— Вот ваш поношенный сюртук, сэр, — обратился к нему Киллик. — Над другим я неплохо поработал, но он еще не высох, а в темной старой церкви этот пойдет. Катер как раз на воду спускают.
Так оно и было, судя по ритмичным выкрикам, освященным временем проклятиям и звукам ударов. Когда Стивен — аккуратный, причесанный, в свежезавитом парике и в чистом шейном платке, поднялся на палубу, ирландцы, поляки и католики из северных графств, отправлявшиеся на мессу за Падина, уже заняли места в катере. Оделись они по-выходному — широкополые белые соломенные шляпы, зеленовато-синие, будто холмы Уотчета, куртки с латунными пуговицами, черные шелковые шейные платки, белые парусиновые брюки. Но в то же время никакой тесьмы в швах или разноцветных лент — степенная роскошь.
Мэтьюрин раскланялся с начальником порта, получил разрешение сойти на берег у Обри и спустился по борту, едва ли задумываясь о перекладинах или фалрепах — разум его блуждал вдали. Они переправились на берег, оставили катер под присмотром двух вахтенных и двинулись вперед без намека на строй, глазея на странно одетых португальцев, пока не дошли до бенедектинской церкви. Здесь, после того как передали святую воду, всё стало будто как дома — они слышали те же слова, те же хоралы, видели те же формальные культовые движения и чуяли тот же самый ладан, что и всегда.
Месса закончилась, они поставили свечи за Падина и вышли из прохладного, мягко освещенного привычного мира без времени на ослепительный солнечный свет Лиссабона, в совсем новый город и для многих незнакомый.
— Хорошего вам дня, — попрощался Стивен. — Уверен, вы не забудете дорогу к шлюпке — прямо вниз по склону холма.
Он же пошел вверх, в сторону посольства, а разум его все быстрее и быстрее возвращался к мирским делам.
Швейцар с некоторым сомнением посмотрел на поношенный сюртук. Под ярким солнечным светом видно было, что он побурел и истончился. Но визитную карточку Стивена швейцар все-таки передал, и вскоре в спешке выбежал первый секретарь.
— Мне очень жаль, что его превосходительство утром оказался не в лучшей форме, но я должен сообщить, что приглашение в Монсеррат можно с полной уверенностью принять, и, если пожелаете, для этого будет предоставлен эскорт. Экипаж, разумеется, тоже.
— Буду премного благодарен за экипаж. Но, может, все же резвая лошадь, если такую можно выделить, окажется быстрее и вызовет меньше подозрений.
— Разумеется.
— И могу ли я попросить вас отправить сообщение на корабль?
— Что поделать, дорогой Мэтьюрин, — воскликнул сэр Джозеф со ступеней Квинты. — Боюсь, что поездка выдалась чудовищно жаркой.
Стивен спешился, лошадь увели, и сэр Джозеф продолжил:
— Вы меня когда-нибудь простите? Я так запутался, так вымотался, ко времени прибытия сюда в голове царила такая каша, что я отправил Каррика с пустыми руками. Письмо к вам все еще у меня в кармане, я его вам покажу. Пойдемте, зайдем внутрь, скроемся от солнца и выпьем лимонада или индийского эля, или ячменного отвара — чего изволите. Может, чаю?
— Если вас это устроит, я лучше бы посидел на траве в тени у ручья. Пить мне вовсе не хочется.
— Прекрасная идея.
Когда они вместе шли к ручью, сэр Джозеф спросил:
— Мэтьюрин, почему вы так странно несете шляпу? Если бы я шел по такой жаре с непокрытой головой или даже в коротком парике, то свалился бы замертво.
— В ней сидит насекомое, я его вам покажу, когда мы сядем. Вот отличное место — зеленые листья над головой, трава приятно пахнет, ручей журчит.
Он раскрыл сложенную шляпу, вынул из нее носовой платок и расстелил на земле. Существо, в целом не пострадавшее, грациозно покачивалось на длинных ногах. И впрямь очень крупное насекомое — зеленоватое, с огромными усиками и непропорционально маленькой, покорной и довольно глупой мордой.
— Ей-богу, — воскликнул Блейн, — это же не богомол, но все же...
— Это дыбка степная.
— Конечно, конечно. Я видел их на рисунках, но ни разу — заспиртованными или хотя бы засушенными, не говоря уж о живых и качающихся в мою сторону. Какое великолепное насекомое! Только взгляните на эти опасные зазубренные конечности! Две пары! Где вы его нашли?
— На обочине дороги прямо за границей Синтры. Ее, если позволите мне побыть педантом. В этих краях отмечаются только самки. Они размножаются партеногенезом, что, конечно, должно облегчить некоторые трудности семейной жизни.
— Да, это я помню из статьи Оливье. Но вы же не собираетесь позволить сбежать такой-то редкости?
Дыбка уверенно шагала с платка в траву.
— А всё же позволю. Кто не без суеверий? Мне кажется, если я ее отпущу, это благотворно повлияет на результат нашей встречи. Полагаю, что в Португалию вас привели вовсе не мелочи.
Блейн следил за дыбкой, пока та не скрылась в стеблях травы, а потом решительно отвернулся.
