тоненькие прохладные пальчики Марьяны.
– Вся эта суета в саду – не случайная. Невесту убили. Можешь мне не верить, но это так.
Как и всегда бывало в его жизни, Глеб Никитин к важному моменту объяснения с дорогим ему человеком уже знал, что именно он будет в эти минуты говорить, какие слова и аргументы ему нужно использовать в таком трудном, пока ещё полном взаимного недоверия, разговоре.
– Почему твоя вторая камера утром была направлена на беседку? Я убедился, что и штатив, и сам фотоаппарат были специально и прочно закреплены в этом положении. Что же такого интересного ожидала ты, профессиональный фотограф, от событий, которые очень скоро должны были произойти в беседке для свадебных церемоний?! Да погоди ты, не дёргайся…
Поджав губы в ожидании собственных близких слёз, Марьяна безуспешно пыталась освободить ладошку из крепкой руки Глеба.
– Я не утверждаю и не обижаю тебя. Просто спрашиваю. Просто ответь.
Свободной рукой Марьяна всё-таки вытерла мокрые глаза.
– Дурак.
– Знаю. Был готов к таким обозначениям. Просто ответь – и продолжим пить твой вкуснейший кофе.
Понять этого человека было трудно, но Марьяне очень хотелось.
– Дурак с полицейскими замашками…
– Считай, что я отвлёкся и ничего не слышал.
– Ладно. На сосне, ну, на той, огромной, что над самой беседкой нависает, молодая сойка весной свила гнездо. Я за ней несколько месяцев наблюдаю, фотографирую…. Договорилась о публикации с одним географическим журналом. Вот.
– Готов прямо сейчас – на колени.
С нежностью освобождённого от гнетущей обязанности совестливого человека капитан Глеб Никитин и в самом деле встал на колени около углового диванчика.
– Извини. Ну, пожалуйста…. Вопросов больше нет.
– Ладно.
Окончательно вытерев прозрачные слёзы, Марьяна легко потрепала капитана Глеба Никитина по лохматой голове.
– Почему-то верю…
– Потому что я хороший!
– Так ты меня весь день подозревал?!
– Ага.
Капитан Глеб с ожесточением впился белыми зубами в край очередного действительно вкусного бутерброда.
– Ты была первой в моём списке.
– Была? Или….
– Всё! Прекрати издеваться над энтузиастом детективного жанра!
– Хорошо. Но и ты тоже!
– Дай прожевать…
После кофе Глеб добровольно помог Марьяне вымыть чашки и тарелки, она же по привычке тщательно протёрла кухонный стол и пригласила гостя в гостиную, где он с удовольствием сел на диван перед молчаливым телевизором.
– Теперь ты – моя союзница.
– Погоди, не спеши быть таким уверенным. Расскажи, пожалуйста, если считаешь возможным, про свои сомнения подробней. Главное – зачем тебе это всё надо?! Эти расследования, расспросы, оскорбления?
– С интервалом в три часа – сыну и тебе. Примерно одно и то же.
Прежде чем начать давать подробные показания капитан Глеб Никитин задумчиво потёр кулаком свой уже шершавый с утра подбородок.
– Так. Первое – почему? Из-за того, что двум практически невиновным людям грозят серьёзные жизненные неприятности. Я этого не хочу, потому что считаю такое развитие событий неправильным и нечестным. Девочку Алию Германову убили, но это сделали не они! Её школьный друг и свидетель на свадьбе Игорь – разгильдяй и романтик, но не убийца. Её отец, о котором она так ничего толком и не успела узнать, – мой однокашник по мореходке Иван Германов. Слабак и неудачник. И тоже – не убийца, я уверен. Второе – зачем? Зачем?! А справедливость? А если из-за чьих-то неправильных и поверхностных выводов случатся ещё трагедии? Третье – почему я…?
– Да! Почему этими расследованиями занимаешься именно ты? Ах, ах, и ещё раз ах! Дамы в восторге! Государственные профессиональные сыщики, по твоему мнению, так убоги, что ни за что на свете не смогут разобраться в подобном изысканном деле? Или отважный дилетант Глеб Никитин считает себя умнее всех и поэтому так щедро разбрасывается обещаниями всё быстренько узнать и наказать виновных?! Бравада? Глупость? Если нет, то, что же это такое?!
Марьяна вскочила с диванчика, нервно бросилась в кухню к холодильнику, но, открыв его, сразу же бесполезно захлопнула, потом, кусая ноготь, опять встала в комнате рядом с Глебом, снова выскочила на кухню, налила в пустую чашку воды из-под крана и тут же вылила в раковину, вернулась, молча и хмуро уставилась в окно.
– Тапки.
– Что?!
– Тапки. Надень, пожалуйста, свои милые тапочки. Нехорошо стоять босыми ногами на холодном плиточном полу. Особенно худенькой женщине. Особенно – если она совсем недавно вышла из-под горячего душа.
Слова капитана Глеба Никитина были спокойными и убедительными.
Мгновения хватило, чтобы Марьяна всё поняла и расхохоталась.
А Глеб снова сел на уютный диван и, как ни в чём не бывало, продолжил свой так неожиданно прерванный монолог.
– …Я и не пытаюсь обгонять профессионалов.