– Он страшный грешник. И должен покаяться. Вы все должны покаяться, чтобы получить через покаяние прощение. Ирод должен прогнать блудницу, забывшую срам и живущую в роскошном дворце, пресмыкающуюся перед богатством и властью, данной римскими завоевателями! – Иоанн гневно оглядел людей. Внезапно его взгляд остановился на Саломее.
Он отшатнулся и прикрыл глаза рукой, будто не в силах видеть ее. А когда отнял руку и вновь поглядел на изумленную девушку, взгляд его был преисполнен негодования.
– Что ты здесь делаешь, порождение злобной ехидны? Знаешь ли ты, что твое появление предвещает чью-то смерть? Красота твоя ничто, ибо она есть прах, как и ты сама, заблудившаяся в ночной тьме. Беги прочь из дворца, исчадие тьмы! Скройся в пустыне, пока не поздно. Ибо не будет тебе прощения от людей и Господа нашего за содеянные грехи во веки веков. Не я обвиняю тебя, а Тот, кто идет за мной. Оглянись! В их глазах ты не увидишь жалости и любви! Ибо ты не достойна ее. Только блаженные и чистые сердцем достигнут небесных врат. А что ты? Ты лжешь себе и Ему! Душа твоя и той ядовитой ехидны, что породила тебя, будет вечно корчиться в огненных муках во тьме, проклинаема всеми… Изыди прочь, порождение Сатаны! – Гневный взгляд крестителя, обращенный на Саломею, прожигал насквозь.
Саломея побледнела как полотно. Она не понимала, в чем Иоанн ее обвиняет. Задрожав от сыпавшихся на нее проклятий, девушка ловила ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Вдруг он сейчас накинется на нее и побьет? Иоанн стоял на месте. Грозные проклятия продолжали срываться с его уст, смертельно жаля ее сердце, леденя кровь. Дыхание у Саломеи пресеклось, волосы на голове зашевелились. Стоящие вокруг люди расступились. Многие с отвращением смотрели на нее. Некоторые показывали пальцем и осуждающе качали головами, перешептываясь с соседями.
В этот момент охранники Саломеи растолкали толпу и очутились возле нее. Один из них спросил, едва сдерживая гнев:
– Позволь прикончить его на месте, госпожа? Ирод будет рад услышать о смерти этой грязной вонючей собаки, которая бегает по окрестностям и смущает народ своими бредовыми воплями.
– Нет, Дикла! Не смей трогать его. Я уйду. Он останется, – твердо произнесла Саломея и в последний раз с отчаянной мольбой взглянула на Иоанна, который негодующе смотрел на нее. За что он возненавидел ее, она не понимала…
Молча пошла она сквозь толпу. Люди расступались перед ней. Некоторые гневно качали ей вслед головами, и в их глазах она тоже видела ненависть, любопытство и страх.
Глава 22
На следующий день Иоанн покинул тивериадский базар и направился к берегам Иордана. Он хорошо знал этот путь по дикой каменистой пустыне, так как не раз проделывал его. Выжженная палящим солнцем потрескавшаяся земля, вдалеке – голые серые скалы, вокруг – ни деревьев, ни травы. Иоанн шел быстро и не заходил даже в редкие постоялые дворы со стойлами для скота и обязательной одноэтажной каменной пристройкой, где можно было спрятаться от палящего солнца и передохнуть.
Навстречу ему иногда попадались пастухи, перегоняющие небольшие стада коз или овец, и дикие кочевники, идущие следом за своими верблюдами. Вытоптанная тысячами человеческих и звериных ног пыльная дорога широкой извилистой лентой шла с горы на гору. Взбираясь на очередной холм и слезящимися, покрасневшими глазами всматриваясь вдаль, Иоанн, прежде всего, стремился увидеть берега Иордана и аистов, которые делали в долине реки привал, перелетая весной с юга на север. Он любил смотреть, как белые птицы свободно взлетают над водой и парят в небе, расправляя свои широкие крылья.
Его душа взлетала следом за ними и осеняла небесными крылами народы, живущие на земле. В сердце Иоанна давно жила и разрывала его на части горячая любовь ко всем людям и народам, населяющим благословенную Галилею, словно они все были его детьми.
Но богатые чурались и отталкивали его (у них была своя истина, заключавшаяся в жадности и накоплении богатства), а боязливые сторонились и не верили, считая чудаком и обычным кочевником.
Все дальше и дальше уходил усталый путник, убегая от суетливого мира в поисках уединения и тишины. Он жаждал припасть иссушенными, обветренными губами к аскетической красоте пустыни. Здесь нашел он истину и Бога. Он приблизился к Нему и хотел, чтобы его нашли и другие.
Пустыня, окружавшая Галилею, уже давно стала его домом и родной обителью. Она была ему матерью и неторопливым мудрым собеседником. Живущие в ней звери, птицы и насекомые стали ему верными друзьями и надежными помощниками. Хорошо изучив их повадки, он много узнал об окружающем мире. Внимательно наблюдая, Иоанн мог узнать о скором приближении песчаной бури или найти скудный источник воды в самом недоступном месте. Как часто сидел он на каком-нибудь камне, вытянув усталые, натруженные ноги! Опираясь на посох, он ласково гладил доверчиво жмущегося к его ноге белого барашка – своего маленького друга. В холодные ночи барашек согревал пророка своим дрожащим боком, даря живительное тепло.
