– Всё нормально, Чак, – ответил Лу. – Всё болит и слабость какая-то. Я присяду, если ты не против.
Лу сел на стул возле стойки.
– Кристи, сделайте нам ещё кофе, если вас не затруднит, – Чак сел рядом, закурил сигарету. – Лу, мы никогда не были друзьями, но это потому, что у меня в принципе нет друзей. Ты всегда мне нравился. С тобой никогда не было проблем. Ты умел ладить с людьми. Босс отзывался о тебе очень хорошо. Тебе доверяли. Я считал тебя профессионалом с большой буквы. Лу, как такое могло случиться, что я должен ехать сюда и разгребать твоё дерьмо? Что может быть проще отвезти бутылку вина?
Лу молчал. Объясняться и оправдываться бесполезно. Это никому не нужно, ни ему, ни Чаку.
– Лу, – продолжил Чак, – скажи честно, что с бутылкой?
– Не знаю, когда я видел её последний раз на суде, она была в порядке. Я сбежал из тюрьмы, но не побежал, куда глаза глядят. Я вернулся за ней. Чак, позволь мне самому разобраться с этим. Дай мне искупить свою вину и всё исправить. Я смогу. Поверь мне.
– Нет. Ты уже разобрался. Теперь разбираться буду я, и моли бога, чтобы бутылка была цела.
– Чёрт, столько движения вокруг какой-то бутылки. Сколько она стоит? Давай, я куплю такую же.
– Она стоит восемьдесят тысяч.
– Всего? Чак, у меня есть деньги, я могу купить десять таких бутылок. В чём проблема?
– Проблема в том, что ты даже одну купить не сможешь, потому, что она в единственном экземпляре, который мы пытаемся раздобыть. Если бы таких бутылок было десять, то грош им цена. Они бы даже тысячи не стоили. Но дело в том, что адресат ждёт именно эту. Чтобы её купить, нам пришлось сильно наехать на её прежнего владельца, который, как сам понимаешь, человек не из последних. В общем, долгая история. Не в бутылке дело, и не в цене, а в том, что взамен мы получили бы зелёный свет в кое-каком бизнесе, обещающем очень большие прибыли. Так что Лу, молись всем богам, которых ты только вспомнишь.
В дверь постучали.
– Кристи, если судья – впусти, если двое незнакомых парней в чёрных костюмах – пусти, всех остальных посылай подальше.
Официантка подошла к двери, выглянула, раздвинув жалюзи, и открыла дверь.
В бар вошёл судья. Выглядел он не лучшим образом. Взгляд блуждал, на лице – рассеянная улыбка, руки в постоянном движении, ноги держали неуверенно, и у него периодически подкашивались колени. Судья явно был под кайфом. Он стоял на пороге, словно в раздумьях, заходить или нет.
– Ты, мразь, – сказал он, наконец, официантке, нахмурив брови, – что за неотложные дела? Ты меня прямо с иглы сняла. Совершенно невозможно расслабиться. Где Гарри? Гарри, сукин сын, что случилось? Что, чёрт побери, здесь происходит? Почему бар закрыт?
Он сфокусировал взгляд, и увидел парней, сидящих у стойки. Три трупа посреди бара судья явно не замечал.
Чак направился к судье, протянув руку для рукопожатия.
– Сэр, приношу массу извинений, это я попросил Кристи позвать вас. Меня зовут Чак. Валевски. Я проехал сотни миль, чтобы посмотреть на ваш чудесный городок. Сколько жителей у вас?
– Триста сорок четыре, – вставил Лу.
– Где-то так, – сказа судья, – и что дальше?
– Мне сказали, что у вас здесь сухой закон.
– Вас не обманули.
– Так вот, позвольте мне посмотреть на конфискованное спиртное. Если вас не затруднит.
– Зачем?
– Я хотел бы купить пару бутылок старого выдержанного виски. И бутылочку старого вина. Ведь конфискант, наверное, стоит у вас годами нетронутый. А я, знаете ли, гурман, люблю раритетные напитки.
– Алкоголь – зло, – ответил судья.
– Я хорошо заплачу.
– Мы не торгуем злом.
– Но подумайте, продав мне немного зла, вы позволите мне его уничтожить. На три бутылки зла станет меньше.
– Не пудрите мне мозги. Я сейчас не совсем соображаю. Неужели такая срочность была?
– Крайняя срочность. Итак, по рукам? Я вам дам за три бутылки тысячу долларов.
– Фи, как мелочно.
Чак вынул пистолет и приставил к животу судьи.
– Как мне надоело быть с каждым любезным, перед тем как пристрелить. Торг не уместен. Давай, веди в хранилище. Мне тут рассказали, что там целый музей. Только, прошу последний раз – не пререкаться, не спорить и не торговаться. Тысячу я обещаю. То, что больше штуки – это уже пуля. Пойдём?
– Пойдём, – устало кивнул судья.
Втроём они вышли из бара. Чак затолкал судью в машину. Проехали они совсем немного и остановились перед зданием ратуши.
– Прошу, – судья на неуверенных ногах завёл их в холл. – Здесь – направо.
Пройдя по коридору, судья остановился перед железной дверью с тремя замками. Долго возился со связкой ключей, хихикая и бормоча что-то под нос, пока не подобрал нужные.
Дверь открылась, и взору предстали стеллажи с бутылками. Чего здесь только не было – виски, ром, водка, шампанское, вина, пиво, текила. Бутылки разных форм, покрытые слоем пыли. Каждая бутылка – чья-то судьба, кто-то проезжал через Лейквилль и оставил в музее на память бутылку, а на плантациях – жизнь. В течении века. Пять поколений.
