«Если бы ваш покойный султан обнаружил среди вас человека, столь же достойного доверия, как и я, разве не предназначил бы он ему правление Египтом, который является самым важным из его владений? Знайте, что если бы Нур ад-Дин не умер так рано, он предназначил бы именно мне воспитание своего сына и заботу о нем. Я ведь вижу, что вы ведете себя так, будто вы одни служили господину и его сыну и что вы хотите исключить меня из этого числа. Но я скоро приду. Я завершу, дабы почтить память моего господина, деяния, которые оставят вечный след, а вы все будете наказаны за свое беспутство», — говорилось в письме.
В то самое время, когда эмиры Сирии читали это письмо, Салах ад-Дин во главе семи тысяч аскаров уже был на пути к Дамаску. Правителем города был в те дни Шаме ад-Дин ибн аль-Мукадам, споривший со сбежавшим в Алеппо евнухом Амиром Гумуштикином за право быть регентом сына Нур ад-Дина. Снедаемый этой борьбой, Шаме ад-Дин решил попросту сдать Салах ад-Дину город без боя — тем более что он прекрасно знал о том, сколько у него сторонников за его стенами.
Вот так и получилось, что 27 ноября 1174 года Салах ад-Дин без единого взмаха саблей вошел в Дамаск под приветственные крики его жителей. Улицы родного города пробудили в нем давние воспоминания, и султану время от времени приходилось смахивать слезы.
Сразу после въезда в город он поспешил в старый опустевший отцовский дом и некоторое время бродил по его комнатам. Все это время восторженная толпа горожан стояла возле дома, и Салах ад-Дин велел разбрасывать в народе золотые монеты.
Из отцовского дома Салах ад-Дин направился в укрепленный замок правителя Дамаска, чтобы окончательно показать, кто теперь хозяин в городе. Затем он велел молиться в мечетях за «законного правителя Сирии» аль-Малика ас-Салиха и чеканить монеты с его именем.
Но уже в декабре 1174 года Салах ад-Дин со своими аскарами и пополнением из Дамаска появился под стенами Алеппо, направив аль-Малику послание, в котором заверял его в своей преданности, желании быть ему добрым наставником, оградить от пагубного влияния его советников и… требуя впустить его в город.
В это время ассасины (возможно, не без «личной просьбы» евнуха Гумуштикина) предприняли первую попытку покушения на жизнь Салах ад-Дина. В одну из зимних ночей небольшой отряд ассасинов со свойственной им скрытностью успешно обошел охранявшую лагерь стражу, проник внутрь и почти дошел до шатра Салах ад-Дина, пока их случайно (ох, сколько же этих счастливых случайностей было в жизни Салах ад-Дина!) не заметил один из эмиров и преградил им путь. В завязавшейся схватке эмир был тяжело ранен, но успел поднять тревогу, и к шатру султана со всех сторон поспешили воины. Ассасины сражались так, как им и положено было сражаться — с яростью обреченных. В конце концов они были перебиты, так что допросить после этой битвы было некого. Да и даже если бы удалось захватить кого-либо из ассасинов живым, тот бы все равно ничего не сказал даже под самыми страшными пытками.
Сообщения средневековых историков о том, что же произошло зимой 1174/75 года возле Алеппо, крайне противоречивы.
Согласно одним источникам, сын Нур ад-Дина собрал горожан на площади и обратился к ним с взволнованной речью.
«Посмотрите на этого лжеца и неблагодарного человека, который хочет отобрать у меня мою страну, не боясь ни людей, ни Аллаха. Я — сирота, и я рассчитываю, что вы защитите меня из благодарности и уважения к памяти моего отца, которого так любили!»
Эта речь произвела должное впечатление, и жители Алеппо стали готовиться защищать свой город не на жизнь, а на смерть. Их решимость, в свою очередь, произвела такое огромное впечатление на Салах ад-Дина, что он снял осаду — меньше всего ему нужны были обвинения в том, что он пролил кровь своих братьев-мусульман, защищавших законного наследника Нур ад-Дина.
Согласно Баха ад-Дину, в январе 1175 года Салах ад-Дин все же на несколько дней занял Алеппо (хотя, возможно, речь идет лишь о его окрестностях), но вскоре покинул город. Причиной этому стало донесение разведки о том, что правитель Мосула Сейф ад-Дин собрал огромное войско, которое направляется к Алеппо, чтобы изгнать его из страны. Салах ад-Дин отступил в сторону реки Оронт, к нагорью Хамы, не забыв взять стоявший на пути Хомс, и, заняв максимально выгодную с тактической точки зрения позицию, стал поджидать противника.
Командующий мосульской армией Изз ад-Дин тем временем вошел в Алеппо, присоединил его гарнизон к своему войску и с таким немалым пополнением устремился на встречу с Салах ад-Дином.
И снова, вспомнив наставления покойного отца, что лучшим полководцем является тот, кто сумел избежать кровопролития, Салах ад-Дин направил к Изз ад-Дину послов с предложением мира. Но брат Сейф ад-Дина был настолько уверен в своей победе, что даже не пожелал выслушать, в чем конкретно состоят предложения Салах ад-Дина.
