— Тогда действительно вполне возможно, что он хотел просто доставить вам удовольствие, — согласился аббат Доминик.
— Возможно, однако давайте войдем в дом. Взгляните вон на того пьяного: он следует за нами от Иерусалимской улицы. Как только мы окажемся по другую сторону двери, он мгновенно протрезвеет.
Сальватор вынул из кармана ключ, отпер дверь, пропуская Доминика вперед и закрыл ее за собой.
Ролан почуял хозяина. Молодые люди увидели пса на втором этаже, а Фрагола ждала Сальватора у двери своей комнаты.
Ужин был готов. Время, наполненное столь различными событиями, пролетело незаметно: был уже седьмой час вечера.
Молодые люди были серьезны, но хранили спокойствие: ничего по-настоящему страшного не произошло.
Фрагола бросила на Сальватора вопросительный взгляд.
«Все хорошо», — улыбкой успокоил он ее.
— Господин аббат окажет нам честь, разделив с нами ужин? — спросила Фрагола.
— Да.
Фрагола скрылась.
— Дайте-ка мне свой паспорт, брат мой, — попросил Сальватор.
Монах достал из-за пазухи сложенный лист.
Сальватор его развернул, тщательно осмотрел, повертел в руках, но ничего подозрительного не заметил.
Наконец он приложил его к стеклу.
На свету проступили невидимые до тех пор буквы.
— Видите? — спросил Сальватор.
— Что? — не понял аббат.
— Эту букву.
Он показал пальцем.
— Буква «С»?
— Да, «С»; понимаете?
— Нет.
— «С» — первая буква в слове «слежка».
— Ну и что?
— Это означает: «Именем французского короля я, господин Жакаль, доверенное лицо господина префекта полиции, приказываю всем французским агентам в интересах его величества, а также всем агентам иноземным в интересах своих правительств преследовать, не спускать глаз, останавливать во время пути и даже в случае необходимости задержать владельца настоящего паспорта»; словом, вы, друг мой, сами того не зная, находитесь под наблюдением полиции.
— Да мне что за дело? — спросил аббат.
— О, отнесемся к этому серьезно, брат мой! — предостерег Сальватор. — Судя по тому, как проходил процесс над вашим отцом, кое-кому не терпится от него избавиться, и я не хочу подчеркивать роль Фраголы, — с едва уловимой улыбкой заметил Сальватор, — но понадобились ее светские связи, чтобы добиться для вас аудиенции, в результате чего король предоставил вам двухмесячную отсрочку.
— Вы полагаете, король нарушит данное слово?
— Нет, но у вас в распоряжении всего два месяца.
— Этого времени более чем достаточно, чтобы побывать в Риме и вернуться назад.
— Если только вам не будут чинить препятствий и помех; если не арестуют вас в пути; если по прибытии вам не помешают в результате тысячи тайных интриг увидеться с тем, к кому вы отправляетесь.
— Я полагал, что любому монаху, совершившему странствие в четыреста льё и прибывшему в Рим босым с посохом в руках, достаточно подойти к воротам Ватикана, и ему будет открыт доступ к тому, кто сам был когда-то простым монахом.
— Брат мой! Вы пока верите многому, в чем постепенно вам придется разочароваться… Человек, вступающий в жизнь, похож на дерево, с которого ветер сначала сдувает цветы, потом срывает листья, ломает ветки, до тех пор пока буря, пришедшая на смену ветру, не свалит его однажды… Брат мой! Они заинтересованы в смерти господина Сарранти и употребят все возможные средства, чтобы стало бесполезным обещание, которое вы выманили у короля.
— Выманил!? — воскликнул Доминик, с изумлением глядя на Сальватора.
— С их точки зрения — выманили… А как еще они, по-вашему, объясняют тот факт, что ее высочество герцогиня Беррийская, любимая невестка короля, муж которой погиб от руки фанатика, проявляет интерес к сыну другого революционера, тоже революционеру и фанатику?
— Вы правы, — бледнея, прошептал Доминик. — Что же делать?
— Вот об этом мы и позаботимся.
— Каким образом?
— Паспорт этот мы сожжем: кроме вреда, он ничего вам не принесет.
Сальватор разорвал бумагу и бросил обрывки в огонь.
Доминик с беспокойством следил за ним.
— Но что я буду делать без паспорта? — спросил он.
— Прежде всего, брат мой, поверьте, что лучше путешествовать без паспорта, чем с таким, как у вас; однако без документов вы не останетесь.
— Кто же мне их даст?
— Я, — ответил Сальватор.
Открыв небольшой секретер, в потайном ящике среди многочисленных бумаг он нашел подписанный паспорт, в котором не хватало только имени владельца и описания примет.
Он заполнил пустые строки: в графе «имя» написал «Брат Сальватор», а в другой графе указал приметы Сарранти.
— А виза? — спросил Доминик.
— Вот виза сардинской миссии до Турина. Я собирался поехать в Италию (инкогнито, разумеется) и предусмотрительно обзавелся этим паспортом, он вам пригодится.
— А после того как я дойду до Турина?..
— В Турине вы скажете, что дела вынуждают вас отправиться в Рим, и вам без всяких трудностей завизируют паспорт.
