– Но ведь для тебя они не какие-то, – серьезно ответила Варя.
Я не сдержалась и порывисто обняла ее. Из-за мокрого тяжелого дождевика Мечетиной стало еще холоднее. Варя явно растерялась.
– Ты чего? – спросила она.
Капюшон слетел с ее головы. Светлые кудряшки из-за влажности стали еще пышнее.
– Никто ради меня не делал такие вещи, – искренне проговорила я, не отлипая от Мечетиной.
– Не приносил счастливые забытые карандаши? – Варя рассмеялась. – Глупости какие! Мы же подруги.
Подруги… Такое непривычное и странное для меня слово. Захотелось распробовать его на вкус. Оно казалось экзотическим, но таким сладким. Это лето явно творило чудеса и подарило столько новых дорогих людей. Мне кажется, я этого не заслужила…
Попрощавшись с Варей, я побежала в мастерскую. Встреча с Мечетиной и ее поступок добавили мне уверенности. Еще и Федя написал милое сообщение, пожелав удачи и напомнив, как сильно в меня верит…
Домой я возвращалась уставшая, но воодушевленная. Все прошло отлично. Шла вдоль Университетской набережной и с удовольствием вдыхала свежий послегрозовой воздух. Дождь больше не шел, но над городом по-прежнему нависали черные тучи. А мне, несмотря на испортившуюся погоду, хотелось улыбаться каждому прохожему, хотя это не в моих правилах. Я уже успела поболтать по телефону с Федей, облокотившись о каменный парапет, и теперь собиралась набрать номер Нади. Но внезапно на экране высветился контакт мамы. Она не звонила мне практически с моего приезда сюда. Я удивилась и не на шутку забеспокоилась.
– Как твое поступление? – спросила мама первым делом. Спросила как ни в чем не бывало, будто до этого мы болтали с ней каждый день и она была в курсе всех событий в моей жизни.
Меня беспокоил мамин внезапный звонок, поэтому я рассказала о первом творческом испытании в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Мама участливо переспрашивала и вроде вполне искренне обрадовалась, что дела с поступлением в институт пока идут отлично. Сама же я боялась спросить о ее жизни. Мне так не хотелось услышать в ответ: «Все по-старому». Мама живет с отчимом, несчастлива, часто выпивает и не думает уезжать из того дома.
Мама не стала дожидаться, пока я поинтересуюсь ее судьбой, поэтому первая тяжело вздохнула в трубку:
– В августе я к тебе приеду вместе с Надей.
– А как…
– Олег? Агния, документы на развод уже поданы.
– Мама! – радостно воскликнула я.
– Я как белка в колесе, – призналась мама. – Ищу квартиру… Куда девать все наши вещи, дочь? Пока свезли все Наде в мастерскую…
Я поверить не могла, что мама решилась. Набралась смелости и вылетела из золотой клетки, в которой мы обе не были счастливы.
– Переезжай сюда, – предложила я воодушевленно.
Мимо шли люди, проносились машины, а я неспешно брела по набережной.
– Что ты! – испугалась мама. – Дай мне хотя бы привыкнуть немного к новой жизни. В моем возрасте все не так просто, как у тебя.
Я обдумывала ее слова, глядя на противоположный берег Невы, где блеснула Адмиралтейская игла. Нужно придумать план, как переманить маму к себе…
– А как твоя влюбленность? – осторожно спросила мама. – Надя сказала, что вы с Федей собрались жить вместе.
Теперь в ее голосе мне послышались нотки сомнения.
– Нет больше никакой влюбленности, мама, – ответила я, – осталась только любовь.
– Вот как, – явно растерялась мама. – Что ж, я искренне рада за тебя, доченька. Надеюсь, в августе наше повторное знакомство с Федей выйдет удачнее.
Я смутилась и поспешно ответила:
– Даже не сомневайся, мама. Моя любовь всего этого стоит.
Когда я заходила во двор, у нашей парадной заметила высокого нескладного паренька с сигаретой. Увидев меня, он быстро потушил ее и выбросил окурок, словно я была строгой мамой. Его движения были такими резкими и немного нескладными, что я про себя усмехнулась. А когда проходила мимо, паренек вдруг спросил:
– Ты Агния?
Я притормозила и удивленно уставилась на него. На вид ему было лет шестнадцать. Темная кудрявая шевелюра, тонкий нос и забавный пушок над верхней губой. Парень был одет в светлую клетчатую рубашку и легкие брюки, которые явно болтались на нем. Оттого он задрал их повыше и затянул ремнем.
– Агния, – кивнула я. – А ты кто?
– Я Гоша, – смущенно признался парень.
В воздухе витал запах табачного дыма.
Я даже не сразу сообразила, что Гоша – это Георгий… Жорик. Тот самый, который день и ночь этажом ниже играет на фортепиано.
– Очень приятно, Гоша, – отозвалась я. В парадную так и не заходила. Стояла и смотрела на Жорика… Гошу то есть. Почему Варя представила его Жориком вообще?
Гоша понял, что молчание затянулось, поэтому, забавно откашлявшись, спросил:
– А это правда, что Варя уезжает?
В последние дни Мечетина действительно активно готовилась к переезду. Один раз к нам во двор даже заезжала «Газель», чтобы вывезти часть мебели. Квартира потихоньку пустела, и от этого становилось грустно. Варя уже упаковала большую часть своего яркого гардероба. А еще сказала, что оставит нам свой диско-шар, чтобы в солнечные дни зайчики на стене напоминали о ней. Мы с Федей тогда ответили, что о Мечетиной сложно забыть.
