– В сумках миллион баков. Даже больше. Сумки на вокзале в камере хранения. Ключи у меня в комнате. Забирай и уходи. Не трогай её. Она ничего никому не скажет.
Джек онемел от упоминания шести нолей.
– Мальчик мой, это правда?
– Правда.
– Ну, пойдём за ключами.
Он схватил меня за воротник, и потащил. Я попытался встать, но ноги не успевали. Куртка задралась, и я почти выскользнул из неё. Понтела схватил за руку, помогая встать. Жидкие засаленные волосы растрепались, обнажив начинающуюся плешь. В его поросячьих глазках горели алчность и азарт.
– Вставай, мудак! Времени у нас очень мало.
Я увидел, что Мэг встаёт с дивана. Джек не видел её, он был слишком занят мной. Он склонился, вцепившись в рукав.
Мэгги в один прыжок оказалась возле нас. Я не знал, что у неё на уме, но вырвался и обхватил детектива за ноги. И тут же он выгнулся назад, высоко задрав голову, словно у него затекла шея. Из уголков рта потекла кровь. Я держал крепко, вцепившись в его икры, словно никогда не хотел с ними расставаться. Пистолет выпал из руки. Джек снова попытался вырваться, но потерял равновесие, рухнул на дверной косяк и стёк на пол. Я всё ещё держал ноги, дёргающиеся в агонии. Мэгги стояла над нами, с бешеным блеском в глазах, держа в руке окровавленный нож.
– Сука, это мои деньги! – она полезла к нему в карман и достала купюры, стараясь не вступить в растекающуюся лужу крови.
Я, наконец, отпустил притихшего детектива и встал на ноги. Живот горел огнём, голова раскалывалась. Меня стошнило прямо на Понтелу, самого «плохого» полицейского в городе. Только теперь он уже был хорошим, потому что мёртвым.
– Где ты взялся на мою голову, Микки? – спросила Мэг.
Я не мог говорить. Я не хотел с ней разговаривать. У меня не было сил. Только протянул руку, чтобы она отдала нож.
– Нет.
– Дай нож, дура. Пусть списывают всё на меня. Мне уже всё равно. Одним больше – одним меньше.
Она отдала нож, руки её дрожали так, будто жили своей жизнью. Жизнью дорожного рабочего с отбойным молотком. Я вытер лезвие об костюм Джека. Потискал рукоятку, чтобы остались отпечатки, и бросил на пол. Ничего уже не хотелось. Ни миллионов, ни миллиардов. После размеренных будней наркомана такие гонки износили меня до предела. Мозги отказывались соображать, тело – двигаться.
– Ты чего стоишь? – Спросила Мэг.
– А что?
– Давай, сматывайся, пока фараонов нет.
– Бесполезно. У тебя есть сигарета?
– Мик, это правда про миллион?
Я кивнул.
– Это не шутка?
– Две сумки мелкими купюрами. Только толку от них?
– Что же ты сидишь, придурок? Давай, мотай отсюда.
– Всё суета. Всё равно далеко не уйду. Мне даже пересидеть негде.
– Жди меня на заброшенной фабрике. Я заеду за тобой. У меня есть, где пересидеть.
– Зачем тебе этот головняк? Неужели ты меня ещё…
– Мик, не льсти себе. Я влюбилась в твой миллион с первого его упоминания. Найди там место, откуда видно площадку. Я буду там, если меня не арестуют. Беги, беги же!
Я поднял пистолет Джека. Что-то везёт мне сегодня на чужое оружие. Забрал с комода ключи. Даже выковырял из-за кресла брелоки. Копы тут всё перероют, и будут задавать вопросы, на которые у Мэгги нет ответов.
Бежать я не мог. На гнущихся ногах спустился вниз.
– Микки, там к тебе легавый приходил. Нашёл тебя?
– Да, я его убил на хер.
– Молодец, – улыбнулась Сью, даже не подозревая, что я не шучу.
Я шёл самыми глухими улочками, стараясь обходить фонари, и прислушивался, не воют ли полицейские сирены. Как заяц, путал след. По пути затарился наркотой у Горбатого Смока, на случай, если ждать придётся долго. Купил сигарет, бутылку рома и печенье.
Меня, кажется, никто не искал. Мимо проехала полицейская машина, но явно по своим делам, скорее всего за пиццей или пончиками.
Казалось, что ничего и не было. Просто хороший вечер. И что мне ещё нужно? Всё необходимое для счастья есть – горсть таблеток, три «веса» героина, шприц, выпивка, курево и печеньки. Неужели для этого нужен миллион? Для этого нужно только совсем немного пошевелиться. Не напрягаясь и не рискуя. А что теперь? Будущее моё выглядело очень размыто, скорее всего, у меня нет будущего.
Трое типов перегородили мне дорогу, но посмотрев на меня поближе, расступились. Не знаю, что они увидели во мне такого? Но я скажу, что они поступили правильно. Я без раздумий пристрелил бы их всех. Просто для того, чтобы не обходить.
Добравшись до фабрики, я поднялся на верхний этаж административного корпуса. Выбрал кабинет с целыми стёклами в окнах. Снял в соседнем кабинете дверь и бросил на пол, чтобы не сидеть на холодном линолеуме. Уже совсем стемнело. И похолодало. Я забился в угол, как испуганная крыса, проглотил несколько пилюль, залил их ромом, закурил.
Вдруг в полумраке прямо из воздуха появился силуэт. Я даже не дёрнулся. Я знал кто это.
– Привет, Микки.
– Если бы ты не был покойником… – начал я, но он перебил:
– Ты бы выстрелил мне в голову, знаю.