— Нет, Богом клянусь. Не так давно на нас обрушились небеса, разверзлись и обрушились. Испанский посол заявился в Форин-офис и спросил, правдив ли доклад о том, что «Сюрприз» снаряжен и отправлен для поддержки повстанцев или потенциальных повстанцев, сепаратистов, в испанских владениях в Южной Америке. О Господи, сказали ему, конечно же нет. «Сюрприз» — всего лишь приватир, один из многих, он отправляется охотиться на американских китобоев и торговцев с Китаем, а также на французов, если повезет их повстречать. Совершенно абсурдный доклад возник, видимо, из-за путаницы с действительно готовившейся именно с этими целями французской экспедицией. Ее задержал захват «Дианы», которая и должна была доставить туда французских агентов. В доказательство (если вообще нужны доказательства против такого крайне тяжелого и чудовищного обвинения) можно предоставить документы, захваченные на французском фрегате. Испанца, может быть, и не удалось полностью убедить, но потрясти точно удалось. Он заявил, что будет крайне рад ознакомиться с любыми свидетельствами. Особенно с теми, что изобличают вступивших в переписку с французами, нашими общими врагами. Посол выразил определенное удивление по поводу того, что о содержании этих документов ему не сообщили ранее. Но это с легкостью списали на чрезвычайную затянутость британских официальных процедур.
Блейн снял ботинки и чулки, передвинулся немного вперед по траве и опустил ступни в ручей.
— Какое же облегчение. Мэтьюрин, из Ла-Коруньи я ехал как в аду. Спал в экипаже, трясся по ужасным дорогам, на которых иногда восемь и даже десять мулов не тянули. Жара, пыль, отвратительные трактиры. Колеса слетают, оси ломаются. Кругом разбойники, огромные, отрезанные от армии отряды французов и их оставшиеся без оплаты наемники. Собственная армия вынуждает нас ехать в обход, загоняет в тупики и на горные тропки. Яростное французское наступление нас едва не отрезало. В чае и кофе — козье молоко. Но хуже всего — постоянная спешка, усталость и жара. Мухи! Простите еще раз за глупость с Карриком. Простите за то, что мой доклад о ситуации — непоследовательный, фрагментарный, беспорядочный. Для столь сложной темы нужен ясный ум, а не тот, который только что протащили по камням и пустыням, опозорившим бы даже Эфиопию.
— Без сомнения есть существенные причины, по которым вы не воспользовались пакетботом или одной из адмиралтейских яхт.
— Две серьезных причины. Первая — хотя пакетбот в действительности достиг Лиссабона задолго до меня, не было никакой гарантии, что он не стал бы месяц ждать ветра. В то время как оказавшись на испанской земле, я мог быть уверен — упорство доведет меня до Португалии за ограниченное время, если я выживу. Вторая — хотя путешествие и было похоже на пребывание в чистилище, но я все же предпочитаю его морскому плаванию. Я страдаю от тяжелейшей морской болезни, и уж точно бы упустил какие-нибудь важные детали в текущей ситуации.
Блейн сидел с ногами в воде, упорядочивая в мыслях последовательность событий.
— Вы уже должны были бы понять, что причинившие наибольший вред сведения могли попасть к испанцам только от одного из немногих, осведомленных о вашей экспедиции. Почти наверняка от покровителя Рэя и Ледварда, позволившего им сбежать из страны. Мы с Уорреном подозревали, что доклад все-таки будет направлен, и вот почему я так настаивал на встрече с вами в Лиссабоне.
— Примерно так я себе и представлял ваши мотивы. Тем же образом я с самого начала считал, что наше плавание в Южную Америку также нацелено на противодействие влиянию Бонапарта в регионе. Ваши предыдущие отсылки к «Диане» только укрепили это мнение. С моей личной точки зрения конфликт с Францией имеет первостепенную важность.
— Конечно, так и есть, и будет снова — в том же регионе, надеюсь. Но сейчас нам необходимо сравнять с землей этот доклад и дискредитировать источник информации. «Сюрприз» должен продолжить плавание, демонстративно занимаясь приватирством и избегая любых контактов со сторонниками независимости.
Последовала пауза. Стивен заметил, что Блейн с недоумением его разглядывает, склонив голову набок, но никаких замечаний не сделал. После того как прохладный ветерок всколыхнул листья, Блейн продолжил:
— Хотя вы с Обри не будете задействованы в этом полушарии, надеюсь, если вы согласитесь с моим планом, то еще больше окажетесь занятыми в другом. Французы узнали, возможно из того же источника, покровителя Ледварда, что наши позиции на Яве и в Ост-Индии в целом сильны лишь на бумаге. Так что они направили миссию к султану Пуло Прабанга, одного из пиратских малайских государств в Южно-Китайском море, уговаривая вступить с ними в союз. Они предлагают строить и снаряжать корабли достаточно крупные, чтобы можно было захватывать наших ост-индцев на кантонском маршруте. Так они могут перерезать Компании горло. Владения султана лежат практически на маршруте ост-индцев, у него есть великолепная гавань, тиковые леса и все, что только можно пожелать. Вдобавок население султаната — закаленные малайцы-мореходы. Пока что они ограничивали себя местными судами и пиратством в умеренных масштабах — китайские джонки, изредка — арабские дау. Французы же послали корабельных мастеров, инструменты, материалы, орудия и деньги. Официальный представитель — Жан Дюплесси, практически пустое место. Делами на самом деле заправляет Ледвард. Бо̀льшую часть юности он провел в Пенанге. Мне рассказывали, что по-малайски Ледвард говорит, как местный. В любом случае, мне известно, что он там занимал важный пост в Компании, а кроме того, это исключительно способный переговорщик. Французы заодно послали и Рэя, скорее, чтобы избавиться, нежели в надежде извлечь выгоду. Как только он утратил ценность, в Париже с ним начали обращаться с пренебрежением и неуважением. А Ледвард определенный авторитет сохранил.