«Михаил Львович Бусинский, 43 лет, москвич, проживающий по адресу: Профсоюзный тупик, дом 6, квартира 10. Работающий старшим исследователем в лаборатории НИИ медицины», — Алена отложила листок в сторону и, окинув задумчивым взглядом Вадима, тупо рассматривающего падавшие снежинки через окно кабинета директора театра, добавила: — На момент гибели находился в полном одиночестве. И скорее всего даже не предполагал, что посетил туалет последний раз в жизни.
— Просто удивляюсь твоему цинизму, — ворчливо ответил ей Терещенко, — как можно шутить в таких обстоятельствах.
— Ты рассчитывал, что убийства прекратятся, как только ты заморозишь репетиции «Гамлета». Похоже, наш Гамлет с тобой не согласен.
— И что мне теперь делать? Извиниться перед ним? — Вадим отвернулся от окна и таким же тупым взглядом уставился на дверь.
— Извинения — это, конечно, излишне. Но скорее всего репетиции возобновятся. Или я не права? — усмехнулась она.
— Два сопутствующих трупа! Два! — с неожиданным ожесточением произнес Вадим. — Несчастный охранник, единственная вина которого заключалась в том, что он поволочился за Линой Лисицыной и скорее всего увидел то, что не должен был видеть. И этот Бусинский, роль которого вообще плачевна — стать случайной жертвой. Ужас!
— Так что с репетициями? — напомнила она.
— Во-первых, не мне одному решать, — он взъерошил волосы на затылке, — во-вторых, мы не можем просто так уступить требованиям этого террориста, а в-третьих, меня очень беспокоит, что тебя в этой ситуации больше всего на свете волнует вопрос о репетициях. — Он наконец удостоил ее тяжелым взглядом.
— Ух! — вырвалось у Алены, впрочем, она тут же пришла в себя и продолжила в прежнем тоне: — Это потому, что, по моему мнению, убийцу проще вычислить, когда все действующие лица трагедии соберутся вместе.
— Господи! — простонал Вадим. — Мы ведь до сих пор пока даже не знаем мотивов убийцы.
— Ну почему же. Теперь мы знаем, что он страстно желает продолжения репетиций. А это значительно сужает круг подозреваемых.
18
Корнелия долго слушала ее рассказ и наконец, округлив глаза, выдохнула:
— Поверить не могу!
— И я тоже, — грустно подытожила Алена. — Ситуация складывается так, что из всех подозреваемых в ранее совершенных убийствах на первое место выходит Ганин. Но, с другой стороны, я не представляю себе Илью в роли убийцы.
— Поверить не могу! — повторила толстуха и, заломив пухлые ручки, уставилась на нее с укоризной. — Все мои усилия коту под хвост!
— Ты-то здесь при чем? — удивилась Алена. — Тебя вообще там не было!
— Дело ведь не в убийствах, — покачала головой соседка. — Тут все гораздо серьезнее… Я-то думала, что тебе нравится Терещенко, а ты день и ночь только и думаешь о Ганине.
— Разумеется, думаю. Ведь как ни крути, а снять с него подозрение теперь не по силам даже мне. Конечно, Илья — замечательный актер и может сыграть, что угодно. Но так долго притворяться положительным парнем: честным, искренним — это даже для Лоуренса Оливье было бы слишком круто!
— Не знаю, кто этот твой Лоуренс Оливье и что вас с ним связывает, только попомни мои слова — потеряешь ты Терещенко! И вообще, ты пробовала применить на практике советы из книги «Как стать настоящей женщиной»?
— Корнелия! — горячо начала Алена, но потом, махнув на нее рукой, вздохнула: «О чем можно говорить с человеком, у которого на уме одно. Ты тут битый час, как последняя дура, толкуешь ей об убийствах, а она все о том же — как стать настоящей женщиной!» — Эти советы — дела давно минувших дней. Ничего у меня не вышло.
— А ты пыталась? — прищурилась толстуха.
— Еще как. Каждый совет применила на практике попунктно. Сейчас просто трясет, как вспомню. Настоящая женщина не должна перечить мужчине… Настоящая женщина не упустит случая показать, что она дура, — Алену непроизвольно перекосило. — Знаешь, чего я добилась, кривляясь на первом же свидании с Вадимом? Он подумал, что я издеваюсь над ним. В конце концов, пускай любит меня такой, какая я есть, или вообще не любит. Корчить из себя жертву неудачной лоботомии не по мне.
— Вот с Ганиным у тебя наверняка получается и ресницами трепетать, и улыбаться загадочно. Руку дам на отсечение, что получается, — проворчала Корнелия.
— Тут дело другое, — улыбнулась Алена, — с ним получается и еще с полусотней знакомых мужиков тоже. Это ведь профессионализм, возведенный в степень привычки. А Вадим мне нравится. Ты утверждаешь, что Вадима я люблю.
— Ничего я теперь не утверждаю, — буркнула толстуха, — поступай, как знаешь. Только мой тебе последний совет: почитай еще что-нибудь романтическое.
— Недосуг, — отрезала Алена, — мне нужно выручать Ганина, а то Терещенко засадит его в тюрьму, и тогда прощай, «Гамлет».
— Ну какое тебе дело до этого Ганина, а? — всплеснула руками Корнелия.
— Спасаю отечественное искусство. Дай нашей милиции волю, так она все театры позакрывает.
