Так вот кто на меня напал вечером! Этот толстяк следит за мной? А если Сеня потрясёт этого толстячка, что ещё интересного можно узнать? Или пусть просто схватит, прыгнем в Казну и отдадим его мумию, для опытов.
— Не смотрите на меня так, Иван, — Торквин состроил жалостливое лицо, — я пришёл к вам с самыми добрыми намерениями. Даже не стал оповещать Совет о вашем интересе к городу.
— Почему?
— Я же вижу, что вы здесь исключительно как частное лицо. И интересует вас сударыня Киган, а не возвращение города под свою руку. Честно говоря, я всем сердцем одобряю ваш выбор. Прекрасная девушка, гораздо лучше этой банки с пауками.
Торквин пожевал губами.
— Ещё раз примите мои извинения — больше такого не повторится, можете гулять по Кемнаро в любое время суток без опасений. Я лично прослежу.
Он притворно вздохнул.
— Вы бы знали, как тяжело найти адекватных сотрудников. Ты их собеседуешь, наставляешь, кажется, что дельный человек. Выписываешь ему премии, а он отчебучивает глупости. Понимаете?
— У меня служат поднятые скелеты.
— Завидую. Одолжите парочку? — Торквин рассмеялся собственной шутке.
— А во-вторых? — одёрнул я его.
Толстяк вздохнул.
— Я хотел вас попросить. Пусть ваш интерес ограничится театром и молодой леди. Хотелось бы видеть вас в Кемнаро как можно реже.
— Вот как?
— Ваши появления могут спровоцировать ненужные… Ммм… Надежды, у некоторых обитателей города. Мечтают, знаете ли, о возвращении старых времён. Ждут твёрдой руки, глупенькие.
Торквин сжал пухлые пальцы в кулак. Ясненько: он надеется остаться единственной рукой, держащей город.
— Вы не нужны городу, — в голосе толстяка прорезались металлические нотки, — сложившийся статус-кво всех устраивает. Если вы проявите ненужную активность, город будет вынужден принять жёсткие меры.
— Угрожаете? Мне?
— Что вы! — Торквин замахал руками, — просто предупреждаю, от чистого сердца. Я самым почтительным образом отношусь к вам и вашей династии. Такая мощь, такая самоотверженность. Вечная борьба со светлыми.
Он наклонился вперёд и перешёл на доверительный шёпот.
— Но мы с вами ведь понимаем: реальная жизнь не имеет ничего общего с этими играми. Город останется свободным. И надеюсь, нам не придётся враждовать. Прошу ещё раз — забирайте сударыню Киган и уезжайте. Так будет лучше для всех.
Я не торопился с ответом. Взял нож, вилку, и аккуратно отрезал кусок пирога, глядя в глаза толстяку. Не торопясь съел и вытер губы салфеткой.
— Владыка сам решает, без указки простолюдинов, когда и где ему появляться.
— Я и не думал…
— Могу заверить ваш Совет Старейшин — мой визит в город носит исключительно частный характер. Я здесь купил дом, если вы не знаете. И буду появляться в нем, когда захочу.
— Конечно-конечно…
— В остальном, в ваших интересах оставаться не только свободным городом, но и нейтральным. Знаете значение этого слова?
В глазах толстяка мелькнуло удивление. Ага, они всё-таки затевают игры со светлыми!
— Пусть наши отношения строятся по формуле «нейтральный, значит свободный». Понимаете?
Если его не впечатляет местная Тьма, я решил вспомнить тьму из собственного мира.
— Свободный, значит никаких оккупационных войск, военной администрации и депортации неблагонадёжных. Никаких концентрационных лагерей для сочувствующих светлым. Рабочих отрядов из жителей для строительства укреплений, полиции мыслей и проверок до пятого колена на лояльность. Понимаете?
Лицо Торквина вытянулось, а полные щёки втянулись.
— Вы страшный человек.
— Я добрый, за страшное у меня отвечает домашний монстр. Хотите, познакомлю?
— Наслышан, обойдусь.
— Мы поняли друг друга? Мой визит остаётся частным, а город нейтральным.
— Да, я вас услышал.
— Вот и отлично! Хотите пирог? С сыром сегодня получились особенно вкусные.
— Нет, спасибо, не люблю орочью кухню. Я, пожалуй, пойду. Есть темы, на которые мне надо поразмыслить.
Уже в дверях толстяк обернулся.
— Очень надеюсь, что нам не придётся столкнуться в открытую.
— И я тоже, уважаемый Торквин, и я тоже.
Задерживаться в Кемнаро я не стал. Надо посмотреть, как там гномы закончили ремонт, подписать документы и выгнать наглых коротышек. Надоело уже натыкаться на них на каждом шагу. И ведь не скажешь, что бездельничают: обязательно встреченный гном что-нибудь делает или несёт. Но даже кирпичи они таскают с таким видом, будто только что у тебя их стырили. И глаза такие хитрые-хитрые, как у слесаря, выносящего с завода деталь от танка. Я прекрасно знаю, что ничего они не воруют, но вид у них именно такой. Может, за это их и не любят?
В общем, я вызвал Казну и вернулся в замок. Сеня сразу же убежал — скорее всего на кухню, за третьим завтраком. А я выглянул в окно башни: мумий собачился с гномами за воротами: кажется, был недоволен внешней отделкой стен. Ну, значит, никто не будет мне мешать пройтись и всё осмотреть.
