Сейчас же он сбросил кольцо на снег — и выплеснул все свои силы на то, чтобы выстроить точку перехода. Артефакт давал возможность выстроить портал в безопасное место внутри сферы бомбистов.
Князь настолько четко представил дом на море, где они с Ирой были вчера, что заломило в висках. Схватил ее за левое запястье, успев взмолиться Небесам, чтобы там был артефакт накопления энергии. Пальцы закололо, едва он коснулся знакомого плетения из камней.
Уходящие секунды стучали в голове. Он рвался из западни, ломился с жадностью обреченного и в то же время задыхающегося от бешеного гнева человека, не желающего погибать, не желающего забирать с собой любимую.
И с воплем: «Небеса! Ее-то за что» — он вырвался…
Они ухнули куда-то в ледяную соленую воду.
Их сразу накрыло волной.
— Живы! — прохрипел он, едва только вынырнул на поверхность. И закричал: — Ира!
— Здесь я, — расслышал он сквозь стук зубов ее голос у себя за спиной.
— Вы как?
— Все-таки купаюсь, — съязвили фиолетовые от холода губы.
— У вас кулон связи есть?
— На шее, — отозвалась она.
— Надо звать на помощь — у меня магии не осталось.
Он одной рукой держал ее за талию, другой пытался нажать на камень в определенном ритме. Со второй попытки у него даже получилось.
Тут же раздались два хлопка — слева и справа.
И их всех опять накрыло волной.
Вынырнули, откашлялись.
— В поместье! — распорядился князь.
Мужчины, не выразив почему-то никакого неудовольствия или удивления от того, что оказались в ледяной воде, синхронно кивнули — и молча подплыли поближе, выстроили точку перехода.
Еще миг — и они все стоят в гостиной дома у моря. На пол стекает вода. Князь чувствует, как женщину трясет от ужаса, как у нее подкашиваются ноги.
— Сейчас, родная… Все уже хорошо. — И офицерам охраны: — Погибшие есть?
— Никак нет.
— Пострадавшие?
— Только охранник Ирины Алексеевны. Та, что подняла тревогу. Тяжелая. Стабильная.
— Арестованные?
— Трое: двое были в экипаже — и кучер.
— Бомбист? — спросил он.
— Исчез, — оба потупили глаза. — Телепорт. Точку выхода отслеживаем.
— Перекройте радиус в десять километров. Пришлите вестовых в дом — разжечь в камине огонь. И организовать нам ужин.
— Слушаемся, — слаженно отвечают.
— Все, прости, уже все…
Он подхватывает женщину на руки и идет с ней на второй этаж. Надо дойти до спальни — там есть дверь в купальню. С десяток водяных шаров, просторная, глубокая купальня, вышитые белыми волками и алыми гроздьями рябины огромные полотенца. Он любил местный орнамент, но почему-то сейчас все это напомнило ему пятна крови на снегу. Вдруг вспомнилось, как он стоял под алым снегопадом, а его родители падали на его плечи, руки, голову… «Не о том, не о том думаешь! — приказал он себе. — Сейчас главное — она! Ты — воин, ты войну прошел, ты смерти видел, а она! Согреть, успокоить. Сейчас, родная моя, сейчас! Прости, прости, прости…»
— Так никто не погиб? — раздается ее голос.
— Никто, — улыбается он, открывая ногой дверь. — Никто не погиб!
Улыбается и она.
— И мы не погибли? — спрашивает уже удивленно.
Он отрицательно качает головой, срывает с Ирины ставшую колом одежду, лишь на секунду отрывает от нее руки, чтоб хлопнуть в ладоши. Шары подлетели осторожно, немного помигали и подали воду нужной температуры. Странно… Они вели себя, как живые — будто они ей сочувствовали. Но ведь этого… не может… быть…
— Этого не может быть, — говорит Ирина едва слышно — и вдруг начинает кричать, рыдать, кого-то проклинать… Пытается куда-то бежать…
— Все, девочка моя, все! Все закончилось, слышишь? Все… — повторяет он как заведенный, чувствуя, как и его самого колотит. — Тише! Тише… Тише… Пожалуйста, успокойся.
— Нет, — плачет она в голос. — Нет. Это все неправда!
— Тише.
Он делает шаг к ней — держать ее на вытянутых руках нет никаких сил. Чувствует, как по нему тоже начинает бить тугими струями вода, но не понимает, горячая она или холодная.
— Это все лишь последние минуты затухающего сознания, понимаешь? Нас нет. Нас не стало… Еще миг — и исчезнет даже то, о чем мы мечтали. Это так и не сбудется… Ты это понимаешь?!
И она начинает целовать его сама, прижимаясь всем телом, странно-ледяным под горяченной водой. Пытается добраться до его кожи через одежду.
— Ира… — сквозь звон в ушах смог проговорить он.
— Я тебя люблю, — донеслось до него.
