Не успел капитан договорить последние слова, как Пьер Берто, на секунду склонившись к орудию, распрямился и поднес огонь к запалу.
Раздался выстрел.
Казалось, что капитан не отрывал взгляда от летящего ядра.
Оно врезалось в нос корабля противника.
И почти тут же раздался второй выстрел, и второе ядро полетело вслед за первым. Создалось впечатление, что оно старалось догнать первое ядро.
– Вот так-то лучше! – радостно воскликнул Пьер Берто, увидев, как ядро выбило большой кусок обшивки носа. – Как вы полагаете, капитан?
– Я полагаю, что ты понапрасну теряешь время, друг мой Пьер.
– Что? Я теряю время?
– Конечно! Вот когда ты влепишь ему два десятка ядер, у плотников появится работа. Стреляй же, черт тебя подери! Целься ему в мачты, поломай ноги и перебей крылья: теперь дерево и полотно стоят много дороже мяса!
Пока шел этот диалог, «Калипсо» еще больше приблизился к «Прекрасной Терезе» и снова выстрелил из двух носовых пушек. Одно ядро ушло под воду на расстоянии пистолетного выстрела от кормы «Прекрасной Терезы», а второе, срикошетировав от воды, ударило ей в бок. Но тут же отлетело в сторону, оставив лишь небольшую вмятину.
– Слушайте, капитан, – сказал Пьер Берто, склонившись над одним из орудий, – я полагаю, что расстояние между нами достаточное, и предлагаю вам его удерживать.
– И что нам для этого надо сделать?
– Снова поднять все паруса на «Прекрасной Терезе». Ах, если бы я мог одновременно быть у руля и у моих пушек, клянусь вам, капитан, что я повел бы корабль так, чтобы не оборвать волоса Девы, который протянут между обоими судами.
– Развернуть грот, бом-кливер и бизань! – крикнул капитан Эрбель, а в это время Пьер Берто поднес запал и произвел выстрел.
На сей раз ядро прошло над корпусом и разбило конец реи.
– Это то, что называется тонкой работой! – сказал капитан Эрбель. – Ну-ка, Пьер, я дам тебе премию в десять луидоров, которые ты сможешь промотать с приятелями в первом же порту, куда мы зайдем, если ты собьешь фок-мачту или грот-мачту на уровне между грот-марселя и фор-марселя.
– Да здравствует капитан! – вскричал экипаж.
– А могу ли я воспользоваться связанными ядрами? – спросил Пьер.
– Черт возьми! – ответил капитан. – Ты можешь воспользоваться всем, чем пожелаешь!
Пьер Берто попросил у боцмана доставить ему то, что было нужно. Тот дал команду поднести несколько зарядных картузов, в которых находились связанные попарно цепью ядра.
Поскольку второе орудие было уже заряжено, Пьер Берто не стал менять заряд, навел орудие и произвел выстрел.
Ядро пробило фок-мачту и грот на расстоянии полуфута от мачты.
– Ну-ну, – сказал капитан Эрбель. – Намерения неплохие.
Весь экипаж собрался на полуюте.
Часть матросов, желая получше увидеть спектакль, взобралась на ванты. Сидевшие на реях стрелки чувствовали себя тоже спокойно, как зрители первых рядов партера на бесплатном представлении.
Пьер Берто скомандовал, чтобы пушки зарядили новыми картузами.
– Охе! Капитан! – крикнул Парижанин.
– Что-то новенькое, гражданин Вонючка?
– Дело в том, капитан, что они перекатывают одно орудие с кормы на нос, а два носовых орудия катят на корму.
– И что ты об этом думаешь, Парижанин?
– Полагаю, что им надоело посылать вам вишневые косточки взамен наших апельсинов и что теперь нам придется иметь дело с тридцатьюшестифунтовыми орудиями.
– Ты слышишь, Пьер?
– Да, капитан!
– Пьер, помни о десяти луидорах!
– Капитан, честное слово, я уже готов! И жду от вас объявления приговора. Скомандуйте же: «Огонь!»
И, скомандовав сам себе, Пьер поднес огонь к пушке. Раздался выстрел, и в парусе противника появилась огромная дыра.
Почти одновременно «Калипсо» ответил таким же выстрелом, и ядро, унося часть грот-марселя, разорвало надвое находившегося на вантах матроса.
– Эй, Пьер, – крикнул Парижанин, – ты что же, позволишь им вот так расправиться с нами?
– Гром и молния! – вскричал Пьер. – Думается, что и у них есть тридцатишестифунтовое орудие! Но подожди, Парижанин, сейчас ты увидишь нечто удивительное!
На сей раз Пьер Берто прицелился особенно тщательно. Потом, произведя наводку, быстро разогнулся и мгновенно поднес фитиль.
Теперь никто ничего не увидел, но зато все услышали страшный треск.
Грот-мачта закачалась, словно не зная, стоит ли ей упасть назад или вперед. Потом она наклонилась в сторону носа и, надломившись чуть ниже грот-марселя, рухнула на палубу, увлекая за собой парус: цепь, связывавшая ядра, сломала ее пополам.
– Честное слово, Пьер, – радостно воскликнул капитан, – я слышал о книге под названием «Опасные связи». Ты, случаем, не читал ее? Ты выиграл свои десять луидоров, дружок!
– И теперь мы выпьем за здоровье капитана! – вскричал экипаж.
– Теперь, – сказал Эрбель, – «Калипсо» наш. И достался он нам почти бесплатно. Но мы дождемся восхода луны, не так ли, Парижанин?
