– Хорошо. Тогда я объясню тебе, в чем твоя вина, – кивнул головой трибун и удобно откинулся на каменном троне. – Ты совершил преступление, нарушив Закон об оскорблении величества! И будешь казнен! – громко произнес Тиберий.
Закон, о котором упомянул Тиберий, один из основных в Римской империи, был принят еще Корнелием Суллой. На нем строилась вся практика избавления от неугодных императору людей. Закон запрещал вести в стране гражданские войны, организовывать мятежи, убийства магистров и иных вельмож, изменять императору.
Услышав столь серьезное обвинение, несчастный вздрогнул и обезумевшими от ужаса глазами впился в лицо Тиберия. Ирод мгновенно осознал, что этот судебный процесс устроен специально для него. Мозг его лихорадочно заработал: «Для чего передо мной разыгрывают этот спектакль? Может быть, Тиберий хочет прямо сейчас заключить меня под стражу? Или это делается для моего устрашения?!»
– Это невозможно! – в отчаянии вскричал обвиняемый.
Внезапно его глаза загорелись в надежде, что император поверит ему. Он прижал руки к груди и произнес:
– Прошу тебя, выслушай меня, справедливый трибун! Я ни в чем не виноват! Я даже не знаю, о чем идет речь. У меня не было свободного времени для подобного преступления. Дни и ночи напролет я находился в военном лагере. Недавно сам магистр Эквитум Гай Квинт похвалил меня перед строем. – В голосе обвиняемого прозвучали недоумение и обида.
Тиберий сделал ему знак замолчать и повернулся к магистру оффицию:
– Объясни этому человеку, в чем его обвиняют. Пусть послушает, а заодно и те, кого это скоро может коснуться.
Ирод услышал в словах императора прямой вызов себе.
Магистр взял у стоящего возле стены писца вощеную дощечку с приказом и стал зачитывать: «Этот человек, со слов его сослуживцев, обвиняется в нарушении Закона об оскорблении величия. Он распространял в казарме ложные, порочащие военного магистра слухи, что тот составил заговор против императора Тиберия Юлия Цезаря Августа…»
– Это гнусная ложь! Скажи, трибун, что за негодяй донес на меня? Я буду проклинать его перед смертью. – Лицо приговоренного исказилось. Сжав огромные кулачищи, больше похожие на мельничные жернова, он непроизвольно сделал шаг в сторону Тиберия, однако доместики грубо удержали его. Голова обвиняемого поникла. Он издал стон отчаяния, больше похожий на рык льва, который связан, но не сломлен.
– Тебе ни к чему это знать! – напыщенно произнес магистр. Вытянув руку с приказом, он продолжил. Ирод слушал затаив дыхание.
«Осужденный рассказал одному из солдат, что он якобы видел, как всеми уважаемый военный магистр Марк Луций, ответственный за хранение и раздачу оружия, однажды глубокой ночью тайно грузил на повозки, сопровождаемые незнакомыми людьми, оружие, взятое им со склада: мечи, дротики, кирасы. Как утверждал осужденный, нагруженные оружием повозки скрылись из лагеря в неизвестном направлении.
Также, обладая дерзким нравом, осужденный произносит в казарме крамольные речи, осуждая императора Тиберия за его участие в войне против германцев в провинции Паннонии, откуда сам он родом…»
Повелительным жестом Тиберий остановил магистра. Встав с трона и приблизившись к осужденному, он внушительно спросил:
– Скажи, тебе не нравится служить в моей армии и получать хорошее жалованье?
– Я солдат. И я свободный человек. Я сам принял решение служить в римском легионе. Как мне может не нравится служба? – резонно возразил осужденный. На его лице отразилось недоумение.
– Своими заявлениями ты задеваешь честь римского офицера. Скажи, ты действительно видел, что оружие грузили на повозки? – строго спросил Тиберий. Глаза его так и впились в побледневшее лицо осужденного.
В глазах узника зажглась безумная надежда. Он понял, что от дальнейших слов зависит его жизнь.
– Видел, господин. Прошу, выслушай меня! Я действительно видел, как под покровом ночи армейский начальник Марк Луций, больше похожий на хитрого вора, грузил на повозки оружие. Потом он отдал команду, и повозки поехали в сторону крепостной стены. Я сам наблюдал, как Марк Луций именем императора приказал стражникам отворить ворота и вывез повозки из крепости. А на следующий день, когда на учениях раздавали оружие, обнаружилось, что его не хватает, офицер приказал засечь солдат, охраняющих склады, палками. Но в ту ночь солдаты не стояли на страже возле складов. – Глаза осужденного сверкали от гнева.
– Ты выдвигаешь против военного офицера очень серьезное обвинение. Почему ты не сказал об этом в суде? – спросил Тиберий.
– Я говорил. Но кто будет слушать простого солдата, к тому же не римлянина?
Довод германца показался Тиберию убедительным. Он вздохнул и задумался. Спустя несколько мгновений напряженного молчания император сказал:
– Ты сможешь еще раз подтвердить свои обвинения против военного магистра в суде?
– Смогу, – судорожно кивнул осужденный.
– Тогда ты и военный магистр Марк Луций повторно предстанете перед судом. И ты еще раз расскажешь суду о том, что видел.
