– Некий человек, который кутался в манто, – ответил слуга.
– Тот самый, который вышел перед тем, как я пришел?
– Да, мсье.
– Спасибо, – произнес Сальватор, – вы свободны. – Так, значит, письмо было доставлено доверенным лицом господина Рапта, этим негодяем Бордье? Но ведь вряд ли секретарь мужа подходит для того, чтобы носить любовнику письма жены! Насколько я знаю моего Петрюса, то есть влюбленного Петрюса, он непременно написал бы принцессе о том, где он сейчас находится, для того, чтобы та знала, куда слать свои послания. Кроме того, вряд ли она поручила бы именно Бордье доставку своего письма. А если это письмо отправила не она, значит, его мог отправить ее муж. Это меняет дело, и тут уже не до щепетильности. Не знаю, почему, но под цветами я чувствую змею. Письмо следует прочесть.
И говоря, а скорее размышляя так, Сальватор сломал печать с гербом графа Рапта и прочел письмо, содержание которого нашим читателям уже известно из предыдущей главы.
Но читать можно по-разному. И лучшим доказательством служит то, что двадцать адвокатов дадут двадцать толкований одному и тому же закону, стараясь повернуть его в нужную сторону. Другими словами, читать можно по-разному: читать слова и догадываться о смысле. Именно так и прочел это письмо Сальватор.
Только увидев начертание букв этого письма, он догадался о том, что писавшая их рука дрожала.
Не найдя в письме тех ласковых слов, которые так любят употреблять влюбленные, он догадался о том, что письмо по какой-то причине было написано под нажимом.
«Есть только два решения, – подумал Сальватор, – послать это письмо Петрюсу, что означало бы крайне опечалить его, ибо он не сможет прийти на свидание, или же самому отправиться туда и попытаться найти отгадку».
Сальватор сунул письмо в карман, задумчиво прошелся раз пять или шесть по мастерской и, взвесив в уме все «за» и «против», решил, что лучше всего будет пойти вечером на это свидание вместо друга.
Он быстро вышел из дома и отправился на улицу Офер, где его ждали клиенты, очень удивленные тем, что уже девять часов, а его все нет на месте.
Глава CXLIVВ которой показано, что профессия комиссионера действительно имеет свои преимущества
Вечером того же дня, в десять часов сад, а точнее покрытый снегом парк особняка Ламот-Уданов, при серебристом свете луны в своей центральной части напоминал одно из озер в Швейцарии: лужайки сверкали, словно жемчужины, кусты походили на украшенные бриллиантами султаны, ветви деревьев свешивались вниз под тяжестью сверкающего, словно драгоценные каменья, снега. Стояла светлая и тихая зимняя ночь, когда даже мороз не мог остудить восторга истинных ценителей красот природы.
Поэт нашел бы там одну из самых прекрасных и величественных картин для созерцания. Влюбленный – пищу для сладостных мечтаний.
Достигнув бульвара Инвалидов, Сальватор, увидев через решетку ограды этот великолепный парк, освещенный, если можно так выразиться, белизной снега, был охвачен восхищением. Но чувство это было непродолжительным, поскольку он горел нетерпением узнать, чем может закончиться свидание, на которое был приглашен его друг и которое казалось ему ловушкой.
Скажем несколько слов о том, что догадаться об этом ему помог не только его врожденный инстинкт, но и его величество случай.
Выйдя из мастерской Петрюса, он, прежде чем пойти в свою контору на улице Офер, решил зайти домой. Придя на улицу Макон, он рассказал Фраголе обо всем, что случилось. Молодая женщина, как и всегда в подобных обстоятельствах (мы это уже неоднократно видели), быстро надела капот, набросила на плечи шубку и спешно отправилась к принцессе Регине для того, чтобы попросить ее объясниться по поводу письма.
Ответ принцессы, находившейся в окружении всех тех, кто явился выразить соболезнования по случаю смерти супруги маршала и ее матери, был кратким и многозначительным.
Она сказала:
– Я была вынуждена написать его. Пусть Петрюс не приходит, ему грозит опасность.
Вот почему, зная о том, что Петрюсу грозила опасность, Сальватор, вооруженный и готовый ко всему, отправился на свидание вместо своего друга.
Итак, взглянув на парк глазами поэта, который пришел в восторг от подобного зрелища, он осмотрел ворота и стал раздумывать над тем, каким образом он мог бы войти.
Но думать долго ему не было необходимости: калитка ворот была открыта.
– Подозрительно! – подумал он и, вытащив из кармана на всякий случай пистолет, взвел курок и спрятал оружие под плащом.
Затем он медленно открыл дверцу, посмотрел направо и налево, на заросли молодняка и на кусты. Сделав восемь или десять шагов по аллее, он увидел слева за одним из кустов чью-то белую фигуру, в которой издали признал принцессу Регину.
Собравшись уже было направиться к ней, он, как истинный могиканин, повернул голову направо и посмотрел на росшие там заросли.
И увидел в конце узкой аллеи, пересекавшей высокие кусты сирени, блеск глаз какого-то человека, тело которого было скрыто за стволом толстого платана.
– А вот и противник, – сказал он сам себе, положив палец на спусковой крючок пистолета.
