— Я не посмел, господин Жакаль.
— И вы оставили гостей за столом?
— Увы, да.
— Не сообразив, что стол стоит на том самом месте, куда вы перенесли труп несчастного ребенка!
— Господин Жакаль! — вскричал убийца. — Откуда вы знаете?..
— Разве не положено мне по должности все знать?
— Так вы знаете?..
— Я знаю, что когда вы вернулись к себе, гости и слуги разбежались, стол был опрокинут, а могила пуста.
— Господин Жакаль! — вскричал негодяй. — Где может быть скелет?
Начальник полиции потянул за угол скатерти, лежавшей на его столе, и кивнул на кости.
— Вот он!
Господин Жерар пронзительно закричал, вскочил и в беспамятстве бросился к двери.
— Что вы делаете? — остановил его г-н Жакаль.
— Не знаю я ничего… Бежать!
— Куда? В таком состоянии, как теперь, вы далеко не убежите: вас сейчас же арестуют!.. Господин Жерар! Нельзя быть вором, убийцей, клятвопреступником, имея такую голову, как у вас. Я начинаю думать, что вы рождены быть честным человеком. Идите-ка сюда! Давайте поговорим спокойно, как и положено, когда дело серьезное.
Господин Жерар, пошатываясь, вернулся и сел в кресло, которое покинул за минуту до того.
Господин Жерар приподнял очки и посмотрел на негодяя, как кот на пойманную мышь.
У убийцы выступил на лбу пот.
— Известно ли вам, — продолжал г-н Жакаль, — что вы представляете живейший интерес для сочинителя мелодрам вроде господина Гильбера де Пиксерекура или такого романиста, как господин Дюкре-Дюмини: до чего ваша жизнь богата драматическими событиями, Бог мой! Какие душераздирающие сцены, какие захватывающе интересные перипетии таит в себе неведомая драма вашего бытия! А этот пес!.. Откуда вы его знаете? Это же потомок пса из Монтаржи! Должно быть, этот чертов Брезиль имеет что-то против вас лично.
Господин Жерар лишь простонал в ответ.
Начальник полиции словно ничего не слышал и продолжал:
— Клянусь честью, весь Париж готов рукоплескать такой превосходной драме. Правда, развязка еще неизвестна. Но мы здесь как раз для того, чтобы придумать какой-нибудь конец, не правда ли, честнейший господин Жерар? Занавес только что опустился после четвертого акта: опрокинутый стол, опустевшая могила, разбежавшиеся из про́клятого дома гости и слуги… Вот это картина!
— Господин Жакаль, — умоляюще прошептал убийца, — господин Жакаль…
— О, я предвижу, что вы скажете: вы не знаете, как выпутаться… Черт побери! Это касается только вас; когда люди объединены общим делом, каждый выполняет свою часть, иначе кто-нибудь из них двоих окажется в проигрыше. Я свое сделал: арестовал и защитника невинности и добродетельного пса.
— Что вы имеете в виду?
— Я говорю об этом молодом человеке, который только что опрокидывал и душил моих людей, и о готовой их растерзать собаке. Как вы думаете, ради кого одному накинули мешок на голову, а другому надели наручники? Ради вас, неблагодарный!
— Этот молодой человек… Эта собака…
— Этот молодой человек, честнейший господин Жерар, и есть Сальватор, комиссионер с Железной улицы, друг аббата Доминика, сына господина Сарранти. А пес — это Брезиль, принадлежавший вашему несчастному брату, друг ваших бедных племянников, тот самый, которого вы, как вам казалось, убили, а на самом деле — стрелок вы неумелый — промахнулись или, вернее, только ранили. Можете быть уверены: он вас живьем слопает, если только встретит когда-нибудь.
— О Боже, Боже! — закрыв лицо руками, пролепетал г-н Жерар.
— Вы допускаете неосторожность, призывая Господа Бога, — заметил г-н Жакаль. — Несчастный! Если бы он обратил на вас свой взгляд, вас в ту же минуту поразило бы громом небесным. Послушайте, клянусь честью, это подходящая развязка, и к тому же она нравственна. Что скажете?
— Господин Жакаль! Если у вас в душе осталась для меня хоть крупица жалости, не шутите так: вы меня убиваете! — взмолился негодяй.
Он уронил руки, запрокинул голову назад и смертельно побледнел.
— Ну-ну, не стоит так волноваться, — сказал г-н Жакаль. — Сейчас, черт побери, не время бледнеть, лишаться чувств, заливать мой паркет потом. Призовите на помощь свое воображение, господин Жерар, воображение!
Убийца покачал головой и ничего не ответил. Он был раздавлен.
— Поберегитесь! — воскликнул г-н Жакаль. — Если мне придется заканчивать драму в одиночку, я не могу поручиться за то, что финал вас удовлетворит. Я как начальник полиции думаю так: приведя в действие какую-нибудь пружину драматургии, я найду способ заставить молодого человека и пса сбежать отсюда. Я не стану им мешать, когда они отправятся к королевскому прокурору, к хранителю печатей, к великому канцлеру, — да пусть идут, куда пожелают! Я заставлю признать невиновность напрасно осужденного, виновность настоящего убийцы и, в ту минуту как палач уже будет готовить обвиняемого к казни, прикажу сотне статистов кричать: «Господин Сарранти свободен! Настоящий убийца — господин Жерар! Вот он! Вот он!» Я прикажу бросить господина Жерара в темницу, из которой перед этим с триумфом выйдет господин Сарранти под приветственные крики и рукоплескания толпы.
