С этими словами молодая женщина быстро вытерла слезы и принялась разрабатывать план мести.
Пусть она подумает над этим планом до вечера, мы навестим ее снова в тот час, когда в ее комнату войдет розовощекий, легкомысленный и беззаботный, как она сказала, Камил.
Как и накануне, он увидел, что жена стоит посредине комнаты, и, как и накануне, он сказал ей, нежно поцеловав ее в лоб:
– Как! Ты еще не спишь в столь поздний час, моя милочка? Но ведь уже час ночи, милое дитя!
– Мне все равно! – холодно произнесла госпожа де Розан.
– Да, но мне не все равно, любовь моя, – снова заговорил Камил, стараясь придать своим словам как можно больше нежности. – Через неделю нам предстоит долгое путешествие, и ты должна набраться сил.
– Кто знает, будет ли это путешествие таким долгим? – произнесла вполголоса, словно говоря с собой, креолка.
– Я знаю! – ответил Камил, не понявший значение слов американки. – Я уже четыре или пять раз проделывал путешествие из Парижа в Луизиану. Да ведь и ты была со мной. И должна помнить, какой это долгий путь.
– Мы ведь любили друг друга, Камил! – с горькой улыбкой ответила креолка. – Поэтому это путешествие и показалось мне столь кратким.
– Я постараюсь сделать так, чтобы оно показалось тебе еще менее длительным! – галантно произнес Камил, снова целуя ее в лоб. – А пока, дитя мое, доброй ночи и приятного тебе сна. Я целый день был на ногах, бесконечно устал и смертельно хочу спать.
– Спокойной ночи, Камил, – холодно ответила госпожа де Розан.
И американский джентльмен ушел в свои покои, так и не заметив волнение и бледность своей супруги.
Наутро креолка в сопровождении горничной села в наемную коляску и велела отвезти ее в книжный магазин в Пале-Рояле, где купила атлас почтовых линий.
Купив атлас, она снова села в коляску и сказала кучеру, спросившему, куда ехать:
– К торговцу каретами.
Кучер стеганул лошадей, и коляска покатила на улицу Пепиньер.
– Мсье, – сказала креолка торговцу, – мне нужна дорожная карета.
– У меня их много, – ответил тот. – Не угодно ли, мадам, самой выбрать?
– Нет, мсье, я полагаюсь на вас.
– Какого она должна быть цвета?
– Цвет не имеет ни малейшего значения.
– На сколько мест?
– На двоих.
– Вам нужна, мадам, крепкая карета?
– Мне все равно.
– Далеко ли предстоит ехать?
– Нет, шестьдесят лье.
– Вам, мадам, вероятно, хотелось бы поскорее прибыть к месту назначения?
– Да, как можно скорее, – сказала креолка, кивая.
– В таком случае, вам, мадам, нужна будет очень легкая карета, – сказал торговец.
– Хорошо! А где можно взять лошадей?
– На почтовой станции, мадам, – ответил торговец, у которого вопрос госпожи де Розан вызвал нечто вроде улыбки.
– Вы не могли бы послать за ними?
– Могу, мадам.
– А потом подогнать карету с лошадьми к моему дому?
– Будет исполнено, мадам. В котором часу?
Тут госпожа де Розан на мгновение задумалась. Свидание, или, вернее, отъезд Сюзанны де Вальженез и Камила было назначено на три часа. Это значило, что выехать ей надо было спустя час или, по крайней мере, полчаса после их отъезда.
– К половине четвертого дня, – сказала она, вручая торговцу свою карточку.
И собралась уже было уйти, но тут торговец произнес:
– Осталась еще одна маленькая формальность.
– Какая же? – удивленно спросила креолка.
– Мы должны обсудить цену, – ответил со смехом торговец каретами.
– Мне нечего с вами обсуждать, господин торговец, – гордо произнесла креолка, вынимая из кармана бумажник. – Сколько я вам должна?
– Две тысячи франков, – ответил каретник. – Но будьте уверены в том, что у вас будет прекрасная коляска, легкая и прочная одновременно. В ней вы сможете уехать хоть на край света.
– Возьмите, сколько нужно, – сказала креолка, протягивая ему бумажник.
Торговец взял две бумажки по тысяче франков и поклонился с таким почтением, как кланяются только торговцы, надувшие наивного покупателя.
– Ровно к половине четвертого, – напомнила креолка, выходя из магазина.
– Ровно в половине четвертого, – повторил каретник, снова склоняясь до самой земли.
Вернувшись домой, госпожа де Розан увидела, что Камил ожидает ее, чтобы пообедать.
– Ездила покупать безделушки, моя милая? – спросил он, обнимая ее.
– Да, – ответила креолка.
– Готовишься к нашему отъезду?
– Да, к нашему отъезду, – повторила креолка.
За обедом на Камила нашло вдохновение: он пустил в ход, чтобы развеселить жену, все запасы своего остроумия. Креолка заставляла себя улыбаться, но два или три раза, глядя на мужа, она конвульсивно сжала в руке нож для разделки жаркого. Но тот вроде бы и не замечал этого движения пальцев креолки.
Когда обед закончился, часы показывали половину третьего. Камил вдруг поднялся со словами:
– Поеду в Булонский лес.
