Карина видела взрыв, она считает, что я мертв. И я по собственной дурости поделился с ней некоторыми подробностями своей жизни. Она знает, насколько важна для меня мать.
А еще теперь все указывает на то, что я стану отцом.
Внезапно нестерпимо захотелось закурить. Выпить или закричать. Потому что я никак не ожидал, что в наше с отцом противостояние могут попасть еще двое. Неужели я прав?
Резко встал и пошел на выход. За неимением сигарет и в связи с нежеланием затуманивать мозг алкоголем сам не заметил, как оказался на улице. Там давным-давно стемнело. Окон в нашем бункере, вернее в отремонтированной его части, не было, поэтому я запросто мог выпасть из жизни.
Вдохнул прохладный ночной воздух. Он словно обжег мои разгоряченные легкие, заставил поперхнуться. В глазах защипало. Не от слез, нет. Просто у входа в старое полуразрушенное здание росли оранжевые бархатцы.
Вот сколько лет мы тут обитаем, столько они заполоняют все вокруг. А у меня аллергия. Интересно, мой ребенок унаследует ее? Мой ребенок… Как я мог быть таким беспечным? Как мог забыть о предохранении? Ей восемнадцать! Всего восемнадцать…
Сзади послышались шаги. Предсказуемо.
– Я так понимаю, ответ положительный? Олег… Я даже спрашивать не хочу, о чем ты думал, потому что по твоему лицу все ясно. Я так понимаю, тайна нахождения Карины у твоего отца раскрыта?
Тяжело вздохнул, глядя в темноту леса.
– Судя по всему, да.
Так мы и остались стоять, молча сверля взглядами толстые стволы деревьев. В голове роилось мысли, заполняя ее всю. Никак не мог придумать, как действовать.
Да и столько лет мы ничего не делали, просто плыли по течению, что попросту отвыкли от такого. Но кажется, что настает время двигаться вперед. Повернулся к Марку:
– Сегодня ложимся спать, а завтра начинаем сборы. Я вытащу их обеих оттуда, чего бы мне это ни стоило. Даже если мне придется прикончить собственного отца.
Глава 26. Карина
Мужчина отлетел от меня, рухнув на пол. В этот момент и руки затряслись, и пистолет выпал из них, звякнув о пол. Воцарилась тишина, и даже ошеломленная охрана не смела сдвинуться с места. А потом…
– Паршивая сука! Ты мне ребра поломала!
Только в этот момент заметила, что вокруг нет крови. Вообще ни капли. Но как такое возможно? Я же продырявила ему грудь и живот? Почему нет крови!
Но Аид уже поднимался с пола, покачиваясь. На его груди и животе зияли два отверстия, через которые просвечивало что-то блестящее. Бронежилет. Этот ублюдок надел на себя бронежилет.
Внутри все разрывалось, просто разбивалось вдребезги. Потому что я так рассчитывала на эту возможность! Так надеялась, что он сдохнет! Просто не понимаю, как так могло случиться… Надо было стрелять в голову!
Александр Еремеев же распалялся, впадая в какое-то совершенно неадекватное состояние. Глаза его наливались красным. Мне казалось, что я вижу расползающиеся сеточки на белках. А еще он орал.
Кричал не своим голосом, напоминавшим скорее визг:
– Идиоты! Дебилы конченые! Почему я должен все решать за вас! Почему должен думать за вас! Эта дура запросто могла бы пристрелить меня! За что я плачу вам деньги?!
Он подошел к ближайшему хмурому охраннику и ударил его. На удивление, тот лишь опустил глаза в пол, хотя был как минимум в два раза больше.
Я бросила короткий взгляд на мать Олега и встретилась с ее ошарашенными глазами. Голубые радужки сверкали, а руки судорожно сжимали легкое голубое платье. Губы женщины дрожали, и по выражению ее лица было понятно, что она в любую секунду готова броситься ко мне.
А еще что она хочет узнать, где ее сын. Матушка всегда учила меня, что в любой ситуации можно найти положительные стороны. Не смогла убить отца Олега – это плохо. Но это же избавило меня от необходимости сообщать ангелу напротив, что ее единственный ребенок мертв.
Аид все еще орал как не в себя, пинал и пихал охранников, обещал им кары небесные и отсутствие зарплаты. У единиц сжимались руки в кулаки, и никто не посмел даже слова молвить в противовес. Никто не возразил и не дал отпор.
Неужели у них такая большая зарплата, чтобы спокойно сносить подобное? Неужели у людей совсем чести нет? Настолько привыкли к своему «хозяину»?
Я облокотилась на спинку кресла и снова закинула ногу за ногу. Надо успокоиться, а то тошнота вернулась, меня сильно замутило. Такими темпами я еще и испорчу эту замечательную мебель.
Но, кажется, маневр не остался без внимания. Аид зацепился за меня взглядом и заорал пуще прежнего:
– Ты! Сука! Посмела руку на меня поднять! Да я тебя в порошок сотру! Да если бы ты не носила моего внука, то я бы прирезал тебя собственными руками! Подлая шлюха!
Тошнота усиливалась, и мне внезапно стало абсолютно плевать на его истерику. Он же подлетел ко мне и сделал роковую ошибку. Решил встряхнуть. Перед глазами все покачнулось, и я попыталась отпихнуть его, шипя:
– Пусти, меня сейчас стошнит!