Монах схватил обе руки Сальватора и крепко их пожал.
— Брат! Друг! Как я отплачу за все, что вы для меня сделали?! — воскликнул он.
— Как я вам уже говорил, брат мой, — улыбнулся Сальватор, — что бы я ни сделал, я навсегда остаюсь вашим должником.
Вернулась Фрагола. Она слышала последние слова.
— Подтверди нашему другу, что это так, дитя мое, — попросил Сальватор, подавая девушке руку.
— Он обязан вам жизнью, святой отец. Я обязана ему своим счастьем. Франция, в той мере, в какой это по силам одному человеку, будет ему, возможно, обязана своим освобождением. Как видите, долг огромный. Располагайте же нами!
Монах посмотрел на прекрасные лица девушки и ее возлюбленного.
— Вы творите добро: будьте счастливы! — благословил аббат молодых людей жестом, полным отеческого и милосердного снисхождения.
Фрагола указала на сервированный стол.
Монах сел между Сальватором и его подругой, неторопливо прочел «Benedicite»[15]; те выслушали его с невозмутимостью чистых душ, убежденных в том, что молитва доходит до Бога.
Ужинали быстро и в полном молчании.
Сальватор прочел в глазах монаха нетерпение и, не ожидая окончания трапезы, встал.
— Я к вашим услугам, святой отец, — сказал он. — Но перед тем как отпустить вас в дорогу, я дам вам талисман. Фрагола! Принеси Шкатулку с письмами.
Фрагола вышла.
— Талисман? — переспросил монах.
— О, не беспокойтесь, святой отец, это не идолопоклонство. Я вам говорил, какие трудности ждут вас в пути, пока вы доберетесь до святого отца.
— Так вы и там сумеете мне помочь?
— Может быть, — улыбнулся Сальватор.
Фрагола вернулась со шкатулкой в руках.
— Свечу, воск и гербовую печатку, девочка моя! — приказал Сальватор.
Девушка поставила шкатулку на стол и снова вышла.
Сальватор отпер шкатулку золоченым ключиком, висевшим у него на шее.
В шкатулке лежало десятка два писем; он выбрал одно наугад.
В это время Фрагола возвратилась, неся свечу, воск и печатку.
Сальватор вложил письмо в конверт, запечатал воском и надписал:
«Господину виконту де Шатобриану, в Риме».
— Возьмите, — сказал он Доминику. — Три дня назад тот, кому адресовано это письмо, устав от бессмысленной жизни в Париже, уехал в Рим.
— Господину виконту де Шатобриану? — переспросил монах.
— Да. Перед его именем распахнутся любые двери. Если вам покажется, что трудности непреодолимы, дайте ему это письмо; скажите, что вам передал письмо сын того, кто его написал, и сошлитесь на воспоминания об эмиграции. Тогда виконт станет вами руководить и вам останется лишь следовать за ним. Но вам следует прибегнуть к этому средству лишь в случае крайней нужды, иначе тайна станет известна уже трем людям: вам, господину де Шатобриану и нам с Фраголой (мы с ней — одно целое).
— Я готов слепо исполнить ваши указания, брат.
— Это все, что я хотел вам сказать. Поцелуйте у этого праведника руку, Фрагола, а я провожу его до городских ворот.
Фрагола подошла и приложилась к руке монаха; тот следил за ней с ласковой улыбкой.
— Еще раз благословляю вас, дитя мое, — проговорил он. — Будьте так же счастливы, как чисты, добры и хороши собой.
Потом, словно все живые существа в этом доме заслуживали его благословения, монах прикоснулся к голове собаки и вышел.
Перед тем как последовать за ним, Сальватор нежно поцеловал Фраголу в губы и шепнул:
— Вот именно: чиста, добра и хороша собой!
И он пошел догонять аббата.
XXIXПАЛОМНИК
Прежде чем отправиться в путь, аббату необходимо было зайти к себе; молодые люди направились на улицу Железной Кружки.
Не успели они пройти и нескольких шагов, как комиссионер, которому закутанный в плащ господин передал письмо, отделился от стены и последовал за ними.
— Могу поспорить, что у этого комиссионера дело на той же улице, куда направляемся мы, — заметил Сальватор, обращаясь к монаху.
— За нами следят?
— Еще бы, черт побери!
Молодые люди трижды оглядывались, в первый раз — на углу улицы Эперона, в другой — на углу улицы Сен-Сюльпис, потом — перед тем как войти в дом аббата. Казалось, у комиссионера дело в том же месте, куда они идут.
— О-о! — пробормотал Сальватор. — До чего ловок этот господин Жакаль! Но Бог на нашей стороне, а Жакалю помогает только сатана; может быть, мы окажемся удачливее.
Они вошли в дом. Аббат взял ключ. С привратницей разговаривал какой-то человек, поглаживая ее кота.
— Приглядитесь к этому господину, когда мы будем выходить, — предупредил Сальватор, поднимаясь с Домиником по лестнице.
— К какому господину?
— Который разговаривает с вашей привратницей.
— Зачем?
— Он пойдет за нами до заставы, а может быть, последует за вами и дальше.
Друзья вошли в комнату Доминик