Креол засомневался было, потом кивнул.
— Да!
— Если так, можешь говорить смело, Камилл: я не боюсь никаких несчастий, потому что со мной твоя любовь!
— Но мы не одни на свете, Сюзанна.
— Кроме нас, Камилл, — страстно проговорила она, — меня, как я тебе уже говорила, ничто не может интересовать.
— Даже смерть друга?
— Разве существуют друзья? — спросила Сюзанна.
— Я полагал, что Лоредан для тебя не только брат, Сюзанна, но и друг.
— Лоредан! — воскликнула Сюзанна. — Так ты хотел поговорить о нем?
Камилл кивнул, словно не находя сил для ответа.
— A-а, речь идет о дуэли Лоредана, я все знаю.
— Как?! Неужели все? — растерялся молодой человек.
— Да, я знаю, что он оскорбил господина де Маранда в Палате пэров и должен с ним драться сегодня или завтра. Но мне жаль господина де Маранда, — прибавила она с улыбкой.
— Сюзанна! — негромко сказал креол. — Тебе известно только это?
— Да.
— Стало быть, ты знаешь не все!
Девушка с беспокойством посмотрела на любовника.
— Дуэль уже состоялась, — прибавил Камилл.
— Уже?
— Да.
— И что?
— Лоредан…
Камилл замолчал, не смея договорить.
— Ранен? — воскликнула она.
Камилл ничего не отвечал.
— Убит? — произнесла девушка.
— Увы!
— Невозможно!
Камилл опустил голову.
Сюзанна испустила крик, в котором слышалось скорее бешенство, чем страдание, и упала на козетку.
Камилл позвонил Натали, и спустя несколько минут они совместными усилиями привели Сюзанну в чувство.
Та отпустила Натали и, бросившись Камиллу на грудь, разрыдалась.
Прошло немного времени, и в дверь постучал камердинер.
Предупрежденный кучером, он поспешил известить креола, что тело Лоредана доставлено в особняк.
В эту минуту Натали появилась на пороге спальни.
Камилл усадил Сюзанну на козетку, подбежал к Натали и шепотом отдал ей приказание.
— Что вы ей шепнули, Камилл?
— Одну минуту, Сюзанна, дорогая!.. — отозвался Камилл.
— Я хочу его видеть! — вскрикнула Сюзанна и вскочила на ноги.
— Я приказал, чтобы Лоредана перенесли в его спальню.
У Сюзанны вырвался стон. Ни единой слезинки не выкатилось из ее глаз.
Вскоре Натали появилась снова.
Услышав ее шаги, Сюзанна обернулась.
— Его положили на кровать? — спросила она.
— Да, мадемуазель, — отвечала камеристка.
— Я уже сказала, что хочу его видеть.
— Идемте, — пригласил Камилл.
Он предложил Сюзанне руку и попытался подготовить свою подругу к ужасному зрелищу, которое ее ожидало.
Сюзанна отворила дверь из будуара в гостиную и уверенным шагом направилась в спальню брата.
Чтобы попасть в нее, необходимо было пройти через небольшую комнату, стены которой были украшены индийскими циновками в бамбуковых рамах.
Так выглядела курительная комната Лоредана.
Трое молодых людей курили и пили там до двух часов ночи.
Все в этой комнате, пропитавшейся запахом табака, вина и вербены, осталось в том виде, как они ее покинули.
Окурки сигарет на ковре, маленькие рюмки с остатками ликера, чашки с недопитым чаем, две бутылки, лежавшие на полу, — все свидетельствовало о том, что молодые люди, вместо того чтобы, подобно Жарнаку, думать о Боге или еще о чем-нибудь серьезном, заботились, как ла Шатеньере, лишь о развлечениях.
Сюзанна вздрогнула при виде кровавого следа, тянувшегося через всю комнату от одной двери к другой.
Она, не говоря ни слова, указала на кровь Камиллу.
Подавив рыдание, она прижалась головой к его груди, и ускорила шаг, стараясь не наступать на кровь брата.
Камилл окинул взглядом царивший в курительной беспорядок и невольно покраснел.
Внутренний голос подсказывал ему, что готовиться к такому серьезному делу, как дуэль, нельзя шутя, куря, распивая ликеры.
Ему стало казаться, что он был не только секундантом в дуэли Лоредана, но и виновником его смерти.
С этими мыслями он вошел в спальню, где лежало тело.
Спальня в полном смысле слова представляла собой контраст, в который в иные минуты вступают неодушевленные предметы с некоторыми событиями жизни.
Это была скорее комната кокетливой женщины, чем спальня мужчины.
Стены были обтянуты светло-голубым лионским бархатом с крупными яркими букетами, перехваченными серебряными ленточками.
Обивка потолка, занавески на окнах и полог кровати были из той же ткани, а мебель — розового дерева.
Ковер, неяркий, цвета опавших листьев, лишь подчеркивал тона мебели и обивки.
Зеркало у кровати, предназначавшееся для того, чтобы воспроизводить нежнейшие сцены, отражало теперь труп, лежащий во всей его бледности и неподвижности.
Сюзанна подбежала к постели и, приподняв голову покойного, закричала со слезами — наконец-то! — в голосе:
— Брат! Брат!
Камилл застыл в дверях, скрестив руки на груди и склонив голову. Он в задумчивости наблюдал за происходившим, испытывая при этом волнение, на которое считал себя до тех пор неспособным.