– Судья, – сказал Чак, – а последняя бутылка? Когда судили этого парня. Помните?
– О! Это целая история!
Лу почувствовал, что сейчас упадёт в обморок. Через минуту всё прояснится.
Судья от возбуждения разве что в ладоши не хлопал.
– Я знаю, что это несправедливо, но я не смог удержаться. Слишком анекдотичная ситуация. Короче, признаю свою вину. Хотел, как лучше. Он же не знал, что там было.
– Судья, ближе к теме. В общем, я посадил этого парня за бутылку уксуса. Каюсь, но это так весело, все, кто был в суде, потом долго смеялись, – судья счастливо улыбался, рассказывая историю про уксус.
– Да, это интересно, конечно. Где бутылка?
– Мы её выбросили. Зачем нам нужна пустая бутылка?
Чак бросил на Лу испепеляющий взгляд.
– Судья, почему она пустая?
– Потому, что это парень сказал, а вдруг там уксус. Ну, мы и открыли, чтобы проверить. И знаете, там действительно был уксус. Умора просто.
Чак побледнел и заскрежетал зубами, Лу уже прокручивал сцену расправы.
– Хотите ещё шутку? – судья пошёл к выходу, оглянувшись на ошарашенных посетителей склада. – Подождите здесь, я сейчас.
Он вышел из комнаты, и только тогда Чак пришёл в себя. Он бросился к двери, но было поздно. Перед самым носом рухнула железная решётка, перегородившая дверной проём. Лу пожалел, что она не свалилась на голову Чаку. Тогда оставался бы ещё шанс на спасение. Чак схватился за прутья, стал их трясти, но бесполено. Он бросился к окну, но оно тоже было зарешёчено.
Он вернулся к двери и закричал:
– Судья, судья! На минуту! Вернитесь!
Судья уже был в конце коридора, слышав зов, замялся на мгновенье, решил не возвращаться, завернул за угол, но любопытство и осознание чистой победы взяли верх. Он вернулся, подошёл к двери, ехидно улыбаясь.
– Судья, вы забыли.
Чак выстрелил ему в живот. Тот охнул, изумлённо уставился на рану и стал оседать вниз, пытаясь рукой остановить кровь.
– Судья, у меня предложение – ты открываешь дверь, я выхожу и зову врача. Что скажешь?
– Я согласен, но я не могу открыть. Ключи в моём кабинете.
– А вот это плохо.
Чак выстрелил судье в бок. Тот дёрнулся, скорчился от боли.
– Эта пуля в печень. Теперь тебя никакой врач не спасёт, но помучаешься ты конкретно. Лу, выгляни в окно. Позови Боба.
– Окно выходит во двор.
– Ну, ничего, думаю, у них хватит ума поискать нас, если мы скоро не вернёмся.
Чак взял с полки бутылку рома, открыл и приложился к горлышку. Сделав пару глотков, передал Лу.
– Выпей за упокой души. Своей души. Жаль, что я не могу тебя придушить прямо сейчас. Жаль.
Лу отхлебнул, закашлялся, поставил бутылку на полку.
И тут они услышали выстрелы. Не здесь, не рядом. Где-то далеко.Боб и Кувалда сидели в «Хаммере».
– Боб, интересно, когда у нас обеденный перерыв? Я бы сожрал сейчас с десяток гамбургеров. Чак совсем заморит нас голодом.
– Какие гамбургеры? Как можно есть эту дрянь?
– Почему дрянь? – возмутился Кувалда.
– Потому, что гамбургеры – это дрянь. Я лучше буду голодать, чем съем гамбургер или хот-дог. У каждого народа есть нормальные национальные блюда, и только у американцев национальное блюдо – хот-дог. У самой великой страны на свете нет нормальной кухни. Когда выбираешь, куда пойти поесть, разрываешься между японским, китайским, французским, итальянским, русским ресторанами.
– Ты ходишь в японские рестораны?
– А что тебя смущает?
– Помнишь Сида Манчелло? Он умер прямо в ресторане, сожрав рыбу… как её?
– Фугу.
– Да, фугу. Он пришёл с тремя приятелями, и те подумали, что его нарочно отравили и устроили дебош – застрелили повара и менеджера.
– Чепуха, я ел фугу. Рыба, как рыба, но ощущения русской рулетки делает её намного вкуснее, чем она есть на самом деле.
– Что-то Чака долго нет, – посмотрел на часы Кувалда.
– Сходи, проверь.
– Почему я?
– Потому, что я – водитель, и мне нельзя отходить от машины.
– Ладно, подождём ещё. Знаешь, я всего раз в жизни был в японском ресторане. И больше не пойду. Я был с девушкой, это она меня туда затащила. Я ткнул пальцем в меню и мне принесли суп с вермишелью и салат из какой-то мерзости. И палочки. Как есть суп палочками, я понятия не имел. Да, и вообще, мне привычнее есть вилкой и ложкой. В общем, я притворился, что у меня проблемы с животом, и ушёл голодный.
– Палочками ест больше народу, чем вилками.
– Это как?
– Очень просто. Людей, предпочитающих палочки, намного больше, чем тех, кто ест вилками.
– Что за бред ты несёшь? Все мои знакомые едят вилкой.
– Я говорю не о твоих знакомых.
– Я не понимаю.
– Кувалда, не тормози. Кто палочками ест?
– Узкоглазые. Китаёзы, япошки. И что?
– А то, что одних китайцев на планете больше миллиарда. И все они едят палочками. Понял?
– Нет. Боб, меня уже столько лет мучает вопрос. Как можно есть суп палочками?