ю белых в Гренландии.
Но с каждым годом заметно растет национальное самосознание эскимосов, их политическая активность. Например, под давлением гренландской общественности датское правительство в 1950 году вынуждено было принять закон о демократизации системы управления Гренландией и некотором расширении прав местных органов самоуправления. И как ни ограниченны эти права, они все же дали возможность эскимосам в какой-то степени выражать свою волю, отстаивать свои права. Это заметно проявилось на первых же выборах в местные органы самоуправления в 1951 году, когда ни один из баллотировавшихся датских чиновников, торговцев и миссионеров не был избран в высший исполнительный орган Гренландии — Национальный совет (ландсрод). Гренландцы, выступающие за проведение экономических и политических реформ, получают поддержку прогрессивных кругов Дании, и особенно Датской коммунистической партии. С их помощью гренландцы добились некоторых изменений в хозяйственной и культурной жизни. Хотя еще в незначительных размерах, но расширяется жилищное строительство. Возросли фонды социального обеспечения: всем детям от 7 до 14 лет выдается ежемесячное пособие. Улучшается здравоохранение. Школа отделена от церкви, изменился характер школьного образования в сторону профессионализации…[43]
Верится, что труженик эскимос, светлый образ которого увековечен Рокуэллом Кентом на прекрасных полотнах и в книгах, будет подлинным хозяином острова. И конечно же, закрывая книгу, вам хочется пожелать народу Гренландии то же, что пожелал ему Кент в своем предисловии к советскому изданию «Саламины»:
— Да живет он в мире, вовек!
Иллюстрации
Это Регина: может быть, она никогда не привыкнет к своим красивым вещам.
А это — Олаби.
Это Юстина, такой она могла бы быть, если бы «амауты» и такая любовь к детям не вышли из моды.
А это — Анна.
Это Йорн — на нем штаны, как с Белого кита или с управляющего колонией.
Эскимос с каяком.
Это Саламина, развешивающая прищепки для белья. Если бы я нарисовал и бельё, то оно закрыла бы её руки. Она всегда пыталась спрятать их — эти рабочие руки.
Но в этой книге прятать ничего нельзя.
Беата, вот кто умел танцевать!
Мала — бедное, старое полусумасшедшее существо; превосходная артистка.
Старушка на прогулке.
Это Сара — жена Исаака, мать Абрахама, Иохана и Мартина.
Это не Карен, жена Давида. Но однажды, когда она была занята тем же делом — свежевала тюленя — её отвлекло какое-то происшествие на берегу; она выбежала и… оставила дверь открытой. Через 60 секунд в доме было 60 собак. Мужчины целых десять минут вышвыривали собак за дверь.
Это Давид, муж Карен, идущий по тонкому льду.
Он не боится смерти.
Это Эскимос в «полной куртке».
Можно подумать, что я не знаю анатомию, но у гренландских варежек два пальца.
Это Полина — арктический жаворонок. Ева Каррата.
Это охотник в зимней одежде; куртка из оленьей шкуры, брюки — из собачьей, варежки — из тюленьей.
Героиня нашей повести, упоминаемая между строк.
Это милая старушка, жена Павиа Амоссена, несет воду, чтобы сварить ему кофе.
Таких как она — множество.
Девушка, она ждет беды.
Ждать ей пришлось до зимы, но она всё же дождалась.