– Я пока ничего не считаю, – честно ответила я, – поговорю с этим Рыжим, а дальше пусть полиция разбирается, если Алик не найдется. В любом случае Рыжий, возможно, последний, кто виделся с братом…
Назар снова развеселился.
– Ты прямо маленькая мисс Марпл. Как твоя фамилия, Агния?
– Леманн, – буркнула я. Мне было не до шуток.
– Тогда открываем детективное агентство «Леманн и партнеры».
– Какие еще партнеры?
– Ну не половые же, – подмигнул мне Кушнер, – детективные.
– Очень смешно.
– Ладно тебе, не дуйся, – по-свойски положил мне руку на плечо Назар. – Идем опрашивать твоего свидетеля – Рыжего.
– Или главного подозреваемого.
Домофон не работал, поэтому мы без проблем вошли в подъезд.
– Слушай, а как его зовут? – спросил Назар, когда мы остановились у двери с цифрой «четыре». – Если батя откроет, мы же не попросим его позвать Рыжего?
– Скажем, ищем его сына, – отмахнулась я и постучала в дверь, потому как кнопки звонка здесь не было.
Но, слава богу, дверь нам открыл сам Рыжий. Недовольный, заспанный, со взлохмаченными медными волосами. Он удивленно уставился сначала на меня, затем, настороженно, – на Кушнера.
– Вовка, кто там? – послышался из квартиры развязно-пьяный голос.
Рыжий обернулся и раздраженно выкрикнул:
– Это ко мне!
Затем снова повернулся к нам и грубо спросил:
– Че надо?
– Я сестра Алика.
– А-а-а… – протянул Рыжий. И, кажется, наконец меня узнал. А потом недобро посмотрел на Кушнера, но промолчал. В прошлый раз я была с Федей, сегодня – с другим парнем. – И че тебе надо, сестра Алика?
– Где он?
Рыжий оскалился.
– Я че, пасу твоего Алика? Понятия не имею. Я еще в тот раз тебе сказал, чтоб шагала куда подальше, а ты сюда еще приперлась.
Для подростка лет пятнадцати-шестнадцати этот Рыжий Вова оказался слишком борзым. Видимо, смазливый и с виду интеллигентный Назар не внушал ему такого страха, как растатуированный Федя, вот пацан и осмелел. Но Кушнер вдруг взял одной рукой Рыжего за грудки и, все так же обаятельно улыбаясь, сказал:
– Потише, друг мой, ты с дамой разговариваешь.
– Какой я тебе друг?! – запыхтел Рыжий, испуганно оглядываясь. Если сейчас и «шибанутый батя» в пьяном угаре выскочит… Но из квартиры доносился только громкий храп. – Да пошли вы оба!
Тогда Назар с такой силой тряхнул Рыжего, что тот заблеял:
– Я верну… Я все верну… Сейчас…
Назар отпустил Рыжего, и тот кинулся в квартиру. Мы с Кушнером удивленно переглянулись.
Рыжий вскоре снова возник на пороге и протянул мне мятые две тысячи рублей.
– Вот! Столько и взяли, честное слово! Я ничего не потратил.
– Вы отобрали у Алика деньги? – воскликнула я.
– Ну да, разве вы не за ними пришли? – удивился Рыжий. – Он, наверное, Катьке цветы собирался купить.
– Вы его били? – строго спросила я.
– Алика и бить не надо, – противно засмеялся Рыжий, – заскулит и сам, как миленький, все отдаст…
Вова хохотал до тех пор, пока не встретился взглядом с Кушнером. Назар уже не сиял, как несколько минут назад, а был настроен решительно. Подошел ближе к Рыжему, тот интуитивно втянул голову в плечи.
– Если ты, недоносок, считаешь, что за Альберта некому заступиться, то очень ошибаешься. И если еще раз прицепишься к пацану, тебя ждут серьезные последствия, понял?
Кушнер снова протянул руку к Рыжему, и пацан затравленно закивал. Тогда Назар просто заботливо поправил Вове воротник поло, что выглядело довольно забавно – в любое другое время. Но меня не отпускало волнение.
– Куда потом пошел Алик? – спросила я. – Он вернулся домой?
– Понятия не имею, – проворчал Рыжий, – мы его больше не пасли, сказал же тебе. Клянусь! Тошнит меня уже от Алика вашего. И что Катька в этом трусе нашла?
Он быстро посмотрел на Назара.
Судя по всему, Рыжий говорил правду, и Кушнер вздохнул:
– Ладно, отдыхай. Смельчак, конечно, нашелся… Несколько на одного.
Храп в квартире прекратился, послышалось сонное бормотание. А потом пьяный голос выкрикнул:
– Вов-ка!
– До свидания, – стараясь быть вежливым, отозвался Рыжий. Произнес он это с нахмуренным видом сквозь зубы. А затем закрыл дверь.
На улицу мы вышли, так ничего и не узнав. Солнце ярко светило, в деревьях верещали воробьи, а на детской площадке шумели дети. И баскетбольный мяч по-прежнему громко стучал.
– Даже жалко пацана, – сказал Назар, имея в виду Рыжего. – Батя запойный. Нездоровая там у него атмосфера. Ненавижу алкашей.
– Можно и без запойных родителей в такой атмосфере жить, – мрачно отозвалась я, вспомнив Татьяну да и своего отчима…
Назар внимательно посмотрел на меня и усмехнулся:
– Охотно верю. Ну и что дальше, партнер? Где теперь будем искать твоего Берти?
Я растерянно пожала плечами. На этот вопрос у меня пока не было ответа.
