— Есть законы поважней, — заметил Слава.
— Какие?
— Например, «Пионер стремится к знанию. Знание и умение — сила в борьбе за рабочее дело».
— Это поважней? Ничего ты не понимаешь! Если будешь слабым, тебя буржуи в момент расколошматят, никакие знания не помогут. Верно, Мишка?
— Самых важных закона два, — наставительно произнёс Миша. — Во-первых: «Пионер смел, настойчив и никогда не падает духом». Но самое главное — это то, что сказал Ленин. Слыхали, их вожатый читал: «Дети, подрастающие пролетарии, должны помогать революции». Вот это самое главное… Мы как отряд организуем, так звенья будем по-другому называть. Зачем все эти звери? Лучше какое-нибудь революционное название. Например, имени Карла Либкнехта или Спартака. А слышали, вожатый сказал: «К Международному юношескому дню передадим лучших пионеров в комсомол». Видали? Этот белобрысый будет комсомольцем, а мы ещё даже не пионеры.
— Этому белобрысому нужно наложить как следует, — проворчал Генка.
— За что? — возразил Миша. Они защищали своё знамя. Ведь они не знали, кто мы такие.
— Надо пойти на Гознак, — сказал Слава, — может быть, нас примут в пионеры.
— Зачем нам куда-то ходить, — возразил Миша, — ведь у нас есть свои фабрики. Их вожатый сказал: отряды будут созданы при всех фабриках и заводах.
Мальчики подошли к своему дому. В воротах они услышали шум и крики, доносившиеся с заднего двора.
Они побежали туда и увидели толпу ребят, окруживших беспризорника Коровина. Он стоял, прижавшись спиной к стене, как затравленный волчонок.
— Воровать сюда пришёл?! — наскакивал на него Борька Филин. — А? Воровать?! Бей его, ребята!
Миша растолкал ребят и стал рядом с беспризорником.
— Вы чего к нему пристали?
— Брось, Мишка, — крикнул Генка, — ведь это он у тебя деньги украл! Нечего его защищать. Знаю я этих беспризорников… Малолетние преступники!
Коровин засопел и пробормотал:
— Сам ты рыжий преступник. Все рассмеялись.
— Айда в клуб, — сказал Миша. — Пойдём с нами. — Он потянул беспризорника за рукав, но тут же отпустил, вспомнив, что рукава у Коровина плохо держатся.
— Не пойду я, — угрюмо ответил Коровин, исподлобья поглядывая на Генку…
— Пойдём, — Миша обнял Коровина за плечи, — не бузи, пойдём.
…В клубе драмкружковцы рисовали декорации. На стене лежали длинные полосы белой бумаги. Маленький Вовка Баранов, по прозвищу «Бяшка», тщетно пытался нарисовать богатую крестьянскую избу, жилище кулака Пахома.
— Эх ты, Бяшка несчастная! — ругался Шура-большой. — Не можешь простую избу нарисовать, а ещё сын художника.
— При чём здесь «сын художника»? — оправдывался маленький Бяшка. — Наследственность передаётся только в третьем поколении.
Коровин поглядел и неожиданно для всех взял уголь и начал рисовать. На белых листах появились очертания печи, окошек, длинных лавок.
— Видал? — Миша подтолкнул Генку локтем.
— Что с того, что он умеет рисовать?.. — Генка презрительно тряхнул волосами. — Охота тебе с ним возиться!
— Если каждый из нас сагитирует хоть одного беспризорника, то и беспризорных не останется, — изрёк Миша.
Коровин кончил эскиз и сказал:
— Кисть не годится.
Шура принёс ему несколько кистей, но Коровин все забраковал.
— Другие нужно, — твердил он. Миша вынул остатки лотерейных денег и протянул их Коровину.
— Сходи купи какие надо.
Коровин молча смотрел на Мишу.
— Иди, — сказал Миша. — Чего ты на меня глаза таращишь?
Коровин нерешительно взял деньги, молча оглядел ребят и вышел из клуба.
— Фью! — свистнул Генка. — Ухнули наши денежки.
— Если так ты будешь распоряжаться финансами, — объявил Шура, — то я с себя снимаю ответственность за спектакль.
— Нечего прежде времени волноваться, — ответил Миша, — подождём.
Наступило томительное ожидание. Уже собрались взрослые.
«Неужели обманет? — думал Миша. Он вспомнил, как Коровин поглядел на него, когда брал деньги. — Нет. Придёт».
Но Коровина всё не было.
— Нечего больше ждать, — сказал Шура. — Давай, Бяшка, рисуй.
Вовка начал разводить краски, как вдруг дверь распахнулась и появился Коровин. Он был не один. Его крепко держала за плечо высокая смуглая девушка с чёрными, коротко остриженными волосами, одетая в синюю юбку и защитного цвета гимнастёрку, перехваченную в талии широким командирским ремнём. И самое интересное: на ней был красный галстук. Одной рукой девушка крепко держала Коровина, в другой у неё была пачка кистей. Вид у девушки был решительный. Она строго спросила:
— Кто посылал его за кистями?
— Я, — ответил Миша.
— Зачем вам кисти?
— Декорации рисуем.
Девушка отпустила Коровина, подошла к сцене и, разглядывая декорации, спросила:
— Какую пьесу вы ставите?
Вперёд выступил Шурка-большой.
— «Кулак и батрак». Разрешите представиться: Александр Огуреев. Художественный руководитель и режиссёр.
