— Ступайте, я иду за вами, — ответила княжна.
В следующей главе мы поведаем о том, чем закончился разговор между графом Раптом и княжной Региной.
XXIIIНОЧНОЙ РАЗГОВОР ГРАФА РАПТА И ГРАФИНИ РАПТ
— Говорите, сударь! — потребовала княжна, уронив за собой портьеру и опустившись в кресло.
— Нам предстоит невеселый разговор, — предупредил г-н Рапт, напуская на себя огорченный вид.
— Каков бы он ни был, — перебила его княжна, — соблаговолите начинать. Я ко всему готова.
— Как вам известно, — промолвил граф, — послезавтра у меня дуэль с маршалом де Ламот-Уданом.
Бедняжка Регина содрогнулась всем телом.
Господин Рапт продолжал, словно не замечая волнения княжны:
— Чем, по-вашему, закончится эта дуэль?
— Сударь! — воскликнула княжна и побледнела. — Ваш вопрос ужасен, я не стану на него отвечать.
— Тем не менее, — злобно усмехнувшись, продолжал граф, — поскольку неизбежность этого поединка очевидна, вы должны принять сторону одного из противников.
— Я вовсе не считаю, что эта дуэль неизбежна, — пряча глаза, возразила Регина.
— Видя, как вы покраснели, Регина, я убежден в обратном. Ведь я вас знаю, мне известно, что у вас благородное сердце и вам не чужды вопросы чести. На моем месте вы поступили бы точно так же.
— Какой стыд! — пробормотала несчастная женщина.
— Не будем возвращаться к причинам, — сказал г-н Рапт, — поговорим о результатах. Я дерусь с маршалом. На чьей вы стороне? Вот с каким вопросом я имею честь к вам обратиться.
— Сударь, я решительно отказываюсь отвечать.
— Придется, княжна! От вашего ответа будет зависеть ваша судьба.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я не стану продолжать, пока не получу от вас ответ.
— Сударь! Ваша настойчивость ужасна. Должна ли я вам напомнить, что сегодня умерла моя мать?
— Я об этом не забыл, Регина, ведь дуэль — послезавтра.
— Да при чем же здесь я? — в отчаянии воскликнула княжна. — Может, вы хотите, чтобы я пошла к маршалу, бросилась ему в ноги и умоляла отказаться от поединка?
— Вы меня не поняли, княжна, — проговорил граф Рапт, глядя на несчастную женщину свысока. — Разве я давал вам право усомниться в моем мужестве? Или вы считаете меня трусом, который способен просить женщину уладить для него вопросы чести? Я просто прошу вас принять чью-то сторону.
— Замолчите! — крикнула Регина, затрепетав всем своим существом.
— Словом, я вас прошу сказать, кого бы вы желали видеть убитым: своего отца или мужа своей матери?
— Это подло! — со слезами на глазах прошептала княжна.
— Подло, — холодно повторил граф. — Пусть так, однако чего ж вы хотите? Придется с этим смириться. Отвечайте же мне!
— Сударь! — взмолилась княжна, прижав руки к груди. — Именем матери умоляю не требовать от меня ответа на этот вопрос.
— Повторяю, Регина, что и ваша и моя жизнь зависят от этого ответа. Я настаиваю!
— Ах, вы этого хотите?! — вскричала молодая женщина; она пристально посмотрела на графа и стала медленно подниматься.
— Я требую, Регина!.. Простите: прошу.
— Пусть будет по-вашему! — скрестив на груди руки, проговорила Регина и шагнула к графу. — Раз вы требуете, вот мой ответ: я вас ненавижу…
— Регина! Регина!
— Ненавижу так, — продолжала княжна, — как только может ненавидеть человек!
— Регина, Регина! — багровея, повторил граф. — Будьте осторожны!
— Я ничего не боюсь, — сказала Регина. — Опасаться мне следует только вас, а чего можно ждать от меня, вы давно знаете.
— Регина! Всякому терпению приходит конец.
— Кому вы это говорите, сударь? Разве меня можно обвинить в нетерпимости, если вы до сих пор находитесь в моей комнате и я вас слушаю?!
— Регина! В моей власти вас погубить или спасти!
— Вы можете меня спасти лишь в одном случае, сударь: если умрете! — гордо произнесла молодая женщина.
— Регина! — разъярился граф, бросаясь на княжну, будто хотел ее задушить.
Но она остановила его холодным взглядом и произнесла:
— В чем дело, отец?
Граф Рапт отступил.
— Выслушайте меня! — попросил он.
— Я не желаю вас больше слушать.
— А придется!
Регина схватилась за шнурок звонка.
— Не зовите никого! — остановил ее, бледнея, граф Рапт. — Я ухожу. Но, выйдя отсюда, я во всем признаюсь маршалу.
— Что вы имеете в виду? — подходя к нему ближе, спросила княжна.
— Маршал считает вас своей дочерью, — продолжал граф. — Я открою ему глаза.
— Сударь! — воскликнула несчастная женщина. — Если вы когда-нибудь имели хоть малейшее понятие о добре и зле, вы этого не сделаете.
— Я сделаю так, как имел честь вам сказать, — пригрозил граф, направляясь к двери.
— Сударь! Сударь! — бросаясь к нему, вскричала Регина. — Что вы хотите, чего вы от меня требуете в обмен на покой этого благородного человека?
Граф обернулся, и на его губах мелькнула едва заметная усмешка.
