он ушел при первом моем появлении? Клянусь Богом! Я же был не вооружен и не готов к бою. На мне и сейчас та самая обувь, которая была на мне, когда я находился на корабле. Так почему же вы тогда отступили?» И вновь он сказал: «Великий и милостивый Боже! Я думал, что он не в состоянии взять Яффу за два месяца, а он сделал это за два дня!» Затем он обратился к Абу Бакру и сказал следующее: «Передай султану мой привет и скажи ему, что я именем Господа заклинаю его согласиться на мир, о котором прошу; необходимо положить конец такому состоянию дел; моя страна, что за морем, гибнет. Ни тебе, ни мне не будет проку, если такое положение вещей сохранится». Затем послы уехали, и Абу Бакр предстал перед султаном, чтобы сообщить ему о том, что было сказано королем. Это было вечером в субботу, в 19-й день месяца ражаб. Затем, посовещавшись с государственным советом, султан велел написать ответ королю, в котором говорилось следующее: «Ты начал с просьбы о мире на определенных условиях, и в то время вопросы о Яффе и Аскалане были главными; ныне Яффа лежит в руинах; можешь владеть территорией от Тира до Кайсарии». Абу Бакр отвез этот ответ королю и вернулся в сопровождении посла франков, который прибыл к султану, чтобы сказать: «Король посылает тебе такой ответ: среди франков есть обычай, по которому человек, кому даруется город, становится союзником и слугой того, кто его подарил; поэтому в том случае, если ты подаришь мне Яффу и Аскалан, войска, которые я оставлю в этих городах, всегда будут в твоем распоряжении, а если тебе потребуюсь я, то я поспешу прибыть к тебе и буду служить тебе, а ты знаешь, что я могу служить тебе». На это султан отправил следующий ответ: «Поскольку ты оказываешь мне такое доверие, предлагаю поделить эти города между нами. Яффа и все вокруг нее будет твоим, а Аскалан и все вокруг него будет моим». Два посла вернулись, а султан отправился к обозу в Базур, где был разбит лагерь. Затем он решил срыть этот пункт и оставил там своих саперов, чтобы они выполняли эту работу под защитой авангарда. В воскресенье, в 30-й день месяца раджаб, он прибыл в Рамлу, и там его посетил посол франков, явившийся в сопровождении министра двора Абу Бакра. По распоряжению султана посол был принят с великими почестями. Ему было поручено передать благодарность короля за уступку ему Яффы и возобновить просьбы, касавшиеся Аскалана. Он добавил, что в случае заключения мира в течение шести дней у короля не будет необходимости оставаться на зиму в Сирии, и он вернется в свою страну. Султан, не мешкая, ответил ему следующим образом: «Мы никак не можем отдать Аскалан, а король в любом случае должен будет перезимовать здесь. Ему прекрасно известно, что в случае его отъезда вся завоеванная им территория непременно окажется в наших руках; Бог даст, это случится даже в том случае, если он останется. И если он может перезимовать здесь, вдали от своего народа, в двух месяцах пути от своей страны, когда он все еще молод и находится в возрасте, который посвящают удовольствиям, то насколько проще оставаться здесь мне, и не только зимой, но и летом! Я — в сердце моей страны, окруженный челядью и детьми, и способен получить все, что захочу. Кроме того, я уже старик, меня более не привлекают удовольствия этого мира; я вкусил их сполна и навсегда отказался от них. На смену воинам, которые служат мне зимой, придут другие, которые будут служить летом. И, самое главное, я верю, что своими действиями я служу делу Аллаха. И не перестану до тех пор, пока Аллах не дарует победу тому, кому Он соизволит». Получив этот ответ, посол попросил разрешения посетить ал-Малика ал-Адиля, что ему было позволено. Он отправился к его шатру, находившемуся в тылу, потому что тот был болен, в местечке под названием Самвил, и посла сопровождало много народу. Вскоре после этого разведка донесла султану о том, что вражеское войско выступило из Акры, идя на помощь городу Яффа; поэтому он созвал своих советников и по их единодушному совету решил помешать врагу, и пока остальные отходили с обозом к горам, легковооруженные войска должны были пойти на франков и, если представится возможность, напасть на них, а если таковой не подвернется, то вернуться назад; это было бы лучше, чем дать франкам время собрать силы, пока наши люди отступают к горам, выглядя так, словно они бегут, тогда как сейчас они окажутся атакующей стороной. Вечером в понедельник, в 21-й день месяца ражаб, султан издал приказ об отводе обоза в горы. На следующее утро он с малым отрядом выступил в сторону Аужи и сделал привал на берегах реки, во время которого ему донесли, что вражеские войска вступили в Кайсарию. Это положило конец намерению совершить внезапное нападение на это войско; однако он узнал, что король Англии стоит за пределами Яффы с очень малым отрядом и что его лагерь состоит всего из нескольких шатров; поэтому он решил воспользоваться этой возможностью и неожиданно напасть на этот лагерь и тем самым частично реализовать свой план. Стремясь выполнить эту задумку, он тронулся в путь, едва начало смеркаться; перед