– Правда, – сказала я, припомнив, что в тот день, когда во дворе стояла «Газель», на фортепиано никто не играл.
– Понятно, – вздохнул Гоша.
– Ей что-нибудь передать? – спросила в свою очередь я.
– Передать? – Гоша испугался. – Нет, не надо!
Я не сдержалась и поинтересовалась:
– Она тебе нравится?
– Нравится? – Гоша перепугался еще больше. – Нет, конечно! Хотя… Раньше нравилась немного, если честно. Но теперь у меня есть девчонка.
Последнее предложение Гоша произнес немного хвастливо, даже приосанился.
– Ясно, – засмеялась я. – Ну раз ничего передавать не нужно…
Я хотела зайти в подъезд, но Гоша вдруг продолжил:
– Тем более она сейчас с Назаром. А мне не хотелось бы с ним конфликтовать.
– Он и тебе угрожал? – улыбнулась я, припомнив историю с Рыжим.
– Угрожал? – удивился Гоша. – Нет, он просто прикольный чувак.
– А-а-а…
– Я ведь и играть каждый день на фортепиано стал поначалу из-за Вари.
– Это как? – удивилась я. Теперь даже и домой не хотелось. Я встала рядом со смущенным Гошей.
– Варя, как только переехала, сразу к нам спустилась. По-соседски, с мамой познакомиться. Увидела фортепиано и сказала, что любит классическую музыку. У нее ведь в квартире тоже хозяйский инструмент стоит. Еще Варя призналась маме, что очень хотела бы научиться на нем играть… А я музыкалку окончил, но ходил туда из-под палки – мама заставляла. Решил, что если Варя услышит мою игру, то вдруг… – Гоша запнулся. – Ну вдруг попросит и ее научить. Наедине позанимались бы…
Я едва не расхохоталась – таким трогательным в этот момент был Гоша. И вспомнила Варино ворчание по поводу игры соседа. Кто бы мог подумать!
– Но теперь-то у тебя есть «своя девчонка», – напомнила я.
– А я как-то втянулся в музыку, – продолжил Гоша. – Раньше мне не нравилось играть, а теперь нравится. Я даже музыку начал сочинять. Хочу после школы в консерваторию поступать.
– Ничего себе! – ахнула я. – Похвально. Слушай, Гоша, а созвездие рядом с нашей дверью – твоих рук дело?
Рисунок почему-то не давал мне покоя с самого первого дня в этом доме.
– Моих, – деловито кивнул Гоша, – только это не моя инициатива. Меня Назар подослал.
– Назар?!
– Ну да. Он какое-то признание для Вари готовил… Попросил меня, чтобы самому у нас не светиться. Да так вроде и не признался, потому что они с Варей сильно поцапались накануне. Тогда он передумал, наверное.
– Это в их репертуаре, – улыбнулась я. Как интересно… Значит, у Назара давно чувства к Мечетиной. Пока я не знала, что делать с этой информацией, но история про созвездие показалась мне интересной.
– Только ты Варе не говори! – вдруг испуганно воскликнул Гоша.
– Про что? Про рисунок?
– Про то, что она мне раньше это… нравилась, – снова смутился парень. – Совсем немножко, конечно.
Я жестом изобразила, что закрываю рот на замок. Воображаемой «ключик» закинула далеко-далеко.
Гоша серьезно кивнул, а затем вздохнул:
– Ладно, домой пора… Мне еще музыкой заниматься.
В этот момент с пасмурного свинцового неба снова посыпался дождь. Гоша первым прошел к двери и галантно пропустил меня вперед.
Когда мы вместе дошли до его этажа, он спросил:
– Куда Варя уезжает?
– В США, – ответила я.
– Это очень далеко, – заметно расстроился Гоша.
И я не могла с ним не согласиться.
В квартире никого не было. В полупустой и пасмурной комнате Вари стало все непривычным. Шторы – плотно зашторены, тусклый диско-шар сиротливо висел над окном. Я вспомнила ворох ярких платьев на кровати и спинке стула и тяжело вздохнула.
Прошла на кухню, поставила чайник и, распахнув окно, забралась на подоконник. Капли громко щелкали по карнизам. А Гоша уже играл… Что-то ранее незнакомое и очень меланхоличное.
Глава двенадцатаяВаря
Я долго не могла уснуть. В голову лезли глупые, противные мысли. Дождь, зарядивший с утра, так и стучал по крыше… А вот Харви ничего не тревожило. Он спокойненько дрых у меня в ногах и даже похрапывал.
Я ворочалась с боку на бок и прислушивалась к звукам, доносившимся через открытую форточку. Летом всегда оставляла ее распахнутой, чтобы засыпать под звуки ночного города. Что я буду слушать перед сном теперь? Как сложится моя жизнь? Как я оставлю все, что так люблю?.. Еще несколько недель назад я поддалась глубокому унынию, мне казалось, что здесь меня ничего не держит. Но теперь… Я жадно проживала каждую минуту, боясь упустить что-то важное. Пыталась сохранить в памяти то, что мне дорого. Много гуляла по улицам и смотрела на город такими глазами, будто оказалась в нем впервые. Нарядный вечерний Невский, Адмиралтейство, Зимний. Разводные мосты и раскаленные в жару крыши… Мне не верилось, что совсем скоро я останусь без всего этого. Без друзей, без мечты, и, главное, без Назара… Это ранило больше всего.