Белинда встала и стукнула по столу так, что чашки подпрыгнули, кофе пролился, а дверь открылась, и на пороге возникла опиравшаяся на палки Соланж. Волосы стояли вокруг ее головы, как пух от наполовину облетевшего одуванчика.
И тут пастор Льюис всех удивил.
– Пойдемте, Соланж, – проговорил он, выходя вместе с ней из комнаты. – Думаю, нам с вами есть о чем побеседовать.
Прошло два часа, пастору уже давно пора было спешить по делам, но вот наконец он заглянул на кухню.
– Кажется, мы договорились, – произнес он. – Хотя, боюсь, к моим словам про ошибки, а тем более про злой умысел она осталась глуха. Ну а пока, с Божьей помощью, есть основания надеяться, что ситуация изменится в лучшую сторону.
– Спасибо, пастор, – с некоторым сомнением произнесла Белинда. Они стояли на крыльце, и она понизила голос: – Вы почувствовали неприятный запах в передней комнате?
Пастору явно не терпелось поскорее сбежать.
– Белинда, я вас не осуждаю – ни вас, ни кого-либо другого. Но с возрастом многие сталкиваются с проблемами в этой сфере. Можно раз в неделю приглашать женщину, которая поможет с гигиеническими процедурами. Пусть наша медсестра кого-нибудь посоветует.
О Боже!
Теперь дети старались проскочить мимо двери передней комнаты как можно быстрее, даже Лори: страх оказался заразителен. Следы от укуса на руке Уоллиса зажили, но синяки сошли не сразу. При появлении Соланж Ферн держалась поближе к Белинде.
– Дети, заходите ко мне в любое время. Ферн, я научу тебя вязать.
– Не хочу.
– Тогда в карты играть. В «скачущего демона».
Но Ферн только крепче сжимала мамину руку.
Встретив у калитки соседку, Белинда предложила той составить Соланж компанию, пока она сама ведет уроки в школе.
– Во вторник утром и в четверг. Соланж будет рада.
Соседка пришла в ближайший четверг с пирогом и букетом розовых цветов. Во вторник она опять заглянула к Соланж, однако с пустыми руками. Но больше не приходила.
– Она просто боится, что приучит к себе Соланж, а потом не сможет навещать ее регулярно. От напрасных ожиданий одни разочарования.
– Надо найти еще кого-нибудь.
Но остальные отделывались отговорками, при этом в глаза Белинде не смотрели.
– Миссис Бейкер их предупредила, чтобы держались подальше.
– Почему?
– По той же причине, по которой она сама к нам не приходит.
– То есть?..
– Соланж – воплощение зла.
Норман недоверчиво вскинул брови.
«Они чуют», – подумала Белинда, но промолчала.
Больше ничего из ряда вон выходящего не наблюдалось, лишь время от времени, когда Белинда шла по коридору, дверь передней комнаты чуть-чуть приоткрывалась, но тут же закрывалась снова. По воскресеньям Соланж по-прежнему приглашали на совместный ланч. Радио и телевизор она включала слишком громко. Выходя из душа, оставляла воду течь. Однажды Лори подбежал к ее двери и принялся стучать по ней то ли деревянным кубиком, то ли своим игрушечным трактором, а когда изнутри хлынул поток ругательств, только засмеялся. А в следующий раз дверь резко распахнулась, мальчик ничком свалился на пол, ударился и разревелся от боли и возмущения. Соланж даже не взглянула на него, только включила радио на полную громкость.
– Я так больше не могу. Нет сил терпеть ее в моем доме.
– В нашем доме.
– Вот только она не наша мачеха, а твоя.
– Я с ней поговорю.
– Когда? Когда?! В сотый раз обещаешь, а сам не то что поговорить, подойти к ней боишься! Лишь бы самому чистеньким остаться! Когда ты с ней поговоришь?!
Оказалось, тем же вечером, в восемь. Соланж слушала Нормана молча. Тот добрался до сути не сразу: выкручивал руки, то и дело прокашливался.
– Ну вы же сами чувствуете… Это неудобно – в смысле, для вас. Мы ведь о вас заботимся, Соланж. Понимаете? Ну и поэтому… Есть несколько вариантов. Можете вернуться в Линден-Клоуз, или… или… Есть очень хорошие учреждения, – последнюю фразу Норман повторил, сделав особое ударение на слове «хорошие». – Там, в Линден-Клоуз. Или здесь, поближе к нам. Конечно, вам решать. Как скажете, так и будет.
Соланж подалась вперед:
– Иди сюда, Норман. Подойди поближе.
Он с улыбкой шагнул к ней.
Она плюнула ему в лицо.
В три часа ночи Белинда проснулась резко, будто ныряльщик, слишком быстро поднявшийся на поверхность: в ушах звенело, грудь сдавило стальным обручем. А когда Белинда стряхнула с себя остатки сна, в нос ей ударила такая сильная вонь, что ее замутило. Но теперь пахло по-другому: в комнате витал сладковатый запах распада, гнили и ядовитых газов.
– Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Испарения сгущались, превратившись в поднимавшуюся над полом желтовато-зеленоватую дымку.
После этого Норман и Белинда боялись засыпать. Они всю ночь жались друг к другу, дрожащие и испуганные. Наконец они задремали, а когда проснулись, запах почти пропал, а дымка рассеялась.
В детских было тихо.