Девушка пожала Шуре руку и сказала:
— Валя Иванова. Из районного Дома юных пионеров. — Она показала на Коровина: — Мы этих ребят отучаем воровать, а вы их приучаете. Он стащил у нас кисти.
— Я не стащил, — пробормотал Коровин, — я взял с возвратом.
Миша с удивлением смотрел на девушку. Ей было на вид лет семнадцать, не больше, а она уже вожатая и работает в Доме юных пионеров.
— Где же ваш дом? — неуверенно спросил он.
— На Девичьем поле… А что у вас за дикий кружок? Кто вами руководит? При какой организации вы состоите?
— Мы при домкоме! — крикнул Генка.
— А знаете вы, кто такие юные пионеры? — спросила девушка.
Миша, Генка и Слава закричали: «Знаем!» — но их голоса потонули в крике остальных ребят: «Нет, не знаем!»
— Тише! — Девушка подняла руку.
Когда все замолчали, она сказала:
— Пионеры — это смена комсомолу…
— Мы тоже скоро будем пионерами! — крикнул Генка.
— Конечно, будете, — сказала девушка. — А пока приходите в Дом пионеров. Приходите. Тогда и кисти принесёте…
— Ладно, — сказал Мишка, — а вы приходите в воскресенье на наш спектакль…
Девушка ушла. Коровин вернул Мише деньги и снова принялся рисовать.
— Почему в магазине не купил? — спросил Миша.
— А чего зря платить! Я ведь не для себя.
— Ему платить непривычно, — ехидно заметил Генка и примирительно добавил: — Ладно, рисуй…
Юлия Друнина«Пионер-большевик»
Этот холм невысок,
Этот холм невелик,
Похоронен на нём
Пионер-большевик.
Да, на камне начертано
Именно так…
Здесь всегда
Замедляют прохожие шаг,
Чтобы вдуматься в смысл
Неожиданных слов,
Чтобы вслушаться в эхо
Двадцатых годов.
Хоронили горниста
Полвека назад,
Стиснув зубы, шагал
Пионерский отряд.
Барабанная дробь,
Взлёт прощальной руки.
Эпитафию вместе
Сложили дружки:
«Пионер-большевик,
Мы гордимся тобой —
Это есть наш последний
И решительный бой!»
Отгремели года,
Отгорели года…
Человек на протезе
Приходит сюда —
Партизанил в войну
Комсомольский отряд,
Лишь один партизан
Возвратился назад.
Возвратился один,
И его ли вина,
Что порой без могил
Хоронила война?..
Потому и приходит,
Как перст, одинок,
Он на холм, где лежит
Школьный старый дружок
Тот, кого подстерёг
Злой кулацкий обрез…
Гаснет день,
Заливаются горны окрест.
Искры первых костров
Светлячками летят —
Как полвека назад,
Как полвека назад.
И о холм ударяется
Песни прибой:
«Это есть наш последний
И решительный бой!»
Аркадий ГайдарТимур и его команда(Из повести)
…Рассвело. Пропел деревянный рог пастуха. Старуха молочница открыла калитку и погнала корову к стаду. Не успела она завернуть за угол, как из-за куста акации, стараясь не греметь пустыми вёдрами, выскочило пятеро мальчуганов, и они бросились к колодцу.
— Качай!
— Давай!
— Бери!
— Хватай!
Обливая холодной водой босые ноги, мальчишки мчались во двор, опрокидывали вёдра в дубовую кадку и, не задерживаясь, неслись обратно к колодцу.
К взмокшему Симе Симакову, который без передышки ворочал рычагом колодезного насоса, подбежал Тимур и спросил:
— Вы Колокольчикова здесь не видали? Нет? Значит, он проспал. Скорей, торопитесь! Старуха пойдёт сейчас обратно.
Очутившись в саду перед дачей Колокольчиковых, Тимур стал под деревом и свистнул. Не дождавшись ответа, он полез на дерево и заглянул в комнату. С дерева ему была видна только половина придвинутой к подоконнику кровати да завёрнутые в одеяло ноги.
Тимур кинул на кровать кусочек коры и тихонько позвал:
— Коля, вставай! Колька!
Спящий не пошевельнулся. Тогда Тимур вынул нож, срезал длинный прут, заострил на конце сучок, перекинул прут через подоконник и, зацепив сучком одеяло, потащил его на себя.
Лёгкое одеяло поползло через подоконник. В комнате раздался хрипловатый изумлённый вопль. Вытаращив заспанные глаза, с кровати соскочил седой джентльмен в нижнем белье и, хватая рукой уползающее одеяло, подбежал к окну.
Очутившись лицом к лицу с почтенным стариком, Тимур разом слетел с дерева.
А седой джентльмен, бросив на постель отвоёванное одеяло, сдёрнул со стены двустволку, поспешно надел очки и, выставив ружьё из окна дулом к небу, зажмурил глаза и выстрелил.
Только у колодца перепуганный Тимур остановился. Вышла ошибка. Он принял спящего джентльмена за Колю, а седой джентльмен, конечно, принял его за жулика.
Тут Тимур увидел, что старуха молочница с коромыслом и вёдрами выходит из калитки за водой. Он юркнул за акацию и стал наблюдать. Вернувшись от колодца, старуха подняла ведро, опрокинула его в бочку и сразу отскочила, потому что вода с шумом и брызгами выплеснулась из уже наполненной до краёв бочки прямо ей на ноги.