И, резко остановившись, принял позу человека, готового защищать свою жизнь.
Действительно, там был враг. Спрятавшись за деревом, граф Рапт с пистолетом в руке с нетерпением поджидал появления любовника принцессы.
В половине десятого он спустился вниз, сам открыл калитку забора и собрался уже было спрятаться в зарослях, но тут заметил в трех шагах впереди себя прямую, белую, неподвижную, словно призрак, принцессу Регину.
После разговора с Фраголой принцесса уже не волновалась за Петрюса. Но, зная преданность Сальватора, она в этот момент переживала за его жизнь.
– Вы здесь! – воскликнул граф Рапт.
– Конечно, – ответила принцесса. – Вы ведь сами сказали, что я могу присутствовать при этой встрече. Разве не так?
– И думать не смейте, – снова заговорил граф. – У вас такое слабое здоровье, а ночь такая морозная! Я не задержу надолго этого молодого человека. Поэтому возвращайтесь-ка лучше домой.
– Нет, – сказала принцесса. – Всю ночь меня мучили страшные предчувствия, и ничто на свете не заставит меня в такой момент уйти из парка.
– Предчувствия, – повторил господин Рапт с усмешкой и пожал плечами. – Вот женщины! По правде говоря, принцесса, вы теряете рассудок. Если только вы не считаете, что я покушаюсь на жизнь этого молодого человека, ваши предчувствия лишены всякого здравого смысла.
– А если я именно так и думаю? – сказала Регина.
– В таком случае, принцесса, мне вас искренне жаль. Ибо ваше мнение обо мне еще хуже, чем мое собственное.
– Значит, мсье, вы клянетесь мне?..
– Нет, принцесса, я вам ни в чем не клянусь. Клятвы дают только те, кто хочет их нарушить. Я хочу, чтобы вы полностью доверились мне. Хотите остаться в парке и присутствовать при нашей беседе? Ладно! Можете присутствовать, но издали. Вы понимаете, как я буду выглядеть в присутствии вас и этого юноши. Укутайтесь-ка получше в вашу шубку, чтобы не простудиться, и встаньте вон там, за кустом. Ждать нам осталось совсем недолго: сейчас ровно десять. Если точность – вежливость королей, то она должна быть добродетелью влюбленных.
И с этими словами граф отвел принцессу за кусты, росшие слева от калитки. Туда, где Сальватор увидел ее сразу же, войдя в парк. А сам начал прогуливаться за кустами справа до того момента, когда заметил того, кого он принял за Петрюса. И тогда он спрятался за ствол платана.
Принцесса, увидев издали этот маневр и смутно догадываясь о том, что он означает, быстро вышла из-за куста и устремилась по аллее навстречу Сальватору.
Когда ей до него оставалось сделать шагов десять, раздался выстрел.
Принцесса громко вскрикнула и упала на снег.
Пуля, пущенная графом, ударила Сальватора в грудь. Послышался звон металла.
Сальватор остался на ногах, словно пуля прошла от него в десятке метров.
Дело в том, что она попала в самый центр его бляхи, указывающей на его принадлежность к гильдии комиссионеров.
– Вот уж, действительно, я выбрал хорошую профессию, – сказал он, беря на мушку едва заметного в темноте графа, вытянувшего в этот момент руку для того, чтобы разрядить свой второй пистолет.
Прогремел выстрел, и граф рухнул на землю. Сальватор, увидев, что противник упал, сунул пистолет в карман и направился туда, где лежала принцесса, со словами:
– Судя по тому, как он упал, граф некоторое время не будет нам мешать. Принцесса, – обратился он вполголоса к Регине, приподняв голову потерявшей сознание женщины, – принцесса, очнитесь!
Но принцесса его не слышала.
Тогда он взял пригоршню снега и потер Регине виски. Медленно приходя в сознание, она открыла глаза и, грустно взглянув на Сальватора, спросила:
– Что произошло?
– Ничего, – ответил молодой человек. – Во всяком случае, ничего такого, что могло бы вас огорчить.
– А этот выстрел? – спросила Регина, с тревогой глядя на Сальватора, чтобы убедиться в том, что он не ранен.
– Этот выстрел – ответил тот, – был произведен в меня человеком, который прятался за деревом. Но он в меня не попал.
– Это был граф, – живо произнесла Регина, вставая, опираясь на руку своего спасителя.
– Я не был уверен в этом.
– Это был он, – повторила принцесса.
– Тогда мне его жаль, – сказал Сальватор. – Я тоже стрелял в него, а у него вряд ли есть бляха комиссионера, которая могла бы его защитить.
– Вы убили графа? – испуганно спросила Регина.
– Не знаю, – ответил Сальватор. – Но уверен в том, что попал в него, поскольку видел, как он упал на газон. Если позволите, принцесса, я пойду посмотрю, что с ним.
И Сальватор быстро зашагал по аллее, в конце которой упал на землю граф Рапт.
Сначала он увидел его лицо: обычно белое, оно стало уже смертельно-бледным. То ли потому, что он был мертв, то ли из-за тусклого света луны. Весь снег вокруг него был пропитан кровью.