– Вот. Я и говорю, книга-то интересная.
Думая о дальнейшем, капитан Глеб Никитин рассеянно удивился.
– А кто ещё про неё спрашивал?
– Писатель один, в возрасте, приходил несколько раз недавно, рассматривал книгу. Положительный такой мужчина, хороший, видный! Встречались они тут с нашей Марией Владимировной, гуляли, разговаривали…
– С Марией Владимировной?! С деканом…?
– Да, а что такого?! Она женщина одинокая, самостоятельная, а он образованный, тоже с ней так уважительно обращался. Жаль, со здоровьицем у него неважно было, постоянно жаловался на лёгкие…. Уехал.
– Куда? Когда?
– Сказал, что в Бельгию собирается, к дальним родственникам. На прошлой неделе с Марией Владимировной он так трогательно здесь прощался, всё жаловался на нашу действительность…
– Да уж, писатели, они такие. Жалуются. Извините, я на минутку отлучусь….
В знакомом административном коридоре Глеб легко нашёл на полке, рядом с оранжевой каской, припрятанный комок бумажных салфеток. Вернувшись в кабинет, развернул салфетки перед доброй директоршей.
– Определите, пожалуйста, что это за ягоды.
– Ну, это…
«Очки-микроскопы. Точные и объективные».
– Это…, это сакура, точно. Сохранились же ещё некоторые ягодки! И не сезон ведь уже…. А это…. Ой, чего же он так рано-то…?!
На столе, под локтём директорши, в ворохе документов, заверещал популярной мелодией телефон.
– Сейчас, сейчас!
Добрая директорша жалобно посмотрела на Глеба, пояснила шёпотом.
– Начальство! Прошу, извините…
Соблюдая приличия, пришлось выйти на крыльцо.
Духота разгорающегося дня ошеломила, не хотелось делать ни шагу навстречу огромному солнцу, поэтому капитан Глеб остался стоять в тени крохотного навеса.
Через минуту на крыльцо выскочила, роняя какие-то бумаги из раскрытой папки, директорша.
– Вы уж извините, действительно, всё как-то не к месту…! Начальство вызывает, наши отчёты за прошлый квартал вдруг им, видите ли, срочно понадобились! То не вспоминают про нас месяцами, то срочно прибегай! Извините…
– Вы скоро вернётесь?
– Да к обеду-то точно буду! Они ведь вызовут, тревоги напустят, а дела-то никакого серьёзного, оказывается, и нет. Всегда у них с вывертами! Через часик отпустят. Так что, если что срочное…
– Я дождусь.
«Ягодки, ягодки…. Жарища-то какая!».
За углом здания звякнули жестянки.
– Привет.
– Привет, привет…. Ты давно здесь?
Потный, без рубашки, в тяжеленных башмаках, с двумя пустыми вёдрами Иван угрюмо встал перед Глебом.
– Минут двадцать уже, с директором вот твоим уже успел поговорить. А ты как?
– Доживаю.
– Паникёров – к стенке. Пошли куда-нибудь под деревья, в тенёк отойдём.
– Давай…
Не обращая внимания на табличку «По газонам не ходить!» Иван протопал по траве мимо рододендронов, направляясь в густую тень у подножия старой черёмухи.
– Не оштрафуют?
– Иди ты со своим юмором…
Иван развалился на газоне, опершись голой спиной о корявый ствол дерева. Молча достал сигареты, закурил. Капитан Глеб присел перед ним, покусывая травинку.
– Ты с Марией ещё не встречался, не узнавал, когда похороны?
Иван отвернулся, сплюнул, было видно, как на его небритых щеках заблестели струйки слёз.
– Чего молчишь?
Глеб взял Ивана за руку.
– Ну, чего ты, на самом-то деле? Прекращай, давай…. Дела надо делать, Ванька, заниматься чем-нибудь нужным. Про похороны ты почему ничего точно не узнал, а?
– Вот в этом к ней мне идти?!
С силой подняв ногу, Иван грохнул по земле рваным и пыльным башмаком.
– Чего я к ней попрусь-то?! Кто я такой? Родственник отыскался, в драных штанах! А похороны…. Чего мне надевать-то?! Там же профессора будут, торжественно…
– Ладно!
Сначала легко вскочив, капитан Глеб сразу же, с такой же небрежной лёгкостью, шлёпнулся на траву рядом с Иваном, обнял того за плечи.
– И в отсутствии штанов всё дело?! Тоже мне, моряк, проблему нашёл, сопли без серьёзного повода распустил! Без штанов с интеллигенцией общаться? В первый раз, что ли…?! Да, Ванька, успел ты накуролесить с личной биографией порядочно, но сейчас совсем не время по этому поводу страдать. Ты же мужик, а Марии твоей как раз крепкое плечо сейчас и нужно, чтобы с такой страшной бедой справиться! Помоги ей, пусть она плачет, а ты – действуй! Да и для дочки своей хоть что-то в этой жизни сможешь сделать…
– А чего мне делать-то?!
Отвернувшись, Иван рыдал, вытирая лицо о жёсткую черёмуховую кору.
– Перестань ныть, для начала!
Капитан Глеб Никитин поднялся, потянул за плечи Ивана.
– Встань. Вот, держи…. Нет, впрочем, деньги я тебе сейчас не дам. Ближе к вечеру заглянем вместе с тобой в магазин, переоденем тебя по полной программе. Так, с этим решено…. Утрись. Стой! Подойди-ка сюда. Быстро, без аргументов!
Глеб вытащил из травы зелёный пластиковый шланг, приоткрыл кран.
– Умывайся!