– Полагаю, что это будет нелишним, – ответил Парижанин. – Скоро стемнеет, и для той работенки, которая нам предстоит, неплохо было бы увидеть, куда ступаешь.
– Что же касается меня, – сказал капитан, – то поскольку вы вели себя очень послушно, то я обещаю вам фейерверк.
И действительно, скоро настали сумерки, а за ними, как это водится в тропических широтах, быстро пришла ночь.
Но поскольку эта ночь оказалась безлунной и грозила стать очень темной, капитан Эрбель приказал, для того, чтобы показать англичанам, что он не намерен прятаться в темноте, поднять на брамсель фонари.
Фонари были подняты.
Англичанин, со своей стороны, в знак того, что игра только начинается, также поднял на мачтах фонари, следуя примеру своего противника.
Казалось, обе стороны с равным нетерпением ожидали восхода луны.
Оба корабля спустили паруса, словно бы они находились в бедственном положении. И теперь они представляли собой в темноте две тени над морем. И эти страшные тени таили в своих бортах громы и молнии.
Луна поднялась в одиннадцать часов.
В тот же самый миг воздух наполнился мягким светом, окрасив море серебряной краской.
Капитан Эрбель вынул из кармана часы.
– Ребятки, – сказал он. – Я сказал вам, что в четверть двенадцатого «Калипсо» будет захвачен и что в половине двенадцатого мы будем лежать в гамаках. Поэтому нам нельзя терять ни минуты. Не будем обращать внимание на врага, пусть он делает все, что пожелает. Мы же займемся вот чем… Пьер Берто, ты переместил свою упряжку на нос?
– Да, капитан, – ответил Пьер Берто.
– Пушки заряжены картечью?
– Да, капитан.
– Сейчас мы двинемся на англичанина. Пьер Берто поприветствует его с двумя своими султаншами. Потом мы накормим его с левого борта. После чего мы немедленно сделаем поворот, приблизимся к нему, забросим кошки и угостим его с правого борта! Поскольку мы перебили ему марсель-мачту, он теперь походит на человека со сломанной ногой, но сможет еще ответить нам порцией огня с левого борта. Это будет восемнадцать и двадцатичетырехфунтовых залпа против восемнадцати двадцатичетырех выстрелов из восемнадцатифунтовых орудий и двух тридцатишестифунтовых. Посчитайте сами и убедитесь, что у нас будет преимущество в восемь орудийных выстрелов. А теперь вперед, сойдемся! Остальное я беру на себя! Вперед, ребятки, вперед! Да здравствует Франция!
Оглушительный крик: «Да здравствует Франция!», поднявшийся словно со дна морского, объявил англичанам о том, что бой будет продолжен.
В то же самое время «Прекрасная Тереза» совершила маневр, позволивший ей оказаться с подветренной стороны.
В результате этого, сделав вначале вид, что она удаляется от «Калипсо», «Прекрасная Тереза», в нужный момент почувствовав, что ветер наполнил все ее паруса, устремилась прямо на врага и напала на него, словно орлан на свою добычу.
Экипаж капитана Эрбеля всегда отличался беспрекословной исполнительностью.
Отдай капитан приказ плыть прямо в «Мальстрем» – знаменитую пучину из «Скандинавских сказок», поглощавшую трехпалубные корабли с той же легкостью, с которой Сатурн глотал детей – рулевой не раздумывая взял бы курс на этот самый «Мальстрем».
Другими словами, все его приказы выполнялись немедленно и в точности.
Пьер Берто произвел два выстрела картечью в тот самый момент, когда «Прекрасная Тереза» приняла на себя залп пушек левого борта корабля противника. Затем, став левым бортом к «Калипсо», «Прекрасная Тереза» угостила врага всеми орудиями своего левого борта. И, пока «Калипсо», испытывая боль, не знал, как ему поступить, «Прекрасная Тереза», развернувшись на сто восемьдесят градусов, всыпала «Калипсо» новую порцию зарядов пушек своего правого борта. И не успел «Калипсо» перезарядить орудия, как бушприт «Прекрасной Терезы», увешанный матросами абордажной команды, словно гроздь винограда, врезался в ванты грота «Калипсо», а треск рвущихся канатов перекрыл зычный возглас капитана французского корабля:
– Огонь, ребятки! Последний залп! Причешите его, как понтон, а затем мы влезем на него, как на крепость!
Двенадцать заряженных картечью орудий, казалось, взвыли от радости, услышав этот приказ.
Столб пламени осветил «Калипсо» своим зловещим огнем. Палуба его наполнилась облаком дыма. Отовсюду слышался треск дерева и вопли боли. Над всем этим разнесся голос капитана Эрбеля, словно отдававшего команды во время шторма:
– На абордаж, ребята!
И первым, как всегда, он спрыгнул на палубу «Калипсо».
Но не успел он выпрямить ноги, как рядом раздался чей-то голос:
– Итак, капитан, крестным отцом вашего первенца буду я!
Это был голос Пьера Берто.
И в то же мгновение с бушприта, вонзившегося в такелаж противника, словно шип, с рей, с вантов, спустившись на веревках, уроженцы Сен-Мало посыпались на палубу «Калипсо», словно градины во время летнего ненастья.
Невозможно описать то, что произошло потом на палубе «Калипсо»: это была ужасная свалка, всеобщая схватка врукопашную, какой-то шабаш ведьм, среди которой, ко всеобщему удивлению, не было видно и слышно капитана Эрбеля.