Германец упал на колени:
– Спасибо, что не отнимаешь у меня последнюю надежду, справедливый трибун! Но кто мне поверит?! Я всего лишь иностранец, а Марк Луций – римлянин. Он занимает высокое положение, уважаемый и почтенный человек.
– Для римского закона не имеет значения, какое положение занимает обвиняемый в обществе. Перед законом все равны. Я все сказал. – Тиберий отвернулся и сделал охранникам знак увести осужденного.
Ирод Антипа видел: осужденный говорит правду. Это был простой солдат тяжелой кавалерии, готовый своими громадными кулаками сокрушить любой вражеский строй и который без лишних раздумий с легким сердцем шел в бой. Однако Ирод, так же как и Тиберий, не испытывал к нему никакой жалости. Жизнь людей ниже его по происхождению и рангу им не ценилась. Ирод поступал по отношению к своим подданным так же жестоко, как и Тиберий.
Тем не менее тетрарх ни за что не хотел бы оказаться на месте приговоренного к смерти клибанария. Поэтому его мозг продолжал лихорадочно искать причину устроенного перед ним спектакля.
Тем временем в зал ввели следующего осужденного.
Это был темнокожий раб, случайно или намеренно разбивший в саду своего господина бюст императора Августа. В зачитанном магистром обвинении прямо говорилось о нарушении Закона об оскорблении величия. «Растерзание дикими животными (damnationadbestias)» – таков был прозвучавший из уст магистра смертный приговор.
Разрешая приговаривать человека к смерти за столь мелкую провинность и привязывая ее к Закону об оскорблении величия, Тиберий создавал опасный судебный прецедент. Любой, даже самый незначительный эпизод при прямой заинтересованности чиновника в наказании обвиняемого мог быть истолкован в угоду магистру или наместнику.
Закончив с приговором, магистр оффиций не пожелал больше слушать вопли осужденного и, получив разрешение трибуна, сразу же приказал увести его в темницу. Когда за узником закрылись двери, в зале воцарилась напряженная, гнетущая тишина. Сурово нахмурившись, Тиберий задумчиво молчал, вглядываясь в сгустившуюся в углах зала темноту. Молчали, не смея пошевелиться, сенаторы. Молчал и Ирод.
– Что скажешь по первому судебному делу, тетрарх? – неожиданно резко спросил Тиберий.
– Скажу, что ты поступил совершенно правильно, наказав этого человека за его преступление, – спокойно ответил Ирод, открыто и прямо глядя на трибуна.
– Вина этого клибанария доказана не полностью. Ты признаешь его виновным, не собрав доказательства? – насупившись, переспросил Тиберий. Его бледно-голубые глаза сверлили тетрарха.
– Признаю, – последовал короткий ответ.
– А почему?
– Лучше предупредить зло, нежели потом бороться с ним! – ответил Ирод.
– Ты знаешь наверняка, что, даже если этот солдат поможет раскрыть заговор и укажет на похитителя оружия, он все равно будет растерзан львом или медведем, – продолжал настаивать Тиберий, намереваясь понять ход мыслей Ирода.
– Тиберий, я поступил бы так же, как и ты. Люди должны испытывать страх и подчиняться правителю. Ты сделаешь правильно, если казнишь этого человека! Остальные будут бояться и поостерегутся поступать подобным образом. А что касается его виновности или невиновности… Одним рабом больше, другим меньше, не так ли, правитель? – усмехнулся Ирод Антипа и, слегка отступив, почтительно поклонился.
– Достойный и смелый ответ сильного правителя! – не выдержав, усмехнулся Тиберий. Он на расстоянии чувствовал в людях фальшь и лицемерие. В словах стоящего перед ним человека он не услышал ни того, ни другого.
– Я стану судить каждого, против кого будет выдвинуто подобное обвинение и собраны доказательства, какую бы должность он ни занимал. Предательство интересов римских граждан и великой империи – преступление, наказанием за которое будет смертная казнь, – жестко сказал Тиберий и продолжил: – Слушай внимательно, Ирод. Я получил от Понтия Пилата донесение – среди иудеев назревают бунты. Если они начнутся, ты ответишь за них своей головой, как этот солдат.
В голосе Тиберия прозвучала угроза.
Ирод бросил на трибуна молниеносный взгляд, потом взглянул на перешептывающихся сенаторов и увидел на их высокомерных лицах равнодушие. Тиберий заметил, как исказилось лицо тетрарха, и недобро прищурился.
– Я вижу, что в тебе проснулся страх смерти. Запомни его, Ирод Антипа! А сейчас скажи, знаешь ли ты имена людей, которые сеют смуту? Почему они это делают? Разве я не дал тебе и твоим территориям достаточно свободы? Что ответишь, Ирод? – спросил Тиберий.
– Я не знаю имен, – ответил Ирод, – но как только вернусь, сам поеду туда и все выясню. Клянусь, бунтовщики будут наказаны! А ты, трибун, получишь от меня подробный отчет.
– Хорошо! – произнес Тиберий и неожиданно резко сменил тему разговора: – Через несколько дней я устраиваю пир на своей вилле. Ты получишь приглашение и можешь прийти. Там и продолжим разговор. Возьми с собой своих друзей. Мне сказали, что они были готовы начать битву прямо у дверей тронного зала. Назови мне имена этих храбрецов, чтобы я их запомнил.