ним ехали несколько арабов, выступавших в роли проводников, и он двигался всю ночь, ранним утром выйдя в окрестности лагеря. Когда он увидел, что лагерь состоит всего из нескольких шатров, у него родилась надежда, что он сумеет захватить его, атаковав врага с ходу. Однако перед лицом смерти франки проявили такую стойкость, что наши войска дрогнули, столкнувшись с их сопротивлением, и были вынуждены отступить и довольствоваться взятием лагеря в кольцо, пусть и на некотором расстоянии от него. По воле Аллаха я не присутствовал при этом сражении, оставленный с обозом по причине приступа болезни, которой я страдал; однако от одного из присутствовавших при этом я узнал, что вражеских всадников было, по самым смелым подсчетам, семнадцать, а по самым скромным — девять человек; вражеская пехота составляла до тысячи человек; согласно другим свидетельствам, пехотинцев было три сотни, а третьи вновь приводили более крупные цифры. Султан был весьма недоволен случившимся и переезжал от эскадрона к эскадрону, делая им самые щедрые посулы в случае, если они вновь пойдут в атаку; но никто не отозвался на его призывы, кроме его сына ал-Малика аз-Захира, который готовился атаковать врага, когда отец остановил его. Мне говорили, что в связи с этим случаем брат ал-Маштуба ал-Жанах сказал султану: «Пошли за своими слугами, которые били людей в день, когда мы взяли Яффу, и которые отняли у них взятое там добро». Следует отметить, что армия была сильно недовольна условиями капитуляции Яффы, ибо они лишали воинов трофеев. Когда султан понял настроение своих людей, ему стало ясно, что он не может просто так оставаться перед лицом этой горстки франков, ибо это нанесло бы тяжкий удар по его репутации. Присутствовавшие при этом люди уверяли меня, что в тот день король Англии с копьем в руке проехал вдоль всей линии своего войска справа налево, никто из наших воинов не вышел из рядов, чтобы напасть на него. Это разгневало султана, и он в ярости оставил поле боя, направившись в Язур, где остановился в среду, в 23-й день месяца ражаб. Наши войска провели ночь там, где находились, вступая в качестве авангарда. Утром в четверг султан поехал дальше и занял позицию в ан-Натруне, велев армии идти к нему. К вечеру четверга, 24-го дня ражаба, мы дошли до этого места и провели ночь, разбив лагерь в этом месте. На следующий день мы выехали, чтобы навестить его брата ал-Малика ал-Адиля, который по-прежнему был болен; затем он направился в Иерусалим и вознес пятничную молитву в этом городе. Он также проинспектировал различные проводившиеся в городе работы и дал указания относительно того, как их следует продолжать. После этого он покинул город и вернулся в лагерь в ан-Натруне, где провел ночь».Чувствуется, что после тяжелого поражения в битве при Арсуфе Саладин утратил веру в то, что он когда-либо сможет победить Ричарда Львиное Сердце в открытом бою. Султан также больше не верил, памятуя печальный опыт обороны Акры, что мусульманские войска смогут успешно оборонять от крестоносцев палестинские крепости. Поэтому он предпочитал уничтожать стены этих крепостей, чтобы враг не мог использовать их в качестве опорных пунктов для похода либо на Иерусалим, либо в Египет. Войска Саладина значительно поредели от боевых потерь, болезней и дезертирства. Все острее проявлялось недовольство и своеволие эмиров. Отдельные удачи приносили мусульманам лишь столкновения небольших отрядов, причем обычно тогда, когда со стороны крестоносцев выступала пехота. Саладин не планировал нового большого сражения. По сути дела, битва при Яффе произошла случайно. Султан и осадил крепость только потому, что знал об отъезде Ричарда с основной частью войска и не предполагал, что тот успеет вернуться до падения Яффы. Мусульманская армия к тому времени основательно разложилась. Ее солдаты и офицеры не хотели идти в бой и занимались грабежом даже тогда, когда султан грозил за это смертной казнью.
Точная численность войск сторон в битве при Яффе неизвестна, но, судя по всем имеющимся данным, она была в несколько раз меньше, чем в битве при Арсуфе. Сказалось истощение сторон, смертность от болезней, большие потери мусульман в битве при Арсуфе и отбытие большей части крестоносцев в Европу. Чаще всего утверждается, что в битве при Яффе силы крестоносцев насчитывали не более 3 тыс. человек против примерно 10 тыс. кавалеристов, легких и тяжелых у Саладина, тогда как при Арсуфе, по разным оценкам, от 20 до 40 тыс. крестоносцев противостояли армии, насчитывавшей от 50 до 100 тыс. мусульман. Несомненно, армия, выставленная Саладином в битве при Арсуфе, была наибольшей по численности по сравнению со всеми другими битвами, в которых когда-либо участвовал султан. Для этого сражения Саладин мобилизовал все ресурсы своей империи. Заметим, что даже при численном превосходстве мусульман в 2–3 раза человека чаще всего победителями оказывались крестоносцы. В битве при Яффе они якобы потеряли лишь 2 человека убитыми и много ранеными, тогда как мусульмане только убитыми потеряли более 700 человек и пленными — не менее 800 чел