Главной из них, безусловно, был вопрос, как вести себя с Нур ад-Дином. Тот несколько раз настаивал на личной встрече с зарвавшимся вассалом, но Салах ад-Дин вновь и вновь под тем или иным предлогом уклонялся от нее, и чем дальше, тем больше это выводило Нур ад-Дина из себя.
Летом 1171 года их отношения приняли крайне драматический характер.
Это произошло после того, как Салах ад-Дин решил совершить свою первую вылазку из Египта и отбить у франков расположенные на территории современной Иордании крепости Аль-Шуабак (Крак-де-Монреаль, Крак Монреальский) и Аль-Керак (Крак-де-Моав, Крак-де-Моабит, Крак Моавский) — чтобы обеспечить беспрепятственный проход мусульманских купцов через эту область. Именно из этих крепостей крестоносцы осуществляли вылазки, нападая на идущие из Сирии в Египет караваны.
Поход начался чрезвычайно успешно — Аль-Шуабак был осажден, и его гарнизон уже был готов сдаться, когда стало известно, что Нур ад-Дин решил двинуться «на помощь» Салах ад-Дину. Но как только султан Египта узнал об этом, он велел своим воинам немедленно снять осаду и возвращаться домой — лишь бы избежать встречи лицом к лицу с правителем Дамаска.
В отправленном Нур ад-Дину письме Салах ад-Дин объяснил свое поспешное отступление начавшимися в Египте волнениями, но всем было ясно, что это — ложь, и она привела Нур ад-Дина в бешенство. В ярости он заявил своим приближенным, что готов отправиться в поход на Египет, чтобы призвать «мальчишку» к порядку и установить свою власть над этой страной.
Но оставленные Айюбом в Дамаске шпионы честно отрабатывали свои деньги, голубиная почта тоже работала без перебоев, так что об угрозах Нур ад-Дина в Каире узнали быстро. Салах ад-Дин поспешил собрать военный совет, чтобы решить, что теперь делать. Сам он пребывал в явной растерянности, но его старший брат Туран-шах, уже считавший Египет семейной вотчиной, был настроен решительно. Он предлагал встретить Нур ад-Дина на египетской земле так же, как они встретили бы франков и любых других завоевателей, то есть силой оружия. Несколько эмиров поддержали Туран-шаха, но тут взял слово отец султана, многоопытный Айюб Надж ад-Дин.
— Я твой отец, и если здесь есть хоть кто-то, кто действительно любит тебя и желает тебе добра, то это я! — сказал он, обращаясь к Салах ад-Дину. — Но знай, что если султан Нур ад-Дин придет в Египет, то я паду перед ним ниц и поцелую землю у его ног. И если он прикажет мне отрубить тебе голову моей саблей, я сделаю это, ибо эта земля принадлежит ему!
Сразу после этого Айюб предложил сыну немедленно направить Нур ад-Дину письмо следующего содержания: «Мне стало известно, что ты желаешь направить войско в Египет, но тебе не нужно это делать. Эта страна — твоя, и тебе достаточно прислать мне коня или верблюда, чтобы я явился к тебе, покорный и смиренный».
Надж ад-Дин знал, что в тот же день один из верных Нур ад-Дину членов совета отправит из Каира в Дамаск голубя с письмом, в котором будут приведены его слова на совете, и это — вкупе с верноподданническим письмом от имени Салах ад-Дина — несколько успокоит Нур ад-Дина.
В тот же вечер в задушевной беседе Айюб объяснил сыну, что если Нур ад-Дин попытается забрать у него хотя бы пядь земли, он будет биться с ним насмерть. Но, добавил Айюб, время сейчас работает на Салах ад-Дина и их семью. А значит, лучшее, что они могут сделать — это ждать, полагаясь на волю Аллаха и всячески избегая конфронтации с султаном Сирии, чтобы Салах ад-Дин не прослыл мятежником и не было бы поставлено под сомнение само его право на власть.
Время и в самом деле работало на Салах ад-Дина. И пусть читатель сам решит, был ли последующий ход событий вереницей счастливых для него случайностей, или, как считают некоторые исламские историки и мистики, более чем убедительным доказательством того, что Творец Всего Сущего направляет ход человеческой истории, и Он «расчищал» Салах ад-Дину путь к власти, чтобы тот смог выполнить возложенную на него великую миссию.
В сентябре 1171 года болезнь, которая уже давно разъедала молодого халифа аль-Адида изнутри, резко обострилась, и всем стало ясно, что его дни сочтены. Слухи об этом быстро просочились на улицу, и 10 сентября некий житель Мосула, прибывший по делам в Каир, вознес в главной мечети города молитву во здравие багдадского халифа аль-Мустади. Не исключено, что это была провокация, устроенная по приказу Нур ад-Дина, с целью начать в стране «суннитскую революцию». Но, возможно, это была и просто дерзкая выходка какого-то фанатика, радовавшегося болезни халифа и предвкушавшего те перемены, которые последуют за его смертью.