Бегающий по песку в поисках добычи скорпион казался ему верным товарищем. Умное насекомое осторожно огибало его босые ноги, когда он сидел на камне и наблюдал за игрой юрких ящериц или за тем, как застывшие на задних лапках суслики и тушканчики при малейшей опасности стремительно скрываются в своих норках среди камней и песка. По утрам Иоанн встречал стада осторожных газелей или антилоп, бредущих в поисках водоема. Много раз видел он на горных склонах нубийских козлов – великолепных и гордых животных, которые не боялись его.
Все дни и ночи в пустыне он посвящал строгим постам и молитвам. Почему он выбрал столь суровый и аскетический путь? Потому что знал: в этом его предназначение. Каждому человеку при рождении Господь предназначает жить так или эдак… Кто-то проживет свою жизнь бесхитростно и незатейливо: подарит семье любовь, вырастит детей, порадуется внукам и смиренно уйдет в небытие, приняв свою смерть как должное, ибо так суждено всем. А кому-то предначертано добиться высокого положения и править людьми, как Давиду или Соломону.
Его, Иоанна, к аскетической жизни и служению людям также призвал Господь.
Когда он глядел из своей каменной кельи в скале или с вершины горы в безбрежные дали Иорданской пустыни, его душа воспаряла над миром и больше не металась в поисках истины. Ибо его истина и вечность были рядом – в пустынном безмолвии, в далеких горах на обетованной земле и в синем небе. Здесь Иоанн разговаривал с Богом о жизни и людях, о будущем и прошлом, о смерти, правде и лжи. Богу он доверял все сокровенное, чем жила его чистая и мужественная душа.
И вот он снова стремится к берегам Иордана… Зачем?
Он бежал в пустыню, ведомый страхом и отчаянием. Ибо знал: приближается час его смерти. Душа его покачнулась в сомнениях, правильно ли выбран путь? Жизнь ведь невыразимо и отчаянно прекрасна даже тогда, когда она сурова и разрывает сердце от горя и боли, когда она протекает в вечной борьбе с искушениями и непреодолимыми трудностями. Так предначертано: ему надо идти дальше, не останавливаясь и сбивая ноги о камни…
Несколько дней назад на базаре он увидел девушку, несущую его смерть. Он узнал ее – она часто являлась ему во сне. Приходила и растворялась в серой пелене. А в руках держала круглое серебряное блюдо, на котором лежала его страдальческая голова…
Когда он увидел ее наяву, то поразился, что смерть может принять такое прекрасное обличье… Девушка, подобная ясному весеннему утру, была иудейкой. Но ее красота не ослепила его, ибо это была пустая оболочка, ничто. Красота ее была с червоточиной и подвержена смертельному тлену, ведь она уже запятнала свою душу мерзостью греха, предавшись прелюбодеянию и лжи.
Когда он прогнал ее, в ее огромных глазах появились слезы. Она не поняла, почему он накричал на нее и в чем обвинил. Но ему не было жаль ее. Она еще не знала, что несет ему смерть. А он знал…
Он отчаянно хотел жить, как и любой человек. Он хотел людям добра и приносил им в руках свое любящее сердце. Он говорил им о скором приходе Бога. Но они не верили ему и смеялись, а иные и вовсе отворачивались и кидали в него камни.
Но он все равно шел к ним и говорил о покаянии, крещении и Боге. Потому что Бог говорил с ним. Бог говорил с людьми через него – Иоанна.
– Знаешь ли ты, зачем пришел сюда?
– Знаю. Я принес им свет, идущий из моего сердца и от Тебя.
– Ты принял на себя их боль и отпустил им грехи. Так чего же ты боишься?
– Они не верят мне. Насмехаются, презирают и кидают камни…
– Ступай! Возвратись и отдай им все. Ибо придет день, когда над ними воссияет истина. Они увидят ее свет, поймут и поверят!
На закате солнца он остановился и сделал привал. Выпив несколько глотков воды, лег на холодную землю, подложил под голову курдюк и укрылся верблюжьей шкурой. Ночь окутала пустыню бархатным покрывалом, по небу поплыла безмятежная луна. Выставив клином в черное небо косматую бороду, сквозь которую просвечивали звезды, он слезящимися глазами смотрел вверх. Тысячи мерцающих звезд сияли и подмигивали ему из бесконечной дали. Ему было холодно. Леденели руки и ноги, а лоб полыхал, как в огне. На небе начался звездопад.
– Я поймаю тебя! – Иоанн поднял руку. Звезда сорвалась. Ему показалось, что она упала к нему на ладонь. Он прислушался и услышал Голос. Тот звучал, будто трубил грозный рог:
– Кто ты? И почему лежишь среди камней?
– Я путник, живущий в пустыне. Я странник, идущий вдаль. Земля мне постель, а небо – мое одеяло. Имя мое – Иоанн.
– Встань, Иоанн. И слушай. Сила в тебе!
Отшельник поднялся. Разжал ладонь. На ней было пусто. Взглянул наверх – как будто небесные врата раскрылись и воссияли над ним. И была усыпана звездами широкая лунная дорога, что вела в бесконечность. Он хотел пойти по ней. Но голос остановил:
– Почему ты сторонишься и бежишь людей? Разве ты не привык жить на земле, а не ходить по небу?
– Не могу я привыкнуть! Мне противен лязг их мечей. Их тяжелая гордая поступь. Каблуки их подбиты металлом. Они поднимают вверх свои трубы и трубят победу. Но им мало победы. Ради власти над миром они сеют пламя войны и раздора впереди и позади себя. Им покорны народы. Потому что слабы и боятся смерти. Как убежать?