— Можно подумать, в твоих силах помешать этому процессу.
— Но возобновились же репетиции спектакля.
— Скажи спасибо убийце.
— Да уж, — вздохнула Алена. — Жаль того бедолагу, погиб так нелепо. Глупее не придумаешь.
— Кто знает. Есть такое понятие — судьба. Тут как ни крути, а она тебя приведет к такому финалу и в тот час, в который положено. Взять хотя бы моего соседа по старой квартире — жил себе человек, работал директором коммерческого банка. Сама знаешь, как директора этих банков трясутся над своей жизнью. Ну и он, разумеется, трясся — нанял телохранителей, все как положено. Покушались на него, правда, раза два, но охрана срабатывала на все сто. И что ты думаешь? Своя же жена отравила. Завела себе молодого любовника, а муженька полгода пичкала мышьяком, пока он не загнулся. И дело бы не раскрылось, если б любовник не донес. Я как про этот кошмар узнала, говорю своему Басику — давай сматываться из этого дома. Как-то неприятно, когда в соседней квартире проживает убийца. Да и вообще, флюиды нехорошие в воздухе витают, идеи какие-то в голову приходят странные… Так что, сколько отмерено, столько и проживешь, — философски закончила Корнелия.
— А ведь это может быть интересным… — мысль, которая посетила Алену в этот момент, Вадим скорее всего назовет самой идиотской мыслью из всех возможных. Но кто сказал, что даже такая сумасбродная идея не имеет права быть гениальной догадкой. В конце концов, всех гениев сначала считали сумасшедшими!
— Значит, так, — подытожил Терещенко и сосредоточенно взглянул на Алену, — в первую очередь нужно отыскать ту книжку, из которой наш Гамлет вырезал свои послания.
Изящным движением она взяла чашечку с кофе и, поднеся к губам, лукаво посмотрела на собеседника.
— Чего? — оторопел тот.
— Да так… — загадочно проронила она и сделала небольшой глоток.
— Когда ты так говоришь, мне становится не по себе.
С деланым равнодушием Алена оглядела зал кафе, того самого, в котором недавно обедала с Ганиным.
— Ну чего ты резину тянешь! — взбесился следователь. — Узнала что-нибудь?
— Так где ты собираешься искать эту книгу? — она поставила чашку на стол.
— Где, где? — проворчал он. — Что ты из меня дурака делаешь. Сам знаю, что только полоумный станет прятать главную улику рядом с местом преступления. Но не могу же я получить санкции на обыск квартир всех работников театра. Поэтому пока поищем в самом театре.
— А что дало изучение биографий?
— Да как и ожидалось: результат — полный, абсолютный, математически идеальный ноль! Кроме справок из наркологического диспансера на львиную долю служащих этого храма искусства, мы ничего не получили. В основном биографии актеров похожи на те, что вы печатаете в своих популярных журналах. С подсобными рабочими, осветителями, сантехниками и уборщицами — вообще темный лес. Многие из них работают в театре больше пяти, а то и десяти лет. Исключение, пожалуй, составляет один рабочий сцены — Василий Ляхин. Этому парню всего 21, он пришел в театр полгода назад. Да и вообще, какое значение может иметь какой-то подсобный рабочий в деле об убийствах. Нам ведь уже понятно, что наш Гамлет — из богемной среды.
— С таким же успехом он может быть просто сумасшедшим театралом, который мечтает поставить «Гамлета» на свой лад, — улыбнулась Алена. — Для начала он выбрал исполнителей. Его не устраивало решение главного, касающееся основных действующих лиц спектакля. И убийце удалось навязать свою волю режиссеру. Ему понадобилось продолжение репетиций — и репетиции возобновились.
— Ты думаешь, что он стремится стать в театре серым кардиналом?
— Пока похоже на то…
— И кто же это может быть, на твой взгляд?
— Кто угодно. Я говорила тебе о своем де жа вю в «Сатириконе»?
— Все уши прожужжала! — хохотнул Вадим. — А еще ты говорила о своей незабываемой встрече с Ганиным. Вот скажи, что понадобилось ему в коридоре во время спектакля, а? — он прищурился.
— Его версия выглядит убедительной. Поставь себя на его место, стал бы ты терпеть приставания какого-то педика?
— Странное совпадение, не правда ли? И не первое, кстати. Журавлев прервал твое интервью, сославшись, что ему срочно нужно с кем-то переговорить. Ушел и не вернулся. Настя показала, что в тот день Илья Ганин как раз за десять минут до конца репетиции вошел в театр. Потом, случай на банкете. Ганину удалось напоить отравленной водкой всех, даже нас с тобой. Но сам он не пил. А наутро Лину нашли задушенной. Теперь случайная встреча в «Сатириконе», где странным образом убили совершенно постороннего посетителя. Прибавь к этому страстное желание Ганина играть Гамлета, и все совпадения выстроятся в один логический ряд!
— Для того чтобы добиться главной роли в спектакле, Илье совершенно не нужно было идти на все эти убийства, — фыркнула Алена. — Он вообще не собирался играть в «Гамлете» после предательства Журавлева.
— Ты же сама говорила, что театр — тот же дурдом. Нормальные люди обижаются и отступают, или обижаются и борются какими-нибудь цивилизованными методами. А человек со сдвинутой крышей может натворить такое, от чего у Чекатило волосы на голове встанут дыбом.