Я сбежал вниз по лестнице и чуть не споткнулся на последней ступеньке. У входа в башню меня ждала женщина! Голубые глаза, каштановые волосы, узкое лицо с высокими скулами. Невозможно было её не узнать.
— Калькуара! — я опустился на одно колено.
— Здравствуй, Иван. Вижу, тебе у нас понравилось.
— Очень, госпожа.
Смех у неё был звонкий, как серебряные колокольчики. Она потрепала меня по макушке, провела пальцами по щеке.
— Вставай, Владыка.
Калькуара взяла меня под руку.
— Я хочу прогуляться с тобой по замку. Должен же ты увидеть свои владения во всей красе.
Правое крыло дворца мы осмотрели мельком. Да и что там разглядывать? Пустые комнаты, с гулким эхом и голыми стенами. Вот когда здесь поселятся новые обитатели, буду ходить в гости на чай, разглядывать картины и обстановку. А сейчас, мы удостоверились, что всё чисто и опрятно, и двинулись дальше.
А вот в тронном зале мы задержались. Трон гномы почистили от въевшейся пыли и отполировали до блеска.
— Посмотри, — Калькуара указала рукой на высокий потолок.
Тёмные боги! Коротышки отреставрировали роспись на сводах. Чёрные крылатые фигуры с сияющими нимбами застыли в вечной схватке с белыми ангелами. Вокруг голов светлых расползались тёмные как ночь ореолы.
— Инь-янь какой-то получился.
— Не знаю, что этим хотел сказать художник. Его нашёл твой дальний предок — подобрал где-то в походе, привёз сюда, обогрел и уговорил расписать тронный зал. Можешь попросить Гебизе найти его могилу, поднять и расспросить про вложенный смысл.
Как здесь однако просто с вопросом «что имел в виду автор»! Интересно, когда здесь появятся филологи, будут ли их учить подъёму зомби-писателей и экспресс-допросу о значении цвета занавесок в романах?
В левое крыло дворца мы не пошли — осмотреть пустые комнаты канцелярии можно будет и в другой раз. Вместо этого Калькуара повела меня боковым коридором по правую сторону от тронного зала. Странно, я его раньше не замечал.
— Ход был заложен, — улыбнулась Калькуара, — но я подсказала гномам разобрать стенку.
— Ты общалась со строителями?!
Калькуара рассмеялась.
— Не словами, естественно. Не могу же отдать им в руки собственный ремонт? Они всё сделали так, как нужно мне.
— Надо сказать дедушке, чтобы не придирался к их работе.
— Оставь, пусть развлекается. Лучше посмотри!
Мы вошли в большой зал. Ничего себе! Высокие своды, где серебром были выложены небесные созвездия. На полу мозаика, изображающая карту мира. А у дальней стены — трубы величественного оргАна.
— Здесь проходили ритуалы Владык. Величественные и дарящие могущество. Вот только орган давно сломан, а вход был закрыт почти триста лет.
Калькура коснулась клавиш инструмента. Их цвета были перепутаны — чёрные вместо белых и наоборот. И располагались они в пять рядов, словно играть должен был многорукий паук.
— Таких музыкантов уже не найдёшь, кто справился бы с мелодиями на этом органе.
Она чуть грустно улыбнулась.
— Пойдём, посмотрим на крепостные стены.
Укрепления замка превратились в неприступную твердыню. Гномы починили все разрушения, поменяли форму бойниц, установили в особых нишах стреломёты. Но мне показалось, что Калькуару всё это не интересует. Она выглядела задумчивой и немного рассеянной.
— Ты не нашёл себе достойную спутницу?
— Что? Ну, у меня есть кое-кто на примете…
— Замку нужен наследник, — Калькуара тяжело вздохнула, — ты последний в роду. Если с тобой что-нибудь случится, история Владык закончится.
— Я постараюсь исправить это упущение.
— Да уж, постарайся.
Калькуара рассмеялась. Кажется, я уже говорил, что её смех похож на звон колокольчиков?
— И пригляди за старым Гебизе, — она кивнула в сторону ворот, откуда слышались крики мумия.
— Да, конечно. Я хотел спросить, госпожа…
Я повернулся к Калькуаре, но рядом уже никого не было. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
— Где цепь, я вас спрашиваю? Где она? Спёрли, ироды?!
Мумий, вне себя от бешенства, орал на гномов. Коротышки пытались оправдаться, но старик не давал вставить даже слово.
— Куда дели, а? Думали, я не замечу?
— Что случилось, дедушка?
— Цепь украли!
— Так, по порядку: какую цепь, где была, кто взял.
— Вот здесь, около входа, на стене висела цепь. Толстая такая, метров десять длиной.
— Из ценного металла?
— Нет, обычная, железная.
— А зачем она нам?
— Как это зачем?! Ею мой прадед ездового мамонта привязывал. Это историческая ценность.
— Что скажете?
Я посмотрел на гномов.
— Мы не знали, что она историческая. Старая, ржавая. Мы её того, в металлолом сдали.
— Да я, вас!
— Тихо, — я вздохнул, только разборок за старую цепь мне не хватало, — давайте обсудим конструктивно.
За час ругани и споров удалось решить вопрос. Гномы обещали сделать реплику старой цепи, повесить на место, а рядом прибить табличку про историческую ценность. А персонально мумию, чтобы он не возмущался, коротышки презентуют сувенир.