Достав сигарету, я кивнул.
— Ты прав, Дэн. Это были твои акции, и мне ты ничем не был обязан. Ты делал работу, а я платил тебе за нее. Так продолжалось пять лет, и теперь твой контракт закончился. — Я откинулся в кресле и затянулся сигаретой. — Я сделал ошибку. Когда я познакомился с тобой, ты был хорошим агентом, но теперь я не нуждаюсь в агенте.
— Я пытаюсь предостеречь тебя еще от одной ошибки, Джонас, — сказал Пирс. — Когда был написан сценарий «Грешницы», он предназначался исключительно для звезды первой величины — Рины Марлоу. Она тогда была лучше всех. Ты не должен брать на главную роль неопытную девушку, о которой никто ничего не слышал. Тебя просто засмеют.
— И что же, по-твоему, я должен делать? — спросил я.
В глазах Пирса промелькнула уверенность.
— Пригласи актеров с именами, — сказал он. — Если хочешь, можешь использовать эту девушку на вторых ролях, а на главную роль надо пригласить какую-нибудь знаменитость: Богарт, Трейси, Коулман, Гейбл, Флинн. Любая из них принесет фильму успех.
— Предполагается, что ты сможешь с ними договориться?
— Пожалуй, я смог бы помочь, — задумчиво произнес Пирс.
— Ладно, успокой свое кровоточащее, маленькое десятипроцентное сердчишко. С твоей стороны было очень любезно предложить мне содействие. — Я встал. — Убирайся, Дэн. Убирайся, пока я не вышвырнул тебя. И чтобы я больше никогда не видел тебя на площадке.
Пирс уставился на меня, лицо его побелело.
— Ты не смеешь так говорить со мной, — крикнул он. — Я не твой лакей, которых ты можешь покупать и продавать.
— Я купил тебя и я тебя продал, — холодно ответил я. — Ты остался таким, каким был, когда пытался продать шоу Невады. Да если тебе будет выгодно, ты продашь и собственную мать. Но меня продавать ты больше не будешь. Я не покупаюсь.
Я нажал кнопку звонка на столе, и в кабинет вошла секретарша.
— Слушаю, мистер Корд.
— Проводите мистера Пирса.
Лицо Дэна побагровело от ярости.
— Ты еще пожалеешь об этом, Джонас.
Дверь за ним захлопнулась, и я повернулся к Боннеру.
— Извините, Джонас, — смущенно произнес он, — я не знал...
— Ничего, все в порядке, — успокоил я его. — Вы ведь действительно ничего не знали.
— Но судя по смете фильма, затраты составят свыше трех миллионов, и я подумал, что лучше пригласить знаменитостей.
Я покачал головой.
— Знаменитости — это хорошо, и я не возражаю против них. Но этот фильм совсем другое дело. Мы собираемся рассказать историю из Библии, и когда люди будут видеть на экране Иоанна или Петра, я хочу, чтобы они видели именно Иоанна или Петра, а не Гейбла, Трейси или Богарта. А кроме того, у меня свои планы в отношении этой девушки.
— Но ведь никто даже не слышал о ней.
— Ну и что? — спросил я. — А для чего у нас существует отдел рекламы? К моменту выхода картины в мире не останется мужчины, женщины и даже ребенка, которым не будет известно ее имя. Ведь вы же думали о ней, когда устраивали кинопробу, не так ли? Хотя тогда она для вас была просто девушка, с которой вы познакомились на вечеринке.
На лице Боннера появилось замешательство.
— Но это совсем другое дело, это была просто шутка, и я не думал, что кто-нибудь воспримет ее всерьез.
— А Дэвид посмотрел пленку и воспринял ее всерьез. И я тоже.
— Но ведь проба это еще не фильм. Может, она не справится с ролью?
— Справится, — оборвал я его, — вы это знаете. Вы уже знали это, когда предложили ей сняться в кинопробе.
Боннер повернул ко мне свое безобразное лошадиное лицо и нервно зачесался.
— А она... она рассказывала вам об этой вечеринке? — нерешительно спросил он.
Я кивнул.
— Она рассказала мне, что вы весь вечер не спускали с нее глаз, а потом подошли и предложили приехать на студию для кинопробы. Вы, ребята, удивляете меня: то находите Лану Тернер у прилавка с газированной водой, то Дженни Дентон на вечеринке. Как вам это удается?
Боннер смутился. Он хотел что-то сказать, но в этот момент у меня на столе зазвонил телефон. Я взял трубку, это была секретарша.
— Мисс Дентон закончила гримироваться. Хотите, чтобы она зашла?
— Да. — Я положил трубку и повернулся к Боннеру. — Я отослал Дженни в гримерную, у меня есть одна идея, которую я хочу проверить.
Распахнулась дверь, и в дверях показалась Дженни. Она медленно, нерешительно прошла в центр комнаты и остановилась перед моим столом. Не спеша повернулась. Ее длинные волосы были уже не светло-каштановые, а белокурые и блестящие. Локоны спускались на шею и плечи, обрамляя загорелое лицо.
— Боже мой! — в изумлении прошептал Боннер. Я посмотрел на него. Глаза режиссера были прикованы к Дженни, губы тихонько шевелились. — Как будто... как будто это стоит она.
— Да, — медленно произнес я, чувствуя, как сжимается сердце. — Рина... Я хочу, чтобы костюмы для нее сделала Элен Гейлард.
— Не знаю, — ответил Боннер. — Она ведь уволилась, думаю, что вернулась на Восток, в Бостон.