— Как видите, — сказал он, — нам необходимо переговорить.
— Я вас слушаю.
— Не стану возвращаться к вопросу о том, на чьей вы стороне, — насмешливо продолжал граф и прибавил: — Вы меня достаточно на этот счет просветили. Я хотел знать перед тем, как умру, — ведь вы же понимаете, что я не стану защищаться в поединке с этим стариком, — не будете ли вы после моей смерти хоть немного снисходительнее к моим прегрешениям, видя, что я их готов искупить? Я хотел знать ваше мнение на этот счет, так сказать, из могилы! Каким бы великим преступником ни был человек, который говорит с вами сейчас, Регина, он дал вам жизнь. Я хотел услышать не о том, что вы с сожалением отнесетесь к смерти отца (увы, я не заслуживаю ваших сожалений!), но просто пожалеете его и простите в глубине души. Наконец, я хотел перед смертью узнать, не придет ли вам в голову мысль, что я был несчастен, ничтожен, если угодно, но не злобен, и не достоин ли я после смерти получить прощение за свою жизнь. Вот какова была моя цель, Регина! Простите, что я не смог объясниться яснее.
Граф произнес эти слова скорее с пафосом, нежели с чувством, однако на княжну Регину они подействовали.
Вряд ли нам представится более удобный, чем теперь, случай, дорогие читатели, сказать несколько слов о доброте женщин и злобности мужчин. Перед вами создание доброе, порядочное, кристально честное, искреннее до беспощадности, верное до жестокости. Перед вами женщина, говорим мы, которая только что произнесла страшные слова: «Вы можете меня спасти лишь в одном случае: если умрете!» И вот эта женщина смягчается перед таким человеком. Она переживает волнение, слыша его слова, будто заученные хорошим актером, заглядывает в собственную душу, спрашивает собственное сердце: не слишком ли строго она с ним обошлась, не была ли она сурова, жестока, несправедлива по отношению к этому человеку, ведь он в конечном счете ее отец? Вот во власти каких чувств она оказывается, слыша куплет, пропетый этим гистрионом…
— Господин граф! — говорит она. — Простите меня за резкость. Я простая смертная и не имею права хотеть или не хотеть чьей-то смерти. Я полагаюсь на Божью справедливость.
Лицо графа осветила довольная улыбка:
— Регина! Благодарю вас за эти добрые слова. Будьте уверены, я оправдаю ваше отношение. Слово мужчины, идущего на смерть, свято: Регина, простите мне грехи, совершенные мною при жизни, и пожалейте несчастного, когда его не станет.
— Что вам от меня угодно? — спросила княжна.
— Самую малость, Регина. Я хочу, чтобы вы были счастливы!
— Не понимаю, — краснея, сказала возлюбленная Петруса.
— Регина, — как можно ласковее продолжал граф Рапт, — как бы ни был я грешен, я всегда любил вас как свою дочь, и если вам доводилось иногда в этом сомневаться, то в этом виноват больше я, чем вы. Я думаю лишь о вас в эту ответственную для меня минуту и хочу обеспечить ваше счастье.
— Объясните вашу мысль, сударь, — попросила княжна, инстинктивно чувствуя, куда клонит г-н Рапт.
— Вы любите, — продолжал тот, — одного из наиболее достойных уважения людей, каких я когда-либо знал. С того времени, как мы в последний раз про него говорили, я справлялся о нем и узнал, что ваш выбор как нельзя более удачен.
— Сударь! — воскликнула княжна. — Чем больше я вас слушаю, тем меньше понимаю, что вы хотите сказать.
— Сейчас вы все поймете, — отвечал граф. — Я прошу в обмен на свою жизнь предоставить мне возможность не позже чем завтра встретиться с этим молодым человеком.
— Даже и не думайте об этом! — перебила его княжна.
— Простите, княжна, но я только об этом и думаю с той минуты, как имею честь с вами говорить.
— Что вам от него угодно? Хотите его вызвать?
— Клянусь вашей матерью, Регина, что не стану его вызывать.
— Что же вы можете ему сказать?
— Это моя тайна, Регина! Но можете быть уверены, что я действую исключительно в ваших интересах. Несчастье, жертвой которого вы оказались по моей вине, глубоко меня трогает, и я хочу искупить свой грех.
— Если дело обстоит именно так, сударь, почему бы вам не съездить к нему? Хотя, откровенно говоря, я не могу объяснить цели вашего поступка.
— Это невозможно, Регина. Кто-нибудь может увидеть, что я к нему вхожу; и как я буду выглядеть, я вас спрашиваю? Нет, мое предложение проще. Предлагаю вам устроить завтра нашу с ним встречу в любое время, какое вы сочтете благоприятным, например вечером.
— Сударь! — сказала княжна Регина, не сводя с него пристального взгляда. — Я не знаю, какую цель вы преследуете, но знаю, как мне предан господин Петрус Эрбель. Что бы вы о нем ни думали, завтра в пять часов он будет здесь.
— Нет! — возразил граф Рапт. — В пять у нас слишком людно, да и прислуга увидит, как он войдет. А я хочу, чтобы о его приходе не знал никто. Вы должны понимать всю деликатность такой встречи. Будьте добры назначить другое время. Вы же почти каждый вечер встречаетесь с ним в саду, не так ли? Позвольте и мне принять его тоже втайне от всех, инкогнито. Можете считать, что это фантазия, но фантазия идущего на смерть, и я умоляю отнестись к ней с должным почтением.