Когда Белинда спустилась на первый этаж, из передней комнаты не доносилось ни звука. Девять часов, десять – все та же тишина. Пока Белинда загружала посуду в посудомоечную машину, Лори протопал по коридору в переднюю комнату.
– Ой, смотри! – громко сказал он. – Ой, смотри!
Соланж лежала на кровати поверх одеяла, полностью одетая. Кожа посерела, широко распахнутые глаза остекленели.
Глава 2
– Вы ни в чем не виноваты, – несколько раз заверил Ирвинов пастор Льюис после скромных, унылых похорон.
В церкви церемонию не проводили. Белинда настояла, чтобы они сразу ехали в крематорий. В силе огня есть что-то очищающее. Белинда хотела все видеть своими глазами. Будь у нее достаточно храбрости, попросила бы пустить ее за занавес и открыть металлическую дверцу, чтобы можно было заглянуть прямо в жерло печи.
Так хорошо Белинда не высыпалась, с тех пор как Соланж заняла переднюю комнату. С детских лиц исчезло выражение тревоги, они будто скинули тяжкий груз и теперь весело скакали. У всех троих прорезался волчий аппетит.
– Что будем делать с передней комнатой? – спросил Норман.
– Ничего. Просто запрем дверь. Больше я туда ни ногой.
– Белинда, не валяй дурака!
– Хочешь туда зайти – иди.
– Ну… Давай подождем, пока все не уляжется, ладно?
– Каждое утро просыпалась с ощущением, будто мне все лицо паутиной облепило. Бывало, возвращаюсь домой, открываю дверь, а в доме стоит этот запах.
– Не понимаю, про какой запах ты все время твердишь, – ответил Норман.
– Значит, у тебя с обонянием что-то не в порядке.
Норман только покачал головой. Может быть, теперь, без Соланж, их жизнь вернется на круги своя. Белинда снова будет всем довольна и займется привычными делами, а дети почувствуют облегчение, пусть и не сумеют толком объяснить почему.
– Зачем она сюда приехала? – как-то раз спросила Ферн.
– Соланж было очень одиноко. Она наша родственница, и мы решили ей помочь. Хотели как лучше.
Маленькое личико будто разом осунулось. На секунду оно сделалось полупрозрачным, и под белой кожей стали видны все косточки. Уоллис про Соланж вообще не заговаривал. Лори время от времени стучал в дверь передней комнаты, но, не дождавшись реакции, уходил. Вскоре он отучился от этой привычки.
Год подходил к концу. На улице жгли листья, и в воздухе стоял запах гари.
В конце октября, когда перевели часы и темнело уже к пяти, Белинда возвращалась домой и увидела в окне передней комнаты свет: не яркий, а такой, будто кто-то забыл выключить лампу. Может быть, Норман вчера вечером заходил в комнату и оставил свет гореть? Но почему они сразу не заметили?
Белинда в нерешительности топталась в коридоре перед дверью передней комнаты. Взялась за ручку, но тут же отдернула пальцы. Ручка раскалилась докрасна. Белинда была уверена, что у нее остался ожог.
Но, придя на кухню, она не заметила на руке никаких следов. Когда домой вернулся Норман, Белинда ничего ему не сказала, только попросила:
– Выключи лампу в передней комнате.
Норман стянул пальто:
– Ты туда ходила?
– Нет, но похоже, ходил ты. Там свет горит.
Ирвины уставились друг на друга. Белинда предвидела, что Норман сейчас скажет, и опередила его:
– Просто пойди и выключи. Нечего зря электричество жечь.
Норман вышел в коридор и повесил пальто. Потом зашел в переднюю комнату.
– Лампа не горит, – сообщил он. – Тебе, наверное, показалось. Фонарь отразился в окне.
– А-а-а. Ну да. Фонарь. Конечно.
За ужином Уоллис гонял еду по тарелке, но ничего не ел. На следующее утро под глазами у него проступили темные круги. К завтраку он не притронулся.
– Пусть сегодня посидит дома, пятница ведь. Наверное, заболел. За выходные поправится.
Мальчик лежал на кухонном диване, укрытый одеялом.
– Соланж насовсем вернулась?
Белинда сидела за столом и готовилась к уроку. Небо за окном окрасилось в зеленовато-желтый цвет. Поднялся ветер.
– Ты что такое говоришь? Уоллис, Соланж сюда не вернется. Она умерла.
Маленькое осунувшееся личико побледнело, глаза округлились от страха.
– Она приходила ночью.
– Не выдумывай.
– Так и знал, что ты не поверишь, – произнес Уоллис, а потом плотно зажмурился и на вопросы не отвечал.
Ночью свирепствовала буря. Комнату Уоллиса озаряли голубовато-белые вспышки молний. Мальчик несколько раз просыпался, вскрикивал от страха и выставлял перед собой руки, будто кого-то отталкивая.
– Она ведь один раз заходила к нему в комнату, – рассуждал Норман. – Вот Уоллису и снится тот случай. Со временем пройдет.
После Уоллиса есть отказалась Ферн, хотя ей, похоже, кошмары не снились, да и больной она поначалу не выглядела. А потом девочка начала терять в весе так быстро, что от нее остались кожа да кости.
– Очень странно, – произнес врач общей практики, поправляя рукава. – Девочка совершенно здорова: и с сердцем, и с легкими, и с другими органами все в порядке. На всякий случай сделаем пару анализов – мало ли что?