Уворачиваясь от тёплой, согревшейся за утро в длинном шланге, воды, Иван одной рукой начал тереть глаза, другой – нехотя водил по своему потному впалому животу.
– Да не так, Ванька, не так нужно жизнь принимать!
Капитан Глеб вывернул водопроводный кран до упора.
Сверкающая сильная струя взлетела ввысь, потом угрожающе качнулась в одну сторону, в другую, пока Глеб не приноровился и не направил её прямо в лицо Ивану.
Тот заорал, заохал от внезапного прозрачного холода.
– Отстань! Не надо, Глеб! Я же весь промок…! Хватит!
– Лимит такой удивительной процедуры для тебя установит сама природа, в лице своего благородного представителя, то есть, меня! А я….
Глеб перекрестил, почти сбил с ног Ивана мощной струёй, разом насквозь намочив и его рабочие штаны, и пыльные рваные ботинки.
– А я…, я призван смыть с тебя и пыль веков, и слёзы раздумий! И не прекращу, пока ты не станешь сильным, смелым и ловким!
Два взрослых мужика орали, хохотали, вырывали из рук друг друга изворотливый шланг, пока Иван окончательно не упал на траву, задыхаясь и от холодной воды, и от изобилия счастливого, свободного дыхания.
– Сдаюсь…
– Тогда контрольный выстрел. Помой шею.
Капитан Глеб, умудрившийся в дикой водонапорной схватке ничуть не намокнуть, ещё раз провёл водой по лежащему Ивану, окончательно ровно поливая того с ног до головы.
– Точка. Водные процедуры закончены. За работу, товарищи! А вы – брысь!
Капитан Глеб вытер ладонью капли со лба и сделал страшное лицо.
Из-за кустов подстриженного самшита за мокрыми дяденьками молча, с удивлением и уважением наблюдал небольшой отряд младших школьников вместе со своей взволнованной учительницей.
Глеб учтиво поклонился и пояснил зрителям.
– Это мы так балуемся. По субботам.
– А-а…
Учительница почти всё поняла и, спасая подопечных от искушения недостойными поступками, торопливо развернула шеренгу от соблазнительного шланга в сторону декоративных кленовых посадок.
– Ну вот, Ванька, почти что дождь прошёл. Мы его сами устроили. Истина в том, чтобы делать чудеса своими руками…
Приглаживая мокрые кудрявые волосы, Иван смотрел на детей.
И продолжал улыбаться.
– А теперь-то что?
– Да включи ты свою голову, Ванька! По-ду-май! Просто сядь и подумай о том, что тебе нужно, просто необходимо, сделать в жизни прямо сейчас, в первую очередь!
– Закурить, наверно?
«Ну, порядок, отмок парень. Это главное…».
– Серьёзный поступок. Одобряю. После того, как покуришь, топай в кабинет директора, сиди там, мысли и жди меня. Я скоро вернусь.
– Ты куда?
– Кое-что проверить надо.
– А как я в кабинет попаду?
– Добрая женщина так спешила на ковёр к вышестоящему начальству, что, по-моему, элементарно позабыла закрыть дверь. Заодно и поохраняешь объект…
Под каждую жадную затяжку Иван кивал, соглашаясь с распоряжениями Глеба.
– …Обязательно переоденься. Штаны и обувку свою размести на улице, на солнце.
– А как же? Без всего-то?!
– Халат возьми в коридоре, растяпа! Только не вздумай пугать Антонну своими регалиями, она ведь женщина трепетная, социально незащищённая….
– Да иди ты!
– Иду. Но скоро вернусь. Жди.
Наблюдательность, почти всегда совпадающая с разумными сомнениями, помогала капитану Глебу Никитину во многих жизненных ситуациях.
Способность замечать мелкие, крайне незначительные, на первый взгляд, детали приводила его к правильным выводам, а затем – и к необходимым поступкам.
Не всё сразу становилось ясным и понятным, что-то поначалу непременно и оправданно пряталось на заднем плане общего яркого впечатления, но потом, после размышлений, сомнений и пустых разговоров, какой-то периферийный тонкий штрих, или маленький факт, неуловимые вначале, всегда проявлялись и помогали Глебу в решении сложных задач.
«Так травил всё-таки Ванька сакуру в пятницу или нет? Кажется, нет…. Почему „кажется“? Откуда такая нерешительность?!».
На подходе к длинной аллее, заросшей жимолостью, Глеб остановился.
Вот, именно то, что они вчера с Сашкой, разыскивая ягоды сакуры, и не заметили.
Канава. Свежая. Неглубокая.
Тянется от густых виноградных арок до деревянного волшебного мостика, перекинутого через ручей в дубовой роще.
В спешке узконаправленного поиска они с сыном никак не могли вчера рассматривать ещё и эту неприметную канавку. Да, длинная, конечно, но неширокая, на лопату всего, и мелкая. Аккуратная, ровная, посетители её просто перешагивали, не замечая.
А вот Иван свою тачку, нагруженную бидоном с отравой, никак не мог перетащить через это препятствие! Да и не хотел, скорее всего. Значит, и не проезжал он дальше, в заросли, к сакурам, и не брызгал на них вчера своим дурацким раствором.
Значит…
Для того чтобы стать окончательно уверенным, капитан Глеб Никитин, низко пригнувшись, поисковой статью похожий в эти минуты на замечательную собаку-ищейку, прошёл всю длину свежевырытой канавки. Нигде не было заметно ни следов от перекинутых мостков, ни вспомогательных досок, а добросовестно ровно откопанные земляные стенки на всём протяжении не были обрушены колёсами тяжелогружёной тачки.