Что я мог ему на это ответить?
– Мик, ты крепко облажался. Мастерски. Ты бы получил гран-при на конкурсе мудаков.
– Что тебе нужно от меня?
– Не нужно так со мной разговаривать. Я сделал тебя богатым. И знаменитым! – хихикнул ходячий труп.
Я не видел его лица. Только белки глаз и зубы выделялись в темноте неестественно ярко. Меня охватил ужас. Я дофантазировал образ, и увидел злобное мёртвое лицо, со следами разложения, впавший нос и трупных червей, выпадающих изо рта с каждым словом, мутный застывший взгляд, гнилые дёсна и синий вздувшийся язык. Хищные когти на руках, гноящаяся рана во лбу и остатки мозга, вытекающие из развороченного затылка. И он… он хочет моей плоти, тянет время, наслаждаясь моим страхом, чтобы кровь приобрела тёрпкий привкус адреналина. Ммм, вкусняшка, деликатес для проголодавшегося зомби. Для неприкаянного демона, жаждущего мести. Когда он появлялся при свете дня, то не пугал меня. В наркотическом угаре я принимал его за героя галлюцинаций, пусть даже за призрака, почему нет? Вокруг постоянно говорят о полтергейстах, связи с потусторонним миром, привидениях и фантомах. Но только в третьесортных ужастиках они убивают, доводят до психушки и пытаются превратить жизнь героев в кошмар. А в жизни мне не попадался ни один знакомый, ни один знакомый знакомого, или даже знакомый знакомого знакомого, пострадавший от рук потусторонних сил. Или хотя бы получивший от призрака подзатыльник.
Но сейчас, в темноте заброшенного здания, холодного и сырого, в котором эхо и тени живут своей жизнью, оказаться один на один с говорящим мертвецом – не лучшее времяпрепровождение. Я накручивал себя всё больше, придумывая самые жуткие подробности, и почувствовал, как шевелятся волосы и мурашки покрыли лицо, как немеют конечности, а в горле пересохло до такой степени, что я почти не мог дышать. Я забился в угол и мечтал только об одном, чтобы это поскорей закончилось, и я отключился в спасительном обмороке, а там пусть делает со мной, что хочет.
– Мик, что с тобой? – он сделал пару шагов ко мне и остановился. Он стал ближе. В воздухе повис сладковато-тошнотворный запах мертвечины. Или это я его придумал, не знаю.
– Послушай, парень, ты не мог бы прийти утром? Мне так привычнее.
– Дружище, ты что, боишься меня?
– Да я сейчас наваляю полные штаны с перепугу. Конечно, боюсь!
– Правильно делаешь.
Хищная улыбка, конечно же, потому что во мраке сверкнули зубы.
– Что ты прицепился ко мне? Уходи.
– Конечно, уйду. Просто хотел поблагодарить за хорошую жатву. Четыре трупа. Не уверен, что ты получишь теперь мороженое на десерт. Разве что, если я походатайствую. Мне не трудно. Мы же друзья? Мы друзья, Мик?
– Да, конечно, – запишу его в приятели, чтобы только он побыстрее свалил. – А эти четверо тоже будут приходить ко мне?
– Не думаю. Они уже бродят по зелёным лужайкам, гладят гривы золотым львам и читают Библию, прославляя имя Господне. Или горят в аду.
– А что же ты задержался?
– Остались у меня незавершённые дела. А ещё, чувак, у меня охрененный бонус: моя прабабка была почтенной мамбо на Гаити. Она одинаково общалась с мёртвыми и живыми, с Бароном Самеди болтала, вот как я с тобой. И ей всё равно было: она что живого могла в могилу загнать, что мёртвого из могилы позвать. Бабка была чёрным бокором, и когда семья перебралась в Луизиану, к ней сходились за помощью и советом со всего штата. А некоторые и из более дальних мест. Даже после того, как её вздёрнули на болотном кипарисе белые кажуны, а тело скормили аллигаторам, паломничество не прекратилось. И после смерти она творила чудеса. Мать перебралась сюда, на север. И поверь мне, она достойна своих предков. Она не так популярна, как бабка, но клиентов хватает. Так что, с тем светом у нас свои отношения.
Он говорил спокойно и негромко, в голосе его не слышалось агрессии, и я стал успокаиваться, а может, начали цеплять «колёса».
– Вот такая история, Микки. Никто к тебе, кроме меня, не придёт. Так что, не переживай, всем убитым глубоко начхать на тебя. Как и живым. Только я забочусь о тебе.
– Заботишься? Я уже ходячий труп, почти, как и ты. Только живой. И до миллионов вряд ли доберусь. Позаботился он. Мамбо-джамбо, что ещё за хрень? Это что-то из вуду? Мне, конечно, интересна история твоей семьи, но моя судьба намного ближе. Что скажешь? Ты же видишь будущее?
– Тебе не понравится. Так что, лучше тебе не знать.
– Слушай, ниггер, зачем ты пришёл сюда? Я думал, что мы уже всё выяснили. Теперь просто отстань от меня. Тебе нужны деньги? Давай, поделим. Поставишь себе офигенный надгробный камень из горного хрусталя. Кстати, как прошли твои похороны?
– Я не был. Не хотел расстраиваться. Мне не нужны деньги. У меня к тебе просьба. Сходи к моей матери и скажи, что у меня всё хорошо.
«Колёса» докатились, наконец, до моих мозгов. Глаза привыкли к темноте, и я уже мог разглядеть собеседника. Ничего в нём ужасного не было. Обычный мёртвый негр.