13 апреля 1175 года два войска сошлись в яростной схватке, и армия Салах ад-Дина наголову разбила в этом бою мосульцев. Сотни из них были убиты, еще сотни и сотни взяты в плен.
Сразу после этого Салах ад-Дин снова двинулся на Алеппо и осадил город. Но насильственный захват Алеппо, как уже было сказано, не входил в его планы — он хотел войти в него так же мирно, как вошел в Дамаск. Поэтому правитель Египта начал переговоры с осажденными, в ходе которых он заключил перемирие в обмен на передачу в его владение двух прилегающих к Алеппо деревень — Аль-Маары и Кафр-Табы, а также крепости Барин.
Как нетрудно догадаться, владение этими тремя населенными пунктами с их продовольственными ресурсами позволяло при желании держать Алеппо в осаде сколь угодно долго, а при необходимости он мог отсидеться в цитадели Барина. Поэтому направив в Египет просьбу о подкреплении, Салах ад-Дин остался в Сирии — ждать.
Жан Ришар, игнорируя моральные соображения, по которым Салах ад-Дин воздерживался от штурма Алеппо, полагает, что взятию этого города правителю Египта помешал резкий рост активности юного короля Балдуина IV Иерусалимского и его регента графа Раймунда III Триполийского. Стремясь не допустить захвата Салах ад-Дином власти над Сирией, они предприняли в августе 1175 года поход, в ходе которого захватили и разрушили до основания крепость Бейт-Джин и подошли к Дамаску. Салах ад-Дину, по мнению Ришара, в этой ситуации не оставалось ничего другого, как в спешном порядке отвести войска от Алеппо, чтобы защитить свой главный оплот в Сирии[46].
Ну а затем наступили осень и зима, и под проливными дождями войну стало вести попросту невозможно.
Баха ад-Дин с иронией пишет, что если бы Аллаху угодно было даровать победу врагам Салах ад-Дина, весной 1176 года они могли бы без труда это сделать. У них было время объединиться и нанести удар в тот момент, когда султан практически остался без подкрепления и разрывался между своими новыми сирийскими владениями, опасаясь ударов франков. Но переговоры об объединении армий Мосула и Алеппо затянулись и много раз заходили в тупик, так что когда ставший де-факто правителем Алеппо Гумуштикин и правитель Мосула Сейф ад-Дин пришли к соглашению, было уже поздно: из Египта к Салах ад-Дину прибыло долгожданное подкрепление.
И все же в апреле 1176 года у этой коалиции был еще один шанс разбить египетскую армию, погнать ее из Сирии, а самого Салах ад-Дина захватить в плен. Это произошло, когда в поисках водопоя армия султана разбрелась по окрестностям, а Салах ад-Дин с небольшим отрядом оказался у Туркменского колодца.
Напади Сейф ад-Дин на него в этот момент — и все было бы кончено. Но Салах ад-Дину снова повезло — его противникам такая мысль просто не пришла в голову.
Мусульманские средневековые источники рассказывают, что когда Салах ад-Дин находился на пути к Хаме, произошло солнечное затмение, что было истолковано многими его эмирами как дурное предзнаменование. Но в ответ на их сетования Салах ад-Дин ответил, что на все воля Аллаха и простым смертным не дано правильно толковать его знамении до тех пор, пока они не исполнятся — и, отделив веру от суеверия, в конечном итоге оказался прав.
Две армии сошлись лицом к лицу у Хамы 22 апреля 1176 года. Битва была отчаянная, и в какой-то момент командовавший правым флангом армии Сейф ад-Дина молодой талантливый военачальник Музаффар ад-Дин сумел опрокинуть левый фланг противника и едва не обратил его в бегство. Заметив это, Салах ад-Дин метнулся на коне к дрогнувшим аскарам, смог остановить их и повел в атаку. Именно в эти минуты он проявил себя и как полевой командир, умеющий в течение нескольких минут словом и личным примером переломить ход боя, и как выдающийся полководец, командующий сражением в целом и способный оперативно менять диспозицию сражения.
Историки сходятся во мнении, что численный перевес в этой битве был на стороне Сейф ад-Дина, но благодаря своему полководческому таланту Салах ад-Дин в итоге обратил противника в бегство, взял множество пленных, в их числе — значительную часть командиров подразделений и визиря Мосула Фахр ад-Дина, и огромную добычу, прежде всего несколько тысяч лошадей, на которых в ту эпоху основывалась сила всех армий Востока.
Сам Сейф ад-Дин сумел добраться до Алеппо, но пробыл в городе недолго — забрав самые ценные вещи, он бежал дальше, в родной Мосул, опасаясь преследования Салах ад-Дина.
Но Салах ад-Дин проявил то самое свойственное ему великодушие к поверженному врагу, которое затем войдет в легенду: он не только не стал преследовать Сейф ад-Дина, но отпустил без всякого выкупа большинство пленников, многие из которых, пораженные благородством победителя, тут же принесли ему присягу на верность. Забегая вперед скажем, что отважный Музаффар ад-Дин также потом перешел к Салах ад-Дину, женился на одной из его сестер и от его имени правил двумя крайне важными со стратегической точки зрения городами — Эдессой и Сумейсатом.