Я вспомнил одинокую, печальную коленопреклоненную фигурку на могиле Рины.
— Пошлите ей фотографию Дженни. Она приедет.
Боннер подошел к столу.
— Кстати, — сказал он, — я разговаривал с Остином Гилбертом. Сценарий ему подошел. Завтра он приедет посмотреть пробу, и если актриса ему понравится, он возьмется за работу.
— Хорошо, — сказал я. Так всегда бывало с крупными директорами. Двести тысяч, которые они получали, было для них не главное. Главное, чтобы им понравился сценарий и актеры.
Боннер направился к двери, но остановился на полпути и оглянулся на Дженни.
— Пока, — сказал он на прощание.
— До свидания, мистер Боннер, — вежливо ответила Дженни.
Я кивнул, и он вышел.
— Могу я теперь сесть? — спросила Дженни.
— Пожалуйста.
Она села и стала смотреть, как я перебираю на столе бумаги: предварительная смета, оценка стоимости декораций. Боннер был прав, этот фильм будет стоить больших денег.
— Я обязательно должна быть похожей на нее? — тихо спросила Дженни.
— Что? — я оторвал взгляд от бумаг.
— Я обязательно должна быть похожей на нее?
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю, — Дженни покачала головой. — Просто чувствую себя как-то неуютно, вот и все. Как будто это больше не я, а моя пустая оболочка. — Я промолчал. — Значит, все, что ты увидел в пробе, это Рину Марлоу? — спросила она.
— Рина была величайшей актрисой, когда-либо появлявшейся на экране, — ответил я.
— Я знаю, — медленно сказала Дженни, — но я не она и никогда ей не стану.
Я посмотрел на нее.
— За две тысячи долларов в неделю ты будешь тем, чем я тебе прикажу быть. — Дженни молча смотрела на меня, взгляд ее был мрачным, и я не мог понять, о чем она думает. — Запомни это, — тихо сказал я. — Тысячи девушек, подобных тебе, ежегодно приезжают в Голливуд. Я могу выбрать любую. И если тебе это не нравится, можешь возвращаться к тому, чем занималась до встречи с Боннером на вечеринке.
Во взгляде Дженни появилась настороженность. Не помешает, если она будет слегка побаиваться меня, а то она слишком самоуверенна.
— А Боннер рассказывал тебе обо мне? — спросила она.
— Он ничего не говорил, да я и не спрашивал. Все, что мне надо о тебе знать, ты рассказала сама. Девушки вроде тебя всегда ищут режиссеров, в надежде произвести на них впечатление. Тебе повезло, ты произвела нужное впечатление на одного из них. Смотри, как бы это впечатление не испарилось.
Дженни облегченно вздохнула, настороженность в ее глазах пропала. Внезапно она улыбнулась.
— Хорошо, босс, как скажешь.
Я вышел из-за стола, подошел к ней и обнял. Губы ее были мягкими и теплыми, глаза закрыты. И в этот момент зазвонил проклятый телефон. Я взял трубку. Это звонил Макаллистер из Нью-Йорка.
— Детективы разыскали Уинтропа, — сказал он.
— Хорошо. Свяжись с ним и вели ему притащить сюда свою задницу.
— Агент сказал, что он никуда не поедет.
— Тогда позвони Монике и попроси ее поговорить с отцом, ее он послушает.
— Я звонил, — быстро сказал Макаллистер, — но она сегодня выехала в Калифорнию на студию «Двадцатый век». Если тебе нужен Уинтроп, то лучше поговори с ним сам.
— Я слишком занят, чтобы ехать в Нью-Йорк.
— А этого делать и не надо, Эймос в Чикаго. В местном детективном агентстве тебе объяснят, где его найти.
— В Чикаго? Тогда, пожалуй, я смогу съездить к нему.
Я положил трубку и посмотрел на Дженни.
— Наступает уик-энд, — тихо сказала она, — я ничем не занята. Чикаго великий город.
— Ты поедешь? — спросил я.
Она кивнула.
— Мы ведь полетим, правда?
— Обязательно, — ответил я.
7
Дженни посмотрела на меня.
— Вот как надо путешествовать, — сказала она, — в нашем распоряжении целый самолет.
Я оглядел пустой салон самолета, который Баз выделил для нашего полета после моего звонка. Было уже почти девять, и, взглянув на часы, я переставил их на два часа по чикагскому времени. Стало слегка закладывать уши, значит, мы набирали высоту.
— Наверное, это здорово — владеть авиакомпанией? — с улыбкой спросила Дженни.
— Это очень удобно, особенно когда спешишь куда-нибудь.
— Я тебя не понимаю.
— Что ты не понимаешь, девочка?
— Тебя, ты меня просто удивляешь. Большинство мужчин я понимаю, они намечают себе какую-нибудь цель и сосредотачиваются на ней. А ты совсем другое дело, у тебя уже все есть.
— Не все.
Она кивнула на огни Чикаго, сверкавшие под нами.
— Ты имеешь в виду, что вот это не принадлежит тебе?
— Это верно, но мне много и не надо, вполне хватает того, что я имею здесь.
Ее глаза затуманились.
— А что если самолет потерпит аварию?
Я щелкнул пальцами.
— Ну и черт с ним, легко пришел — легко уйдет.
— Именно так?
— Именно так.
Дженни глянула на секунду в окно и повернулась ко мне.
— Я думаю, что точно так ты относишься и ко мне.