Но разве можно остановить безумца, севшего на изъезженную лошадку? Нет, конечно! Он продолжал трясти, а перед моими глазами заплясали мушки. Тошнота подкатила к горлу, и меня вырвало.
Естественно, прямо на него.
Если я рассчитывала, что любого более-менее адекватного человека это должно отрезвить, то ошибалась. Он завопил, как ультразвуковая установка, и оттолкнул меня обратно в кресло.
Запах частично переработанного завтрака расползался по комнате. Но зато мне стало значительно лучше, и тошнота отпустила. Пока он пытался стянуть с себя одежду, бросила взгляд на стол.
Там заметила стакан и графин с прозрачной жидкостью. Надеюсь, это не спирт, потому что мне жизненно необходимо хотя бы промочить горло. Потянулась к нему и откупорила пробку. Принюхалась. Кажется, вода.
Осторожно отпила, убеждаясь в безопасности маневра. Стало совсем замечательно. Еще бы этот урод не орал над ухом. Но не все бывает так, как того хочешь. И самое страшное в этом, что он по-прежнему продолжал проходиться по моей личности:
– Шалава восемнадцатилетняя! Думаешь, ноги раздвинула перед моим сыном, и все? Думаешь, твоя жизнь чего-то стоит?! Ни черта она не стоит! Ты тупая малолетка!
Глядя на этого недочеловека, с удовольствием запустила в его сторону хрустальный стакан. Он увернулся в последний момент. А жаль! С радостью бы если не убила, то заставила его заткнуться.
Он окончательно рассвирепел. Подскочил ко мне, но в последний момент передумал трогать. Хорошо хоть, опытом наученный, а то мало ли что он мог сделать в таком состоянии.
Но лучше бы он меня схватил, потому что вместо этого он довольно громко процедил:
– Да если бы Олег не поджарился, мне ни ты, ни твой ублюдок не были бы нужны. Но за неимением сына придется терпеть твое общество несколько месяцев, но, поверь, санаторием они для тебя не станут!
В стороне от меня скрипнуло кресло, а я прикрыла глаза. Ну зачем он сказал это? Почему именно сейчас? При ней…
Но таким людям не свойственно думать об окружающих. Они не предполагают, что своими словами могут причинить боль, убить надежду. Им нет ни до кого дела, кроме себя.
Распахнула прикрытые глаза и посмотрела на маму Олега. Как я и предполагала, она встала, вцепившись в край стола. Охрипшим голосом прошептала:
– Что значит «за неимением сына»?
Ее голос даже в таком состоянии колокольчиком разлился по комнате. Он был удивительно мелодичный. Самое интересное, что вместе с мамой Олега поднялись практически все охранники.
Они среагировали моментально, словно настроенные на нее антенны. Это настолько сильно бросалось в глаза, что Аид побледнел. Подошел к ней вплотную и язвительно произнес:
– Да, Агата, твой ненаглядный сынок хотел сбежать с этой, – он ткнул в меня пальцем. – Но не смог. Подорвался в старом грузовике. Так что теперь в поддержании твоей жизни нет необходимости по большому счету.
Она оперлась на стол, едва не рухнув. Ее тонкие пальцы сжали глянцевую поверхность, цепляясь за нее как за спасение. В глазах промелькнули непонимание, несогласие и такая боль…
В каждом ее неосознанном жесте видела себя в тот самый день. Реакция женщины настолько напомнила мне вечер, когда я переживала смерть Олега, что становилось страшно. Зябко.
И я ничем не могла ей помочь.
Не могла подойти обнять. Ведь этот ублюдок сказал, что в смерти Олега в том числе виновата я. Простит ли женщина меня? Можно ли будет наладить с ней общение, или это перечеркнет все, что могло бы быть между нами?
Тем временем все внимание Аида сосредоточилось на новой жертве. Мужчина словно сел на любимого конька и почуял свободу. Он приблизился к Агате вплотную и зло посмотрел на нее. Своими грязными руками задрал ей подбородок.
– Не верю! Никогда не поверю! Мой сын жив, я чувствую это!
Она выплюнула эти слова ему в лицо. Стойкая и прекрасная женщина. Даже сейчас она не сдавалась. Боролась до последнего за свою жизнь. Восхищение ею росло, но только буду ли я достойна ее прощения…
Смотрела на парочку во все глаза. Ангел и подземное чудовище. Они настолько контрастировали друг с другом, что становилось не по себе. Как она вообще решилась выйти за него? Как оказалась в сетях Аида? Неужели не видела, кто он?
И вот теперь они противостояли друг другу, как два противоположных полюса. Ни один не желал сдаваться, только вот для нее этот бой был проигран уже давно… В тот день, когда небо возле Гродного осветила вспышка взрыва…
– Не верь. Ты всегда была блаженной. Всегда была такой наивной дурой, еще когда твой отец продал своего ненаглядного ангелочка мне. Ты сгодилась лишь на то, чтобы родить сына да стать приманкой для него. А теперь ты мне не нужна.
Со страхом наблюдала, как он хватает ее за горло и приподнимает. Длинные пальцы оставляли красные следы на нежной коже, а женщина ловила ртом воздух.
Казалось, даже в комнате стало меньше кислорода. Он хотел убить ее, придушить, но этот черт забыл, что теперь есть я. Громко заявила: