– О, как это здорово, мсье! – воскликнул до слез растроганный избиратель. – Если бы вы знали, как я счастлив это слышать и какое вы мне доставляете удовольствие.
– Некогда, как вы изволили заметить, – продолжал граф Рапт, распаляясь все больше и больше, поскольку чувствовал, что уже захватил плацдарм в душе пивовара и что нужно и можно завоевать его окончательно, – я хотел уменьшить число служащих и увеличить их заработную плату. Но сегодня я, напротив, хочу уменьшить заработную плату и увеличить число служащих. Чем больше людей будет заинтересовано в деятельности правительства, тем сильнее правительство будет вынуждено подчиниться пожеланиям всех или уступить. Чем больше колесиков в машине, тем мощнее сама машина. Ибо если один из винтиков сломается, другой может его немедленно заменить: это математический закон. Таким образом я хочу сплотить людей не материальным интересом, а чувством привязанности, любовью. Таково мое желание, такова моя цель до тех пор, пока не представится случай вернуть Франции то, что подарил нам Господь – свободу, которой лишает нас монархия.
– Не могу выразить вам, мсье, мое волнение! – вскричал пивовар, вскакивая на ноги. – Приношу вам тысячу извинений за то, что украл у вас столь драгоценное время. Но теперь я ухожу убежденный, наполненный доверием к вам и с надеждой на вас. Вы говорили так прямо и открыто, что у меня больше нет ни малейшего сомнения. Если вы меня обманули, мсье, я ни во что больше не буду верить: я откажусь от Бога.
– Спасибо, мсье! – сказал кандидат и тоже встал. – А для того, чтобы закрепить то, о чем мы с вами только что говорили, не хотите ли пожать мне руку?
– От всего сердца, мсье, – ответил избиратель, протягивая руку господину Рапту. – И со всей признательностью честного человека.
В этот момент появился Батист, вызванный звонком Бордье. Он проводил господина Бревера, который, уходя, произнес:
– Как меня обманули по поводу этого милого человека! У него все просто, даже ужин и тот очень скромен.
Проводив господина Бревера, Батист вошел в кабинет и сказал:
– Кушать подано, господин граф.
– Пойдемте-ка поужинаем, Бордье, – с улыбкой сказал господин Рапт.
Глава СХХВ которой господин Жакаль старается отплатить Сальватору за оказанную ему услугу
Наконец пришел великий день выборов: это была суббота 17 декабря. Видите, мы точны во всем.
Мы уже показали вам, возможно, правда, несколько многословно, тремя приемами посетителей, принятых графом Раптом, каким образом действовали кандидаты от правительства.
Дополним эту картину циркуляром, который мы позаимствовали у некоего префекта одного из восьмидесяти шести департаментов Франции.
Выбирать не будем, возьмем первый попавшийся. И увидим, что префект довольно-таки наивен. В те времена еще существовали наивные префекты.
В этом циркуляре говорится следующее:
«Его Величество желает, чтобы большинство членов закончившей работу палаты депутатов были вновь избраны.
Кандидатами являются все председатели коллегий.
Все государственные служащие обязаны оказать королю помощь своими выступлениями и своими усилиями.
Если они являются избирателями, они обязаны голосовать так, как того хочет Его Величество, и отдать свои голоса за председателей, а также сделать так, чтобы за них проголосовали все избиратели, на кого они имеют влияние.
Если они не являются избирателями, они обязаны незаметно и настойчиво постараться уговорить избирателей отдать свои голоса за председателя. Действовать иначе, а тем более оставаться бездеятельным означает отказаться от сотрудничества с правительством, которому они обязаны. Это означает отдалиться от него и отказаться от своей должности.
Доведите эти соображения до своих подчиненных, и т. д. и т. п.».
Что же касается партии либералов, то ее деятельность против правительства была не менее гласной, но более эффективной.
Газеты «Конститюсьоннель», «Французский курьер» и «Дебаты» объединились вокруг идеи о том, что, несмотря на существующие между ними разногласия, важно было победить общего врага. То есть правительство, которое уже отработало свое и было всем ненавистно.
Со своей стороны и Сальватор, как можно догадаться, не оставался в стороне от этой великой борьбы.
Он встретился поочередно, не говоря уже о руководителях лож масонов и вент карбонариев, со всеми основными лидерами партии: с Лафайетом, с Дюпоном (из Эвра), с Бенжаменом Костаном, с Казимиром Перье.
Затем, когда результаты выборов в Париже не оставляли для него никаких сомнений, он уехал в провинцию для того, чтобы бороться с правительством точно такими же мерами, какими правительство боролось против оппозиции.
Этим-то и объясняется его отсутствие в Париже, о котором мы сказали в предыдущих главах, не указав его причин.
По возвращении в столицу он распространил новость о почти единодушной поддержке, которую департаменты были намерены оказать Парижу. И все стали ждать наступления решающего дня.