В квартире у отца сгущалась тяжелая, мрачная атмосфера. Взвинченный папа то и дело выходил из комнаты, кому-то звонил и громко, раздраженно разговаривал. Татьяна сидела на стуле и комкала в руках и без того уже мятую записку, в которой Алик обвинил мать во всем случившемся. Впервые мне было больно смотреть на Татьяну. Конечно, нужно было думать раньше, прислушиваться к своему ребенку… Но сейчас на ней лица не было. И если Алик не придет ночевать и сегодня, это сведет Татьяну с ума. В такой напряженной обстановке и мне начало казаться, что все может закончиться трагедией. Стены давили, хотелось сбежать прочь из этой квартиры, но я не могла оставить отца. Даже Назар больше не шутил. Он сидел на диване и, закинув ногу на ногу, что-то изучал в телефоне.
После обеда мне позвонил Федя. Его голос был полон энтузиазма. Федя принялся рассказывать про свой первый рабочий день, прикольных коллег, классный офис на Фонтанке и интересный проект, который ему совместно с другим художником дали в работу в качестве пробного испытания.
– Мы сегодня задержимся, поэтому увидеться не получится, – закончил Федя уже не так радостно.
Мне очень хотелось разделить с Федей эти хорошие новости, но мои мысли были только о том, что мог натворить Алик. Во время рассказа Феди я преимущественно отмалчивалась или мычала что-то невпопад.
– Агния, все в порядке? – насторожился Федя. – Тебе неудобно сейчас разговаривать? Где ты вообще?
– Федя, Алик пропал! – выпалила я.
– Как пропал? – забеспокоился Федя. – Когда?
Я вышла в коридор и быстро рассказала Феде о случившемся. А затем, наткнувшись взглядом на кроссовки Назара, негромко добавила:
– Я сейчас у папы и Татьяны, ждем вестей. Я с Назаром.
– С каким Назаром? – не сразу понял Федя.
Тогда я прошла на кухню и продолжила:
– Понимаешь, Федя, я была в таком состоянии… Выбежала во двор, а там наш сосед. Он был на машине, ну и…
Почему-то мне было неудобно перед Федей, хотя ничего плохого я не сделала. Просто мы договорились, что больше никогда не будем ничего скрывать друг от друга. Теперь я поняла, что главное в здоровых отношениях – доверие.
– Это тот самый Назар, по которому сохнет Варя? – наконец вспомнил Федя. Я не раз рассказывала ему о странных, но довольно забавных пикировках Мечетиной с нашим соседом.
– Ну да…
– А Варя в курсе?
Я замялась.
– Вообще-то ее дома нет. Она не в курсе.
– Не надумала бы потом себе ничего.
– Чего она может надумать? – почему-то рассердилась я. Признаться, о Варе я совсем позабыла. И беспокоило меня поначалу только то, как нашу поездку воспримет Федя… Но у меня форс-мажорная ситуация – пропал брат. А без Назара я бы точно не справилась. Кто бы вправил мозги Рыжему? Меня бы тот пацан и слушать не стал, только высмеял.
– Мало ли, – отозвался Федя. Я слышала, что его кто-то окликнул. – Ладно, Агния, мне пора, – добавил Федя с сожалением, – держи в курсе дел, хорошо? Пиши каждый час, какие у вас там новости. Я тоже волнуюсь.
– Угу.
– А как освобожусь – сразу тебя наберу.
Попрощавшись с Федей, я вернулась в комнату. Отец теперь сидел на диване, обхватив голову руками, а Татьяна пялилась в записку глазами, полными слез.
– Сделать вам чай? – хрипловато спросила я. Смотреть на них было тяжко.
Назар тут же вскочил с дивана и сказал:
– Я тебе помогу.
Мы принялись заваривать чай. Кухня была тесной, и пару раз мы с Назаром не могли разойтись, отчего я почему-то немного смущалась. А потом мы еще и схватились за одну кружку. Я поспешно убрала руку. Мне казалось, что иногда Назар слишком долго задерживал взгляд на моем лице. Постепенно Федины сомнения по поводу Вари передались и мне.
Мы заварили чай, в холодильнике я нашла ветчину и сыр. Соорудив несколько бутербродов, я отнесла их отцу и Татьяне, но они не притронулись к еде. Папа выпил чай и ушел в спальню кому-то звонить.
Мы с Назаром молча ели на кухне бутерброды. Из открытого настежь окна доносились веселые детские визги.
– Я больше не могу тут сидеть, – наконец сказала я, посмотрев на Назара.
– Да? – поднял на меня глаза Кушнер. – А я сидел бы здесь и сидел – до конца жизни. Так хорошо.
– Перестань, – улыбнулась я.
– Серьезно. Очень удобный кожаный диван.
Я, негромко рассмеявшись, покачала головой. Значит, этот неудобный огромный диван казался уродливым не только мне.
– Прогуляемся по району? – предложила я. Сидеть и просто ждать было очень трудно. – Может, встретим кого-нибудь из ровесников Алика, поспрашиваем. Кто-то же его должен знать, они здесь всю жизнь прожили. А то мы скоро утонем в слезах Татьяны.
Назар со мной согласился. Мы вышли и двинулись куда глаза глядят. Жара к этому времени немного спала, подул легкий ветерок. Я знала, что наши прогулки по району не увенчаются успехом. Вряд ли сейчас из-за угла выйдет Алик и помашет нам ручкой. Мол, я просто загулялся, а вы уже панику развели… Щемящее чувство тревоги снова накатило на меня.
В одном из дворов мы встретили компанию подростков, но они ничего об Алике не знали. А потом, ближе к шести часам, мне позвонила Катя.