Если в области этики друг человечества – явление самое отвратительное, то в области ума таким является тот, кто слишком занят воспитанием других, чтобы успеть заняться своим собственным.
Легко сострадать страданиям. И так трудно сочувствовать мыслям.
Мысль, которая не опасна, не заслуживает быть мыслью.
Человек – благоразумное животное, постоянно теряющее терпение, когда ему приходится действовать в согласии с предписаниями разума.
Кто оглядывается на свое прошлое, недостоин того, чтобы перед ним лежало будущее, куда он мог бы заглянуть.
Беспристрастно судить человек может лишь о вещах, его вовсе не касающихся.
То, что люди называют неискренностью, – лишь средство обогатить свою душу.
Всегда труднее разрушить, чем создать, а если то, что надо разрушить, называется низостью и глупостью, требуется не только мужество, но и презрение.
До тех пор, пока война будет считаться безбожной, она сохранит свою прелесть. Лишь когда ее признают низостью, потеряет она популярность.
Прекрасные грехи, как и все прекрасные вещи, – привилегия богатых.
В поэзии можно употреблять лишь то, что уже не употребляется в жизни.
Раскрыть искусство, скрыть художника – вот цель искусства.
Ни один художник не хочет доказать чего-либо: доказать можно даже истинное.
Этическая симпатия у художника – непростительный стилистический прием. Ни один художник не нравственен.
Зрителя, а не жизнь отражает на самом деле искусство.
Единственное оправдание для созидающего бесполезное – то, что он им восторгается. Всякое искусство бесполезно.
Прекрасно лишь то, что нас не касается. Именно потому, что нам нет никакого дела до Гекубы, страдания ее такой превосходный сюжет для трагического искусства.
То, что художник – отравитель, нимало не говорит против его прозы. Домашние добродетели не имеют никакого отношения к искусству, хотя и могут служить рекомендацией для художников второго разряда.
Искусство и только искусство может защитить нас от грязных опасностей жизни.
Все, что представляется действительным, потеряно для искусства. Всякое, даже плохое произведение искусства порождается настоящим чувством. Быть естественным – значит быть слишком понятным, а быть слишком понятным – значит быть нехудожественным.
Не в одном искусстве тело является душой.
Говорят иногда, что искусство – слишком болезненно. Если иметь в виду психологию, оно никогда не было достаточно болезненно. Мы коснулись лишь кожи души и больше ничего.
Из всех поз нравственная наиболее неприлична.
Кто находит некрасивый смысл в прекрасном, тот испорчен. Это недостаток. Кто находит прекрасный смысл в прекрасном, тот утончен, культурен. Для него есть надежда. Избранные – те, которые в прекрасном видят лишь Красоту.
Нет книг нравственных или безнравственных. Книги бывают лишь хорошо или дурно написаны, больше ничего.
Отвращение XIX века к натурализму – ярость Калибана, видящего свое лицо в зеркале. Отвращение XIX века к романтизму – ярость Калибана, видящего свое лицо не в зеркале.
Всякое искусство – в то же время и поверхность, и символ. Кто проникает глубже поверхности, действует на свой страх. Кто любит символ, действует на свой страх.
Если критики спорят между собой, значит, художник в согласии с собой.
К счастью, Искусство всегда умело скрывать Истину.
Единственные портреты, в подлинность которых верят, – те, где модель играла второстепенную роль, личность же художника главную. Рисунки Гольбейна, изображающие мужчин и женщин, действуют своей непосредственною живостью. И это потому, что Гольбейн принуждал жизнь принять его условия, соблюдать границы, им поставленные, подражать созданному им типу и являться лишь в том образе, в каком он желал. Внушает доверие стиль, лишь один стиль. Большинство современных портретистов неизбежно потонут в забвении. Они никогда не пишут так, как видят; они пишут то, что публика видит, а публика не видит ничего.
Хорошо подобранные цветы в бутоньерке – единственная связь между искусством и природою.
Во всех несущественных вещах – главное стиль, а не правдивость. Во всех существенных вещах – главное стиль, а не правдивость.
Ничто, происходящее в действительности, не имеет ни малейшей цены.
Нужно или самому быть произведением искусства, или надевать произведение искусства.
Существует лишь одно оправдание для одевающегося иногда слишком изысканно – желание быть всегда сверхутонченным.
Только великим мастерам слога удается быть темными.
Нет ничего вреднее мышления, и люди погибают от него, как от всякой другой болезни.
Жизнь в ужасающей степени пренебрегает формой, ее катастрофы наступают не в должном месте и постигают не тех, кого надо. Вокруг ее комедий разыгрывается нелепый ужас, и ее трагедии кончаются фарсом. Она постоянно ранит, когда к ней приближаются; все в ней длится или слишком долго, или слишком коротко.
Расплывчатость и бесформенность всегда мешают эстетическому восприятию. Греки были народом художественным, потому что не имели понятия о бесконечном. Подобно Аристотелю, подобно Гёте, после того как он прочел Канта, стремимся мы к твердому, осязательному, и ничто, кроме осязательного, не может нас удовлетворить.
Кто находит различие между телом и душой, не имеет ни того, ни другого.
Не будь бедные столь безобразны – социальный вопрос разрешился бы легко.
Порочность – миф, изобретенный людьми добродетельными, чтобы объяснить редкую притягательную силу других.
Религии умирают, когда доказывают их истину. Наука – история умерших религий.
Лишь боги вкушают смерть. Аполлон исчез, но Гиацинт продолжает жить, хотя люди и говорят, что Аполлон его убил. Нерон и Нарцисс всегда среди нас.
Истина перестает быть истиной, когда в нее верит больше чем один человек.
Избегай постоянно обосновывать. Это всегда низко, а иногда даже убедительно.
Незнание – нежный экзотический плод. Тронь его – и пушок пропал.
Две слабые стороны нашего времени: недостаток принципов и отсутствие физиономии.
Ожидать неожиданное – признак ума вполне современного.
Вопросы никогда не бывают нескромными, ответы – иногда.
Нравственность – поза; мы применяем ее к людям, которые нам неприятны.
Самопожертвование должно быть запрещено законом. Оно развращает тех, для кого жертвуешь собою.
Образованные противоречат другим. Мудрые противоречат себе.
Когда серьезность начинает стареть, она становится скукою.
Удовольствие – единственное, ради чего следовало бы жить.
Когда говоришь правду, рано или поздно это, наверное, выйдет на свет.
Лишь тот, кто не платит долгов, может быть уверен, что будет жить в памяти своих поставщиков.
Время – трата денег.
Следует быть всегда немного неправдоподобным.
Над всеми добрыми решениями тяготеет рок: всегда без исключения их принимают слишком рано.
Ничто так не старит, как счастье.
Лишь пустоголовые знают себя.
Быть скороспелым значит быть совершенным.
Честолюбие – последнее пристанище потерпевших крушение.
Кто размышляет о том, что в поведении правильно и что неправильно, тем выдаст свою умственную отсталость.
На экзамене дураки ставят вопросы, на которые у мудрых нет ответа.
Прилежание – корень всего некрасивого.
Лишь плоскость долговечна – истинную природу души не скроешь…
Одежда древних греков не была, в сущности, художественной. Лишь тело вещает о теле.
Люди старые верят во все, зрелые не доверяют ничему, молодые знают все.
Эпохи живут в истории благодаря своим анахронизмам.
Непременное условие совершенства – праздность. Цель совершенства – молодость.