Итак, 17 декабря начались выборы в Париже. День прошел довольно спокойно: каждый избиратель мирно отправился в свою мэрию и ничто не предвещало того, что завтрашний выходной день станет очень бурным к вечеру.
Старая пословица гласит, что дни следуют за днями, но друг на друга они не похожи.
И действительно, на следующий день разразилась буря. В тот день в небе появились молнии, предвещавшие тот ужасный июльский ураган, которому суждено было продлиться три дня.
Наступило утро этого известного воскресенья 18 декабря. Сальватор с Фраголой завтракали (это было одной из тех идиллий, которые доступны только влюбленным), когда раздался звонок и рычание Роланда.
Это рычание Роланда в ответ на позвякивание колокольчика говорило о том, что посетитель пришел с дурными намерениями.
Когда раздавался звонок в дверь, Фрагола обычно стыдливо убегала в свою комнату.
Вот и теперь Фрагола встала из-за стола и скрылась в своей спальне.
Сальватор пошел открывать дверь.
На пороге стоял человек, одетый в огромную польскую шубу. Другими словами, в широкий редингот, подбитый и отороченный мехом.
– Это вы – комиссионер с улицы Офер? – спросил посетитель.
– Да, – ответил Сальватор, стараясь рассмотреть лицо посетителя, что сделать оказалось совершенно невозможно, поскольку лицо этого человека было полностью спрятано за тремя витками шарфа из коричневой шерсти, что было в то время прародителем нынешних кашне.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказал незнакомец, входя в дом и закрыв за собой дверь.
– Что вам от меня нужно? – спросил комиссионер, стараясь разглядеть сквозь эту густую вуаль лицо собеседника.
– Вы один? – спросил тот, оглядываясь.
– Да, – ответил Сальватор.
– В таком случае маскировка больше не нужна, – произнес посетитель, снимая шубу и разматывая скрывавшую его лицо огромную повязку.
Когда шуба была снята, а шарф размотан, Сальватор, к огромному своему удивлению, узнал господина Жакаля.
– Вы? – воскликнул он.
– Ну да, я, – ответил господин Жакаль добродушно. – Но почему вас это так удивляет? Разве я не должен прийти к вам и поблагодарить за то, что вы позволили мне еще походить по земле? И я открыто заявляю вам, а если надо, и всем, что вы вытащили меня из очень неприятной переделки. Брр!.. У меня до сих пор при воспоминании об этом мурашки по коже бегают.
– Цель визита вы объяснили, – сказал Сальватор, – но мне остается непонятной причина вашей маскировки.
– Все проще простого, дорогой мсье Сальватор. Во-первых, мне нравится польская одежда, особенно зимой. Сами понимаете, сегодня утром необычайно холодно, даже для декабря… А во-вторых, я опасался того, что меня узнают, когда я буду к вам стучаться.
– Ладно! И что же вы хотели мне сказать?
– Мне было бы трудно, если не невозможно объяснить причины моего визита в такой день, как сегодня.
– А что, сегодняшний день чем-то отличается от других?
– Ничем. Но, во-первых, сегодня воскресенье, а именно воскресенье является единственным днем, когда наша святая религия предписывает нам отдыхать. Это значит, он отличается от других дней. А во-вторых, сегодняшний день – второй и, следовательно, последний день выборов.
– Я вас по-прежнему не понимаю.
– Потерпите немного, сейчас вы все поймете. Но поскольку я пришел к вам по очень важному делу, которое в двух словах не объяснить, я буду вынужден присесть на стул.
– О, тысяча извинений, дорогой мсье Жакаль! Входите же!
И молодой человек указал господину Жакалю на приоткрытую дверь, ведущую в маленькую гостиную.
Господин Жакаль вошел и устроился в кресле, стоявшем у камина.
Сальватор остался стоять.
Через приоткрытую дверь столовой комнаты господин Жакаль увидел на столе два прибора.
– Вы завтракаете? – спросил он.
– Уже позавтракал, – ответил Сальватор. – Но не изложите ли, наконец, цель вашего визита?..
– Сейчас. Итак, я сказал вам, – снова произнес господин Жакаль, – что мне очень трудно, если не сказать, невозможно объяснить вам мое появление здесь в такой день, как сегодня.
– А я ответил вам на это, что не понимаю, что вы имеете в виду.
– Так вот, вы поймете это, когда узнаете о том, что не только все кандидаты от оппозиции были избраны в Париже – вам это уже известно и я об этом распространяться не стану – но и о том, что большинство либерально настроенных кандидатов были избраны по всей территории Франции. Признайтесь, что если для вас это воскресенье – такой же день, как и все другие, то для правительства этот день – особенный.
– Ну, и что же вы хотите мне сообщить? – радостно воскликнул Сальватор.
– То, чего еще не знает никто, но что нам стало известно благодаря телеграфу. И позвольте мне сказать вам, что, если судить по радости, которая охватила вас при этом известии, я недаром потерял время, нанеся вам этот визит. Но это все – половина того, что я хотел вам сказать, дорогой мсье Сальватор.