— А то как же! Кто ж про его не слыхал… — сказал один из налетчиков.
— Ну так вот, Салават Юлаев — мой сын. По приказу царя Питрау мы с Салаватом заводы рушим. А тут нашу избу разоряют. Неужто вы думали, что у меня столько же добра, сколько у душегубца Твердышева?!..
Сконфуженные казаки не знали, как загладить свою вину.
— Откудова нам было знать, что это семья самого Салавата Юлаева!
— Знали бы, разве б сунулись сюды. И пальцем бы никого не тронули…
Юлай не стал с ними ссориться.
— Да чего уж там… Забудем.
Покончив с Симским, Салават нацелился на Катав-Ивановский завод. Когда до него оставалось несколько верст, из-за расположенного впереди холма показалась группа всадников. Они быстро приближались навстречу, и по их одежде уже можно было догадаться, кто это такие. На каждом был секмень, белая шапка, на ногах — сарыки с суконным верхом.
— Башкорты из рода кубаляк, — определил ехавший рядом с Салаватом есаул.
Подоспевший раньше других джигит остановил коня и поклонился:
— Салауат-батыр, нас к тебе Бугасай послал.
— Неужто Питрау-батша нас к себе требует? Случилось что? — с тревогой спросил тот.
— Случилось. Только в двух словах не расскажешь… Сначала вроде бы все хорошо было. От Деко лонга он все время уходил да еще несколько крепостей по пути захватил. Но тот все равно его достал, так ударил, что Бугасай еле ноги унес. Он-то и человек пятьсот с ним спаслись, но раз в десять больше полегли и в плен угодили. Солдаты уж больно шибко лютовали. Было у Бугасая десятка три пушек, так он с одной остался… У генерала Деколонга, видать, тоже дела неважнецкие были, и он не стал его преследовать. После той бойни он по новой войско верстать начал.
— Ясно. Значит, ему подмога нужна. Где он сейчас?
— Пошел в сторону Силябе, да на пути у него Михельсон встал.
XV
Михельсон с восторгом воспринял известие о сокрушительном поражении войска самозванца. Решив опередить обескровленного Пугачева и отрезать ему путь в сторону Челябинска, он поспешил занять удобные позиции.
Едва завидев на рассвете двадцать второго мая, как с противоположной стороны навстречу его частям движется в организованном порядке большое войско, подполковник невольно вскрикнул от радости:
— Неужто?!.. Да это же корпус генерал-поручика Деколонга!
Его слова тут же были подхвачены офицерами. Они бросились поздравлять друг друга.
— Подкрепление идет!
— Ну теперь-то уж мы зададим канальям!..
— Сможем, наконец-то, вздохнуть спокойно!..
Михельсон приготовился к торжественной встрече корпуса генерала Деколонга. Однако ехавшее по ту сторону овражка войско неожиданно свернуло в сторону Чебаркульской крепости.
— Как сие понимать? — изумился Михельсон. — Неужто генерал-поручик нас не заметил?
— Не мог не заметить, — отозвался начальник штаба.
И тогда в голову Михельсона закралось сомнение.
— Надобно разобраться, в чем тут дело, — сказал он и отправил вслед за удаляющимся войском группу конников.
Вернувшиеся вскоре порученцы сообщили, что генерал-поручика с его корпусом нет нигде и в помине, зато в сторону Чебаркульской крепости движется многочисленное войско Пугачева.
Никак не ожидавший этого Михельсон не поверил.
— Что за чушь! Быть такого не может… Злодей разбит и вряд ли вновь с силами соберется, — растерянно пробормотал он, но, подумав немного и сказав себе: «Чем черт не шутит!», скомандовал: — Немедленно ехать через лес и перекрыть дорогу самозванцу! Поспешим, господа офицеры!..
…Увидев мчавшуюся во всю прыть кавалерию Михельсона, Емельян Пугачев остановился и выслал наперерез ей башкирских джигитов. Авангард неприятеля, состоявший из «верных» мишарей и башкир, в панике повернул назад.
— Ага-а, испужались!.. — злорадствовал Пугачев. — Вдогонку за вражиной! Разорвать на куски!
Следом за конными башкирами бросились и остальные. Когда пугачевцы столкнулись с основными силами, которыми командовал сам Михельсон, началась настоящая резня.
Несмотря на отвагу повстанцев, исход битвы предрешило численное преимущество и хорошее вооружение противника. Из двух тысяч повстанцев Пугачев потерял половину убитыми и захваченными в плен. Опасаясь полного разгрома своего войска, он отдал приказ к отступлению. Кавалерия Михельсона преследовала повстанцев до наступления темноты.
На ночлег каратели устроились в Чебаркульской крепости. А наутро пугачевцев и след простыл. На какое-то время Михельсон потерял самозванца из виду. О его местонахождении вначале знали очень немногие, в их числе — Бадаргул Юнаев и еще двое старшин, которые помогли ему не только укрыться от рыскавших повсюду неприятелей, но и набрать новых людей для его войска.
Благодаря башкирам Пугачев был в курсе относительно передвижений правительственных «деташементов», что позволяло ему до поры до времени избегать стычек с ними.
Двадцать шестого мая Михельсон занял Златоустовский, после чего перешел на Саткинский завод, где занялся пополнением конницы, боеприпасов и заготовкой съестных припасов.
Пугачев знал, что каратели используют уральские заводы именно для таких целей, и, желая лишить врагов опорных пунктов, безжалостно разорял и уничтожал их. Такая же участь постигла Златоуст. Вступив туда через несколько дней после ухода Михельсона, он распорядился сжечь заводские корпуса, а жителей забрал в свое воинство.
Поступая так, Пугачев доказывал башкирам, что он верен своему слову и делает все, чтобы вернуть им исконные земли. Со своей стороны, Салават Юлаев продолжал активно вербовать людей в его войско. К тому времени популярность батыра в народе была настолько велика, что о нем сложили уже немало песен.
Изловить куницу желая,
По лесам я бродил и средь скал.
А батыр Салават сын Юлая
Навстречу врагу скакал.
Оседлав гнедого айгыра,
На путь боевой вступал,
Самый доблестный из батыров
Песней громкой народ созывал.
Вдоль Узеня джигит удалой
С отрядом своим спешил,
Щитом прикрывшись, меткой стрелой
Врагов наповал разил.
Так привечали Салават-батыра. А он отвечал:
Я спою, а вы послушайте…
Если спросите, друзья,
Что даст нам Пугач,
Что сулит нам батша,
Я отвечу вам так:
Поля, реки, леса
Вернуть он сулит.
Волю дам, говорит.
А воля излечит любого.
Могуч наш батша,
Его слово — закон,
Исполнять спеши.
Пусть бояре потонут в своей крови!
Кто считает себя батыром,
Тот не дрогнет в бою,
Раны страшные ему нипочем
И меч самого Азраила[81]!..
С волнением слушая назидательные песни Салавата, народ шумел:
— Не щадить проклятых кровопийц бояр, вешать их! Кончать все их добро. Порушим и сожжем их заводы!
— Салауат, мы пойдем за тобой в огонь и воду!
— Веди нас, Салауат-батыр, веди на врага!..
«Нет, не угас еще боевой дух нашего народа!» — с гордостью отмечал про себя окрыленный такой поддержкой Салават.
Живи и здравствуй, мой народ,
Подобно зверям в степи и в лесах,
Как рыба в струях прозрачных вод
И птицы вольные в небесах…
Свободу вернуть всем нам суля,
Зовет нас на бой Питрау-батша!..
Но не везде были готовы помочь Салавату. Жители аула Карлысан отказались участвовать в восстании. Прослышав об этом, Салават явился к ним с группой вооруженных всадников и первым делом велел собрать всех мужчин.
— Для вас, что, слово Питрау-батши не закон?! Почему не явились ко мне, когда я приказывал? Хотите, чтобы всякие чужаки на нашей земле хозяйничали?! — накинулся на них Салават.
Никто из толпы не откликнулся на его упреки.
— Чего молчите?
— Умоляем тебя, Салауат-батыр, не впутывай ты нас. Если мы пойдем за Бугасаем, Абей-батша нас с земли сметет, — осмелился выйти вперед какой-то крепыш.
К нему присоединились и остальные.
— Да храни нас Аллах в такое страшное дело встревать!
— Урысовы баи нам житья не дадут, мстить станут!
— Мы по своей воле жить желаем!..
Видя, что никакие уговоры на карлысанцев не действуют, Салават окончательно вышел из себя.
— По своей воле, говорите?! Да какая уж там воля, когда нашу святую землю каратели топчут? Тот, кто отказывается нам помогать, — изменник!
После этого Салават велел схватить главных горлопанов, запереть их в амбаре и отстегать как следует плетьми. Вырывавшиеся изнутри крики и рыдания терзали его сердце, но он старался успокоить себя: «Когда решается судьба моей родины, я не могу поступать иначе. Именно такие крутые меры сейчас и нужны, не то и другие начнут отказываться…»
Карласанцы поняли, что во имя цели тот ни перед чем не остановится, и были вынуждены повиноваться.
Досталось от Салавата и Хусаину Айсину, назначенному к тому времени старшиной Шайтан-Кудейской волости вместо потерявшего доверие властей Юлая Азналина. Весть о том, что Айсин отрядил в распоряжение Михельсона двадцать конных башкир, он воспринял с негодованием. Намереваясь наказать предателя, Салават отправил в свою волость Якупа Тлеумбетова с полуторасотенным отрядом.
XVI
Использовав небольшую передышку, обосновавшийся на Саткинском заводе Михельсон пополнил оскудевшие запасы, привел в порядок потрепанную команду, оружие и лошадей. Собравшись с силами, он стал искать встречи с отрядом Салавата, чтобы истребить его раз и навсегда. С этой целью он направился к реке Ай.