Салах ад-Дин, как уже говорилось, и сам был истовым суннитом; считал шиитов еретиками, а подлинным халифом — того же аль-Мустади из династии Аббасидов. Но за два года нахождения в Египте Салах ад-Дин успел сблизиться с аль-Адидом. Больной и одинокий халиф стал считать визиря своим другом, и Салах ад-Дин не мог нарушить их дружеских отношений — тем более что халиф находился на смертном одре. Поэтому он запретил кому бы то ни было сообщать аль-Адиду о происшествии в мечети.
— Если он выздоровеет, у него будет время все узнать. Если же умрет, то пусть умрет без терзаний по тому, что с его уходом в стране все изменится.
13 сентября 1171 года аль-Адид скончался. Причины его смерти уже не установить, но вот ответ на вопрос, кому она была выгодна, однозначен — прежде всего Салах ад-Дину. Все это невольно заставляет подозревать, что Салах ад-Дин тем или иным образом был причастен к столь ранней смерти аль-Адида, но сам характер взаимоотношений халифа и его визиря не дает оснований для таких подозрений.
Слухи о причинах смерти аль-Адида ходили разные, и почти все они возлагали ответственность за его смерть на Салах ад-Дина. По одной из версий, молодой халиф был отравлен. По другой, по приказу Салах ад-Дина была замурована дверь в его комнату, и он был уморен голодом. Но никаких подтверждений ни той ни другой версии нет.
Куда большее доверие вызывает рассказ, по которому Салах ад-Дин многие годы казнил себя за то, что когда умиравший аль-Адид попросил позвать его, чтобы поручить заботу о своих детях, Салах ад-Дин явиться на этот зов отказался. Судя по всему, в тот момент он не хотел давать халифу никаких обязательств, которые потом надо было выполнять.
И это вновь подтверждает, насколько на самом деле сильной была его страсть к власти — путь эта власть была нужна ему и не для богатства или роскоши. Власть вообще большинству деятелей такого уровня всегда была нужна исключительно ради власти, восхищения толпы, увековечивания своего имени в памяти потомков, а отнюдь не ради материальных благ.
Снова несомненно одно: смерть аль-Адида стала очередным подарком фортуны своему баловню Салах ад-Дину. Теперь у него появлялась возможность упразднить в Египте институт халифа и объявить, что единственным и полноправным правителем страны является ее султан, то есть он, Салах ад-Дин.
И он не преминул воспользоваться этой возможностью, хотя сам из присущего ему природного чувства скромности (или желания казаться таковым) никогда не называл себя султаном.
Жившим во дворце родственникам халифа было велено немедленно покинуть его пределы и переехать в отведенное им имение, а огромные богатства дворца были конфискованы. В то же время переезжать во дворец халифа Салах ад-Дин отказался и просто распределил его бесчисленные покои между эмирами, еще раз продемонстрировав равнодушие к роскоши и любым внешним, показным признакам величия.
Так закончилась история египетского халифата и династии Фатимидов, а Салах ад-Дин, соответственно, стал основателем новой династии Айюбидов, продержавшейся у власти в Египте до 1252 года.
Свою деятельность в качестве единоличного правителя страны Салах ад-Дин начал с того, что вернул Египет в лоно традиционного суннизма и велел в медресе изучать хадисы, а во время «хутбы» — пятничной проповеди в мечети — упоминать имя «истинного» халифа аль-Мустади.
Само собой, Салах ад-Дин направил аль-Мустади письмо о своих нововведениях, и весть об этом была с восторгом встречена в Багдаде, о чем халиф сообщал в ответном письме. Что еще было в этом послании, осталось тайной, но не исключено, что аль-Мустади дал Салах ад-Дину понять, что он не будет возражать, если отважный и удачливый султан Египта бросит вызов Нур ад-Дину и станет заодно и правителем Сирии.
Усама ибн Мункыз утверждает, что вместе с подарками халиф также «прислал султану диплом, предоставлявший ему право на управление Египтом и некоторыми соседними странами. Так захват верховной власти Салах ад-Дином был освящен от имени Аллаха мусульманским первосвященником, а это имело очень большое значение в глазах верующего мусульманского населения»[36].
Одновременно превращение Египта в суннитское государство означало появление у Салах ад-Дина нового страшного врага — ассасинов, последователей неистового Старца Горы Хасана ибн Саббаха, первым сделавшим террор основным средством политической борьбы. Они считали Салах ад-Дина отравителем халифа аль-Адида, и теперь он в любой момент мог стать жертвой покушения со стороны шиитских фанатиков, принадлежащих к этой секте.
Став полновластным правителем Египта, Салах ад-Дин продолжил начатые им экономические реформы, конечными целями которых было увеличение численности верной ему армии и обеспечение финансирования военных походов против франков вплоть до уничтожения Иерусалимского королевства — того, что стало idea fix его жизни.
Надо заметить, что, несмотря на огромные богатства Египта, его экономика при последних Фатимидах пребывала в плачевном состоянии.
Непрекращающиеся внутренние раздоры, необходимость выплачивать огромную дань королю Амори, произвол чиновников и сборщиков налогов, а также гигантская коррупция в их среде высасывали из страны все соки, оставляя ее казну пустой.