Господин Жерар не сдержался и застонал. По его телу пробежала дрожь.
— Ах, какой же вы нервный! — продолжал г-н Жакаль. — Если у меня было хотя бы трое таких подчиненных, как вы, мне бы уже через неделю не миновать пляски святого Витта! Теперь слушаю ваши предложения. Какого черта! Я вам сказал: «Вот моя развязка!» Я не утверждаю, что она хороша. Скажите вы свое слово, изложите свои соображения, и, если они окажутся удачнее моих, я готов их рассмотреть.
— Мне нечего предложить! — вскричал г-н Жерар.
— Ну да! Не верю. Вы наверняка пришли сюда с какими-то намерениями!
— О нет! Я пришел просить совета.
— Как скучно то, что вы говорите!
— В дороге я обо всем поразмыслил…
— И к какому же выводу вы пришли?
— Мне кажется, что вы не меньше моего заинтересованы в том, чтобы со мной не случилось несчастья.
— Не совсем так. Впрочем, это не имеет значения. Продолжайте!
— Я себе сказал: у меня есть еще, по крайней мере, двенадцать часов.
— Двенадцать — это чересчур. Ну хорошо, предположим, что двенадцать.
— За это время можно далеко уехать.
— Можно проделать сорок льё, платя по три франка прогонных.
— Через восемнадцать часов я буду в морском порту, а через двадцать четыре часа — в Англии.
— Но для этого нужен паспорт.
— Разумеется.
— И вы пришли за ним ко мне?
— Вот именно.
— Предоставляя мне после вашего отъезда либо спасти, либо казнить господина Сарранти по своему усмотрению?
— Я никогда не требовал его смерти…
— До тех пор пока он не угрожал вашей жизни, я понимаю.
— Что вы ответите на мою просьбу?
— На вашу развязку?
— На мою развязку, если угодно.
— Скажу, что это плоско: добродетель не наказана — что верно, то верно, — но и преступление тоже не наказано.
— Господин Жакаль!..
— Ну, раз у нас нет ничего лучше…
— Вы согласны? — подпрыгнув от радости, вскрикнул г-н Жерар.
— Приходится согласиться.
— Ах, дорогой господин Жакаль!..
Убийца бросился к начальнику полиции с раскрытыми объятиями. Однако тот уклонился от них и позвонил.
Вошел дежурный.
— Чистый паспорт! — приказал г-н Жакаль.
— Заграничный… — робко прибавил г-н Жерар.
— Заграничный! — подтвердил начальник полиции.
— Уф! — облегченно выдохнул г-н Жерар, опустился в кресло и вытер лоб.
В кабинете воцарилось ледяное молчание. Господин Жерар не смел взглянуть на г-на Жакаля, а тот неотрывно следил маленькими серыми глазками за негодяем, не желая упустить ни малейшей подробности его мучительного беспокойства.
Дверь снова отворилась; г-н Жерар вздрогнул.
— Решительно, вам надо опасаться столбняка! — предостерег его г-н Жакаль. — Если не ошибаюсь, именно от этой болезни вы умрете.
— Я думал… — пролепетал г-н Жерар.
— Вы думали, что это жандарм, и ошиблись: это принесли ваш паспорт.
— Но в нем нет визы! — робко возразил г-н Жерар.
— До чего вы осмотрительны! — заметил г-н Жакаль. — Визы в самом деле нет, да она и ни к чему. Это паспорт специального агента, и если вам не совестно путешествовать за счет правительства…
— Нет, нет! — воскликнул г-н Жерар. — Это будет для меня большой честью.
— В таком случае, вот ваша грамота: «Обеспечить свободное передвижение…»
— Спасибо, спасибо, господин Жакаль! — перебил негодяй, дрожащей рукой хватаясь за паспорт и не давая начальнику полиции читать дальше. — А теперь полагаюсь на Божью милость!
С этими словами он бросился из кабинета прочь.
— На дьявольскую милость! — воскликнул г-н Жакаль. — Ибо если Всевышний обратит взор на твои деяния, подлый пройдоха, ты пропал!
Он снова позвонил.
— Карета готова? — спросил г-н Жакаль у дежурного.
— Уже десять минут как дожидается!
Господин Жакаль оглядел себя в зеркало. Он был одет безукоризненно: черный фрак, черные панталоны, лаковые туфли, белый жилет и белый галстук.
Он удовлетворенно хмыкнул, накинул длинное пальто, не спеша спустился по лестнице, сел в карету и приказал:
— К господину министру юстиции, Вандомская площадь.
Потом сейчас же спохватился:
— Что я такое говорю? Во дворце Сен-Клу сегодня бал, и министры пробудут до двух часов там.
Он высунулся в окошко и крикнул кучеру:
— В Сен-Клу!
Поудобнее устроившись в углу, он проговорил, зевая:
— Ну и прекрасно, клянусь честью: посплю в дороге!
Лошади поскакали крупной рысью, и г-н Жакаль, умевший при желании заснуть в любое время, не успел доехать до Лувра, как уже спал глубоким сном.
Правда, когда он доехал до Кур-ла-Рен, его совершенно неожиданно разбудили.
Карета остановилась, обе дверцы распахнулись, с каждой стороны на подножку вскочило по два человека; двое приставили пистолеты к груди г-на Жакаля, двое других взялись за кучера.