Правда, волнение это объяснялось скорее рыданиями и жалобами, которые издавала его любовница при виде уже остывшего тела его друга.
Камилл не стал мешать девушке предаваться горю. Когда она немного поутихла, он подошел к ней и шепнул ей на ухо:
— Сюзанна! Дорогая моя Сюзанна!
Она вздохнула, нервы у нее сдали, она стала оседать и упала на колени.
Камилл взял ее за руку, потом обхватил другой рукой за плечи и приподнял с полу. Она не сопротивлялась, и он повел ее к двери. Они прошли через курительную, потом через гостиную.
Так они вернулись в темный будуар.
Не выпуская Сюзанну из рук, Камилл опустился вместе с ней на канапе.
С минуту в комнате, где находились два живых существа, царила такая же тишина, что и в спальне, где они оставили покойного.
Наконец первой нарушила тишину Сюзанна.
— Вот я и осталась одна в целом свете, — мрачно заговорила она, — нет у меня больше ни родных, ни родителей, ни друзей!
— Ты забываешь, Сюзанна, что у тебя есть я! — сказал молодой человек и прильнул к ее губам, не дав ей договорить.
— Да, конечно, ты со мной, ты меня любишь, так ты, по крайней мере, говоришь.
— Дай мне случай доказать свою любовь!
— Ты говоришь правду? — вскричала девушка.
— Это так же верно, как то, что до тебя я никого по-настоящему не любил! — заявил креол.
— Значит, — продолжала Сюзанна, — если я и в самом своем горе найду для тебя случай доказать мне твою любовь, ты не станешь колебаться?
— Я приму любое твое приказание с готовностью, с благодарностью, с радостью!
— Тогда слушай.
Камилл невольно вздрогнул.
Услышав ее слова, он испытал нечто вроде предчувствия, осенившего его своим мрачным крылом. Но он нашел в себе силы скрыть это ощущение, для которого, казалось, не было никаких оснований, и через силу улыбнулся.
— Говори! — попросил он.
— После смерти брата я принадлежу только себе, мне не с кем церемониться, некого бояться, некого и нечего уважать в целом свете. Я свободна, я ни от кого не завишу и могу делать с собой все, что пожелаю.
— Разумеется, Сюзанна. Однако куда ты клонишь?
— Я хочу сказать, что с сегодняшнего дня я твоя и принадлежу тебе телом и душой.
— И что?
— Мы будем жить друг для друга. Я не расстанусь с тобой ни на час.
— Да ты что, Созанна? — ужаснулся молодой человек. — Ты разве забыла, что…
— … что ты женат? Нет; да что мне за дело?
Камилл вытер платком взмокший лоб.
— Послушай, Камилл, — продолжала девушка. — Отвечай как перед Богом: кого ты любишь — ее или меня?
Молодой человек колебался.
— Отвечай же! — крикнула она. — Вся моя жизнь, может быть, зависит от того, что ты сейчас скажешь. Ради которой из нас ты живешь? С которой из нас двоих ты хочешь жить?
— Сюзанна! Дорогая Сюзанна! — воскликнул креол, сжимая ее в своих объятиях.
Но она мягко отстранилась.
— Поцелуй — не ответ, — ледяным тоном заметила она.
— По правде сказать, — отозвался креол, — твоя просьба и на просьбу-то не похожа, Сюзанна.
— Не понимаю.
— О, ты сомневаешься во мне? — умоляюще сложив руки, спросил молодой человек.
— Значит, ты любишь меня? — воскликнула Сюзанна и прижала его к своей груди.
— О да, тебя, тебя одну, — сдавленным голосом проговорил креол. — Тебя одну, только тебя!
— В таком случае, — заявила Сюзанна, — мы через неделю уедем из Парижа в Гавр, Марсель, Бордо, Брест, куда хочешь. Оттуда мы на первом же корабле отправимся в Америку, Индию, Океанию. Если какая-нибудь страна тебе не понравится, мы переедем в другую. Если какая-то часть света тебе надоест, мы отправимся еще куда-нибудь. Мы отправимся туда, куда понесет нас волна, куда подует ветер. Мы будем искать рай на земле, а когда его найдем, там и останемся.
— Но, Сюзанна! — возразил молодой человек, — ты подумала, сколько нужно денег, чтобы вести подобный образ жизни?
— Это пусть тебя не заботит.
— Дорогая, мое состояние по большей части зависит от жены… — начал было Камилл.
— Ты оставишь ей все ее деньги. Мы будем жить на мои средства: обратим все мое имущество в деньги, продадим этот особняк, получим два миллиона, а это сто тысяч ливров ренты. На сто тысяч ливров ренты можно распорядиться своим будущим по собственному усмотрению.
— А ты уверена, что получишь эти два миллиона? — спросил Камилл.
Сюзанна вздрогнула: страшная мысль вдруг озарила ее, как только до нее дошел смысл этих слов.
Она содрогнулась всем телом, ее руки, щеки, лоб стали бледными и холодными как мрамор.
— Ах, ты тоже о нем слышал? — спросила она.
— О ком? — спросил Камилл.
— Ни о ком и ни о чем, — сказала Сюзанна и провела руками по глазам, будто отгоняя дурной сон.
— Сюзанна, Сюзанна, у тебя ледяные руки! — заметил молодой человек.
— Да, правда. Мне холодно, Камилл.
— Возвращайся в свою комнату, девочка моя милая! Эти волнения тебе вредны.