– К ужину вернешься? – спросила госпожа де Розан.
– Мы очень поздно пообедали, – возразил Камил. – Но, если хочешь, любовь моя, давай поужинаем вместе. Пусть ужин накроют в твоей спальне, – добавил он влюбленным голосом. – Это напомнит нам наши прекрасные ночи в Луизиане.
– Ладно, Камил, ужинать будем вместе! – сказала креолка глухим голосом.
– Тогда до вечера, любовь моя! – сказал креол, целуя ее чуть более горячо и долго, чем делал это на протяжении нескольких последних недель. От этого поцелуя креолка невольно вздрогнула.
Женщины редко ошибаются в истинном значении поцелуя. Госпожа де Розан подумала в этот момент, что она еще была любима, и испытала при этом какую-то дикую радость: он умрет, сожалея о ней!
Пройдя в свою комнату, она бросила в дорожную сумку кое-что из своих вещей и достала из ящичка стола пистолеты и кинжал.
– О Камил! Камил! – прошептала она глухо, глядя на кинжал глазами, которые метали молнии. – О Камил! В сердце моем поселился дух мщения, и уже поздно подрезать ему крылья! Я хотела спасти тебя, пока еще не было слишком поздно! Тот же голос, который говорит мне: «Бей», через несколько часов скажет тебе: «Искупи!» О Камил, я так тебя любила и до сих пор люблю! Но, увы! Воля более сильная, чем моя собственная, заставляет меня отомстить за себя! Ты ведь знаешь, что, предупреждая тебя, я хотела спасти тебя от моего праведного гнева! Я же тебе говорила: «Давай уедем! Вернемся на родину! И под первым придорожным деревом вновь зацветет наша любовь!» Но ты ничего не желал слышать и решил обмануть меня и покинуть. О Камил! Камил! Это я должна носить твое имя. Потому что чувствую, как в сердце моем клокочет жажда мщения. И, подобно Катуллу, я проклинаю тебя, любя!
Тут в комнату вошла горничная и объявила, что к отъезду все приготовлено.
– Хорошо! – лаконично ответила на это креолка, складывая кинжал в ножны и пряча его в карман.
Затем, сложив ладони, она воскликнула, словно охваченная религиозным экстазом:
– Господи, дай мне силы для того, чтобы я смогла отомстить за себя!
Затем, обращаясь к горничной и надевая большое манто, сказала только одно слово:
– Едем!
Она быстро прошла через огромные апартаменты, окинув грустным прощальным взглядом мебель, картины и разные предметы, бывшие свидетелями первых и последних часов ее любви.
Стремительно спустившись по лестнице, она оказалась во дворе, где нетерпеливо пофыркивали запряженные в карету почтовые лошади.
– Тройная плата за езду со скоростью в три раза большей, чем обычно! – сказала она ямщику, усевшись в коляску.
Ямщик пустил лошадей с места в карьер. Коляска вылетела из ворот особняка со скоростью, говорившей о том, что человек хочет честно заработать свои деньги.
Мы не станем рассказывать о впечатлениях креолки от этого путешествия. Погруженная в глубокое горе, она не видела ни крыш домов, ни колоколен церквей, ни придорожных деревьев. Уйдя в себя, она видела только капли крови, сочившиеся из ее раненого сердца, и из глаз ее текли слезы.
В шесть часов она догнала карету беглецов. Темной ночью она приехала в Гавр почти одновременно с ними и узнала от привезшего их ямщика, что они остановились в гостинице «Руаяль», что на набережной.
– В гостиницу «Руаяль»! – сказала она своему ямщику.
Спустя десять минут она уже находилась в одном из номеров гостиницы. В следующей главе мы расскажем вам, что она там увидела и что услышала.
Глава CXLIXЧто можно услышать, если подслушивать под дверью
– Проводите мадам в номер десятый, – сказала хозяйка гостиницы своей горничной.
Номер десять находился в центре второго этажа.
Гостиничная горничная проводила госпожу де Розан в ее комнату и уже собралась уйти, но тут креолка жестом попросила ее задержаться.
– Закройте дверь и послушайте, что я вам скажу, – произнесла она.
Горничная исполнила приказание и вернулась к креолке.
– Сколько вы зарабатываете за год в этой гостинице? – спросила у нее креолка.
Горничная никак не ждала такого вопроса и поэтому ответила не сразу. Она, несомненно, решила, что эта молодая и богатая иностранка намеревалась взять ее в услужение. И, как каретник, приготовилась назвать двойной размер своего жалованья.
Итак, она несколько секунд молчала.
– Вы меня понимаете? – нетерпеливо спросила госпожа де Розан. – Я спрашиваю вас, сколько вы здесь зарабатываете.
– Пятьсот франков, – ответила горничная, – не считая чаевых, которые дают постояльцы. Кроме того, я здесь питаюсь, живу и обстирываюсь.
– Меня это не касается, – ответила креолка, которую, как и всех захваченных навязчивой идеей людей, мало трогали детали жизни служанки. – Хотите заработать пятьсот франков за пять минут?
– Пятьсот франков за пять минут? – переспросила горничная, с недоверием глядя на госпожу де Розан.
– Да, – ответила та.
– Да что же такого нужно сделать, чтобы так быстро заработать такие деньги? – произнесла горничная.