Чем значительнее идея произведения, тем богаче возможности, открываемые ею для проявления мастерства художника. Высокая художественность, в свою очередь, является необходимым условием для полного раскрытия идеи. «Чем полезнее мысль, чем благотворнее предполагается ее влияние на общество, тем тщательнее она должна быть разработана, потому что здесь неудача не просто обрывается на том или другом авторе, но распространяет свое действие и на самую идею. Истины самые полезные нередко получают репутацию мертворожденных, благодаря недостаточности или спутанности приемов, которые допускаются при их пропаганде» (VIII, 389).
Такова щедринская трактовка идейности, художественности и мастерства в их взаимной обусловленности.
В своих литературно-эстетических суждениях Щедрин уделяет большое внимание существеннейшему признаку реализма — категории типичности, разъясняя как общественно-познавательное и воспитательное значение литературных типов, так и сущность творческих принципов художественной типизации.
Критические работы Щедрина содержат множество . тонких и глубоких замечаний и по более частным вопросам мастерства, стиля и языка писателя. Он осуждал избитость мотивов, бедность, грубость и однообразие красок, отсутствие метких черт в характеристике действующих лиц, слабость и случайность вымысла, неловкость в построении произведения, изобилие длиннот, бесцветность языка, недостаточное знакомство с беллетристическими образцами и т. д.
Непревзойденный мастер слова в такой своеобразной разновидности реализма, как сатира, превосходный знаток русской и зарубежной сатирической литературы, Щедрин, опираясь на свой художественный опыт и опыт своих предшественников и современников, дал многостороннюю и глубокую трактовку проблем сатиры. В этом и состоит прежде всего его вклад в революционно-демократическую эстетику.
Суждения Щедрина о сатире являются органической частью его воззрений на художественную литературу как орудие борьбы за «подготовление почвы будущего» (VII, 454). Подлинная сатира, по определению Щедрина, не должна замыкаться в кругу общественных курьезов и странностей; она призвана раскрывать причины народных бедствий, воспитывать революционное сознание масс, готовить их к борьбе за светлое будущее, «провожать в царство теней все отживающее» (V, 372). Для того чтобы сатира достигала своей цели, надобно, говорит Щедрин, «во-первых, чтоб она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее, и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало» (V, 375).
Только глубокое знание народной жизни, кровных интересов трудящихся масс позволяет сатирику выработать и отправной общественный идеал, и сознание предмета сатиры. Поэтому, делал вывод Щедрин, «единственно плодотворная почва для сатиры есть почва народная, ибо ее только и можно назвать общественной в истинном и действительном значении этого слова. Чем далее проникает сатирик в глубины этой жизни, тем весче становится его слово, тем яснее рисуется его задача, тем неоспоримее выступает наружу значение его деятельности. Дело будет слышаться в его речи, то кровное человеческое дело, которое, затрагивая самые живые струны человеческого существа, нередко возвышает до героизма даже весьма обыкновенного человека» (VIII, 297).
Сатира — основной род литературной деятельности Щедрина. Но эта деятельность была подчинена осуществлению положительной общественной программы, служению идеалам демократии и социализма.
Разоблачение отрицательных типов велось Щедриным во имя утверждения типов положительных. Конкретные образы последних редко появлялись в его произведениях, но им отведено значительное место в литературно-эстетических суждениях писателя.
Взгляд Щедрина на проблему положительного героя получил наиболее полное выражение в статье «Напрасные опасения».
Здесь Щедрин развивает мысль о том, что источником новых положительных типов, новых общественных деятелей могут служить только народные массы и связанные с ними круги демократической интеллигенции. Он призывал писателей показать во вези полноте человеческий образ русского простолюдина и богатый идейно-нравственный мир «нового человека», активного общественного борца. Отправляясь от этого более высокого идеала личности и растущих запросов освободительного движения, Щедрин применил к социальным типам революционный критерий и не удовлетворялся теми из них, которым либералы придавали положительное значение. Сатира Щедрина потому именно и отличалась неумолимо последовательным, наступательным и целеустремленным характером, что она вдохновлялась передовым социальным и эстетическим идеалом, опиралась на положительную программу русской революционной демократии.
Проблеме положительного героя Щедрин уделил много внимания как литературный критик и публицист и значительно меньше как художник. Это объясняется прежде всего двумя причинами. Во-первых, тот высокий тип положительного героя, который привлекал Щедрина, встречал почти неодолимые цензурные препятствия. В частности, это обстоятельство помешало Щедрину осуществить замысел произведения о революционных деятелях, подобных Петрашевскому или Чернышевскому, мужество которых вызывало его восхищение. Во-вторых, для себя он считал главной роль сатирика, в соответствии с которой в центре его художественного внимания оставались прежде всего отрицательные типы. Однако он не навязывал такую роль литературе вообще. Более того: он прямо утверждал, что «новая русская литература не может существовать иначе, как под условием уяснения... положительных типов русского человека» (VIII, 58).
