Разумеется, Михаил Евграфович, как бы того ни хотелось его биографам-ригористам, часто посещал это собрание не для того, чтобы вышеприведённое правило нарушать и пропагандировать своим сослуживцам афеизм или идеи очередной французской революции. Холостого курильщика и картёжника Салтыкова, бывшего завсегдатаем собрания, мог привлекать буфет с богатым меню: кроме разнообразных блюд, закусок, шоколада и сладостей, чая, кофе, лимонада, грога и пунша, здесь можно было получить горячительные напитки – водку, ликёры, пиво, включая портер, и разнообразные вина. Хотя в собрании были шахматы и шашки, они привлекали немногих (хотя эти эстеты даже турниры устраивали). Большинство, не исключая Салтыкова, приходило сюда поиграть в карты – чаще всего в бостон, по характеристике одного из вятчан, современников Салтыкова, «чрезвычайно тонкую, умную и интересную игру, представляющую соединение винта и преферанса». Как установил уже упоминавшийся вятский краевед Евгений Дмитриевич Петряев, в карты играли и у губернатора, в его доме было установлено девять ломберных столов, но приглашались туда немногие. Карточные игры в Вятке были столь распространены, что выигрыши удачливых игроков время от времени даже облагались благотворительными сборами. Инспектор Вятского врачебного управления Константин Пупарев в декабре 1850 года предлагал губернатору Середе ввести пятипроцентные взносы с карточных выигрышей для передачи «больным и страждущим бедного класса, лечимым в собственных их помещениях». Деятельный Середа послал на этот счёт прошение в Министерство внутренних дел, однако поскольку Николай Павлович по какой-то причине уже давал распоряжение «о недопущении учреждения обществ в пользу бедных», Середе было отказано. Далее всё пошло обычным русским путём: в Вятке решили, что сборы с выигрышей «необременительны для общества», так что карточные деньги продолжали собирать – как для болящих, так и на другие нужды, например на содержание уездных библиотек.
Разумеется, была библиотека и в Вятке (в её открытии, как мы помним, принимал участие Герцен). В годы пребывания Салтыкова она – вместе с квартирой библиотекаря – помещалась в бельэтаже недавно построенного дома Сунцова, стоящего на углу Спасской и Царёво-Константиновской улиц. К сожалению, читательские формуляры библиотеки не сохранились, но, по предположению Е. Д. Петряева, имеющему свою логику, Салтыков был читателем библиотеки и читал здесь, кроме свежих газет и журналов (их выписывалось десять, также поступали шесть ведомственных журналов бесплатно), книги на французском языке, в том числе романы Поль де Кока (тоже форма отдыха от канцелярской рутины). Петряев именно с Салтыковым связывает решение попечительного комитета библиотеки выдавать за посуточную плату (три копейки серебром) книги на дом – «в уважение того, что многие и искренно желающие читать книги, как-то: приказнослужители и ученики гимназии и семинарии имеют в неделю только день или два свободные, но и теми не могут пользоваться, потому что по своей бедности не могут платить денег за чтение книг помесячно».
Надо полагать, у Салтыкова тоже свободных дней было немного. Так, извещение о назначении его советником пришло в те дни, когда в Вятке началась очередная сельскохозяйственная выставка – он был назначен членом Комитета выставки и её распорядителем. По тому, как она прошла, очевидно: это дело вызвало у него живой интерес. Салтыков постарался, чтобы на выставке были представлены в наибольшей полноте успехи губернского сельского хозяйства, крестьянского труда. Для того чтобы привлечь побольше крестьян, он распорядился проводить по волостям разъяснение значения и смысла выставки, причём в самой доступной форме. Крестьянам предлагалось: «Везите на выставку всё, что у вас есть, что производите и вырабатываете» («отказ в приёме вещей на выставку мог бы поселить в крестьянах равнодушие к сему делу на будущее время», справедливо полагал Салтыков).
Это неожиданное приглашение вызвало у крестьян доверие, и к 15 августа 1850 года (выставка проводилась до 1 сентября) земледельцы привезли в Вятку многие пуды продуктов от пшеницы, овса, льна, конопли до мёда и сала, сотни предметов кустарных промыслов, включая ткани, кожи, меха, земледельческие машины, предметы столярного и токарного мастерства, крестьянское рукоделие, превращая выставку в ярмарку (всего присутствовал 1861 предмет от 1227 представителей). Пришлось даже увеличить помещение, подготовленное для неё, – в итоге выставка открылась в доме Гусева на Орловской улице, в торговой части города, где находилась Новая Хлебная площадь с возводимым там Александро-Невским собором, и разворачивалась в начале сентября издревле славная, богатая Семёновская ярмарка. По своим итогам эта выставка, ставшая сугубо вятской, имела беспрецедентный успех.
Салтыков подготовил для печати описание выставки, и оно было опубликовано под заглавием «Вятская очередная выставка сельских произведений» – вначале в неофициальном отделе «Вятских губернских ведомостей» (1851. № 4–7), а затем в «Журнале Министерства государственных имуществ». Хотя эта обзорная статья давалась анонимно, она заключается фразой, снимающей вопрос об авторстве: «Описание выставки было поручено комитетом распорядителю выставки, титулярному советнику Салтыкову».
Это была его первая публикация с апреля 1848 года, и хотя её не перепечатывают, ограничиваясь лишь отрывком, не только рассуждения автора по проблемам отечественного хозяйствования и, в частности, землевладения (он выступает против мелкого землевладения в пользу крупного) требуют пристального внимания к ней.
Характерно, что свою статью Салтыков начал сожалением о неучастии в работе Комитета выставки предусмотренных в нём «комиссаров из помещиков». Таковых просто не удалось найти, несмотря на усилия губернатора и губернского предводителя дворянства, ибо помещичьих имений в губернии было очень мало, а их владельцы в них не жили. «Отличительная характеристическая черта Вятской губернии», особенно подчёркивает Салтыков, заключается в составе её народонаселения, которое «состоит преимущественно из казённых крестьян. Факт этот запечатлевает совершенно отличный от других губерний характер не только на все существующие общественные отношения, но и на самую сельскую промышленность. В других губерниях поземельная собственность и все вообще капиталы сосредоточены в немногих руках, тогда как в Вятской губернии собственность эта раздроблена на бесчисленное множество участков. Очевидно, что человек, обладающий значительной собственностью, может иметь больше средств к улучшению её, нежели другой, который обладает собственностью ограниченной. <…> Конечно, с другой стороны раздробленность поземельной собственности соединяет с собой другое неоценённое свойство, а именно возможность лучшего ухода за хозяйством, но и это удобство только тогда может иметь действительное осуществление, когда землевладелец имеет к тому средства, которые столько же заключаются в личных трудах и достоинствах хозяина, сколько и в материальных способах, ему предоставленных. Поэтому весьма не мудрено, что в Вятской губернии, где, как сказано выше, поземельная собственность раздроблена до чрезвычайности, сельская промышленность находится в более младенческом состоянии, нежели в других губерниях России».
Выставка должна была собрать производителей шести губерний – Вятской, Казанской, Пензенской, Нижегородской, Симбирской и Саратовской, но в итоге обнаружилось, что из других губерний ни одного предмета для участия прислано не было. Впрочем, Салтыков извлёк и из этого факта свою пользу: удалось получить реальное представление о сельском хозяйствовании Вятской губернии (хотя он сожалел, что сроки проведения выставки не были перенесены на конец августа – начало сентября, когда «самые значительные полевые работы» уже закончены). Из 1227 представителей 1092 были государственные крестьяне, 39 – цеховые мастера и мещане, 16 купцов, четыре помещика…
Салтыков подробно описал доставленное на выставку, а в описании назвал множество имён, производителей, заслуживающих поощрения. Но и среди них выделяется, например, Лаврентий Власьев, крепостной человек помещицы Сарапульского уезда Машковцевой. Он представил на выставку ананас и виноград и был награждён тремя рублями серебром. Статью заключал список награждённых. Золотые медали получили государственный крестьянин Уржумского уезда Макар Максимовых – «за образцы хлебов в семенах и снопах» и государственный крестьянин Нолинского уезда Андрей Вшивцов – «за приведённых на выставку четырёх жеребчиков и одной кобылки, составляющих приплод от жеребцов Земской случной конюшни». Также были присуждены серебряные медали «большого и малого размера», похвальные листы и денежные премии.
Несмотря на внешнюю официальность этой статьи-отчёта, её значение как итога Вятской выставки в жизни и творчестве Салтыкова нельзя недооценивать. Попав в эту стихию народной жизни, он представляет её плоды не парадно, не празднично – перед нами отнюдь не ранний вариант фильмов «Богатая невеста» или «Кубанские казаки» и даже не предтеча советской ВДНХ. Но в подробностях рассказывая как о достоинствах, так и о недостатках привезённого крестьянами, Салтыков очевидно неравнодушен – сквозь строчки точных, педантичных описаний то и дело прорывается лирическая интонация, уважительная и сострадательная не только к крепостному их положению, но и просто к превратностям их нелёгкого труда.
После выставки, придавшей Салтыкову новые силы и отвлёкшей его от неотвязных размышлений о своём положении (от Министерства государственных имуществ он получил «признательность»), он вновь погрузился в рутину повседневных дел советника. Теперь он был освобождён от поручения по инвентарному описанию городов губернии, хотя за ним была оставлена обязанность описывать саму Вятку, а также надзирать за топографическими работами по прочим городам. Но этим дела не ограничивались, ибо работа отделения в целом была сосредоточена на устройстве городов и совершенствовании их общественных самоуправлений и хозяйственной жизни.