В совокупности суждения Салтыкова-Щедрина по вопросам художественного творчества дают яркое представление об эстетических взглядах выдающегося деятеля революционно-демократической литературы. Эстетические принципы Щедрина — это передовые принципы русского классического реализма, унаследованные литературой социалистического реализма. В высказываниях Щедрина по вопросам литературы советские читатели найдут ответ на целый ряд вопросов, касающихся не только истории литературы, но и живых проблем нашей литературной современности.
Оригинальность творческой индивидуальности
Воспоминания людей, встречавшихся с Салтыковым-Щедриным, характеризуют великого сатирика как благородную, сильную, яркую, темпераментную индивидуальность[14]. Мемуаристы отмечают неподкупную честность Салтыкова, его исключительную искренность, прямодушие. Он не терпел фальши в человеческих отношениях, никогда не шел против своих убеждений, всегда оставался непримиримым в борьбе с идейными противниками. «Этот не покорялся судьбе до последнего издыхания, — писал один из мемуаристов о Салтыкове, — боролся за жизнь, за мысль до последнего момента, и даже в гробе, даже мертвый сохранил на своем лице такое выражение, что мне казалось, его сжатые уста каждую минуту готовы крикнуть грубым, хриповатым голосом: «А я все же не покорюсь!»
Люди, близко знавшие сатирика, свидетельствуют, что он «был весь нервы и постоянное волнение», часто раздражался, отличался резкой прямотой суждений. Своим угрюмым, суровым видом, ворчливостью, грубоватым голосом Салтыков отпугивал от себя тех, кто не успел или не умел разобраться в высоких нравственных достоинствах его личности.
Н. К. Михайловский, один из ближайших помощников Щедрина по редактированию «Отечественных записок», так изображает внешность писателя: «резкая перпендикулярная складка между бровей на прекрасном открытом и высоком лбу, сильно выпуклые, как бы выпяченные глаза, сурово и как-то непреклонно смотревшие прямо в глаза собеседнику, грубый голос, угрюмый вид. Но иногда это суровое лицо все освещалось такой почти детски-добродушною улыбкой, что даже люди, мало знавшие Щедрина, но попадавшие под свет этой улыбки, понимали, какая наивная и добрая душа кроется под его угрюмой внешностью».
Обрисованный современниками внешний облик Салтыкова-Щедрина рельефно воссоздан в портрете писателя работы И. Н. Крамского (1879). Имея в виду, видимо, этот портрет, А. В. Луначарский писал: «Какая суровость! Какие глаза судьи! Какая за всем этим чувствуется особенная, твердая, подлинная доброта! Как много страдания, вырезавшего морщины на этом лице, поистине лице подвижника!»[15]
Превосходное знание жизни всех классов русского общества своего времени и жизни западноевропейских государств, высокая и многосторонняя культура, широта философско-исторического и общественно-политического кругозора, страстный темперамент идейного борца, огромное художественное дарование — все эти черты Салтыкова-Щедрина характеризуют его как в высшей степени оригинального представителя русской классической литературы XIX века.
В общем облике Салтыкова-литератора есть такая черта, которая представлена у него ярче, чем у любого другого русского писателя. Заключается она в исключительной, страстной привязанности к «злобам дня», ко всему тому, чем жило и волновалось русское общество в данную минуту. По справедливому замечанию В. Воровского, Щедрин всегда был «непримиримым общественником»[16], его сочинения — движущаяся панорама общественной борьбы, воплощенной в ярких картинах, нарисованных резкими штрихами и освещенных светом передовых идей своего времени.
Для Щедрина характерно постоянное и страстное стремление немедленно вмешаться в споры по вопросам, которые терзали общество; он называл себя «исследователем признаков современности» (XV, 171), «человеком, связанны?.: крепкими узами с современностью» (XIII, 264), неоднократно говорил о своей «мучительной восприимчивости», об исключительной приверженности «злобам дня».
И вместе с тем Щедрин имел полное основание ответить на упреки отдельных критиков, обвинявших его в фельетонизме, следующими словами: «Фельетон трактует исключительно о происшествиях дня, а я, ей-богу, совершенно к ним равнодушен. Если б читатели смотрели на меня, как на фельетониста, — ей-богу, я перестал бы писать» (XX, 106).