Его горячие руки на ее ледяном теле, которые вдруг резко, но с сожалением оторвались и судорожно хлопнули в ладоши, потому что князь вдруг почувствовал, что вода невозможно обжигающая! Подхватил ее на руки — Небеса, она практически ничего не весит, вышитое волками полотенце и то тяжелее. Так. Теперь опустить свою драгоценную ношу на кровать — осторожно, нежно…
Еще пара секунд — и все исчезло. Остались только ее жалобные всхлипывания, его хриплое дыхание и бешеный перестук сердец в унисон…
Он проснулся глубокой ночью оттого, что замерз. Попытался понять, куда делось его одеяло. Сообразил. Нежно поцеловал похитительницу в нос. Она не просто утащила одеяло, она свила из него целое гнездо — и теперь, пожалуй, только носик из него и торчал. Поднялся — и направился к гардеробу. Там наверняка будет что-то, чем можно укрыться. Не отнимать же одеяло у любимой женщины.
Хорошо хоть что подушек на кровати было две…
— Андрей, — раздался ее шепот, когда он завозился.
— Я здесь, — улыбнулся. — Спи.
А про себя подумал, что надо бы, пожалуй, прямо сейчас и сделать ей предложение. Будет романтично… Только… Ни цветов, ни кольца у него при себе не было. Все осталось в кабинете на работе, откуда он и понесся ее спасать.
— Нашел! — радостно схватил он запасное одеяло.
— Что? — любопытный носик из гнезда высунулся чуть побольше.
— Одеяло, — гордо продемонстрировал он свою находку.
— Ой! — смутилась она, потихоньку начиная понимать, что, собственно, произошло и где она находится.
— Ой, — передразнил он, опускаясь на кровать. Поцеловал в нос еще раз. И обнял.
— Я… — начала она смущаться. Потом вспомнила все — и так жгуче покраснела, что ему и самому стало неловко. — Я никогда еще…
— Ты моя ласточка, — прошептал он ей на ухо. — А я — самый счастливый человек…
— Правда? — Она все еще избегала смотреть ему в глаза.
— Ира… — прошептал он, а про себя подумал: ну почему он не захватил с собой это проклятое Небесами кольцо! — Все хорошо. Правда… Не думай ни о чем плохом, я обо всем позабочусь… Или… ты сожалеешь?
— Я тебя люблю… — раздался едва слышный голос.
Он смял ее губы таким торжествующим поцелуем, что сам застонал. И стал потихоньку разматывать кокон, который Ира вокруг себя накрутила.
Джанхот. Столица. Год назад.
Конец января. Она
— Я тебя прошу…
Мы проспали, и теперь Андрей метался по спальне, собираясь.
— Я тебя заклинаю! Никуда с территории поместья. Я вернусь как можно раньше… Скорее всего, поздно вечером — день безумный! Я вернусь — и мы все обсудим.
— Договорились.
Мне было так хорошо, что даже сил на неловкость не осталось. Только звенящая радость внутри.
— Вот халат, еду привезли. Твою одежду или доставят, или уже доставили — я распорядился. Поместье в твоем распоряжении. Только к воде сама не спускайся — ступеньки скользкие.
— Хорошо, — улыбнулась я.
— Так… Вроде все… Что хотел… — и он склонился надо мною и поцеловал. Его пальцы запутались в моих волосах.
И тут же злобно зарычал:
— Это просто пытка какая-то, уйти сейчас!
— Возвращайся скорее, — прошептала я.
Хлопок — и он исчез. Значит, к нему за ночь вернулась магия.
Ночь… Я покраснела — и прижала пальцы к щекам. Получается, что я о себе самой ничего не знала. О том, какой я могу быть… Нет, об этом лучше не думать… Стыдно думать. Но это такое счастье — слышать его хриплое дыхание, ощущать раскаленные ладони на своем теле, выгибаться ему навстречу и… И это тоже я…
Я закрыла глаза и отрицательно покачала головой. Да… Удивительно. Вот такого я о себе точно подумать не могла.
Лежать не хотелось, спать тоже. Я решила обследовать дом — он, похоже, был большой, а я была лишь на террасе, в спальне и прилегающей к ней гостиной.
Может, где-то обнаружится и моя одежда…
Я надела явно его халат, затянулась поясом и пошла вниз. По пути решила открыть все двери. За следующей дверью от спальни оказался кабинет — огромный такой, размером, наверное, с первый этаж моей квартирки.
Много книг в помпезных багровых обложках с золотым тиснением. Почти все — военные историки. Письменный стол, аккуратные стопки папок. «Срочно». «Подождет». «Макулатура». «Отсмотрел». «На подпись Его Величеству».
Ничего себе уровень у господина полковника…
В «Отсмотрел» было больше всего папок, «На подпись Его Величеству» — всего две.
На столе — серебряный поднос с письмами. Я взяла один конверт и прочла: «Его сиятельству Великому князю Радомирову Андрею Николаевичу»…
«Позвольте представиться. Я — Миров Андрей Николаевич, полковник Министерства…» — застучало в голове.
С письмом в руке я стала спускаться на первый этаж, чтобы чем-то отвлечься, дождаться Андрея — и узнать правду. Должно же быть какое-то разумное объяснение всему происходящему.
— Надо доложить ее сиятельству, что завтрак готов, а одежда доставлена, — услышала я женский молодой голос.
— Ты что, спятила совсем? — голос постарше. — Если всех его «дамочек» сиятельствами называть — уморишься!
— Я думала, у них что-то серьезное…
— Шутишь? Очередная молодая дурочка. Только на этот раз даже не балерина. Думает, князя подцепила. Хоть бы эту историю про страстный роман с родственником императора не стали в газетах печатать.
Голоса удалились.
Конверт выскользнул у меня из рук.
Метнулась на первый этаж, в гостиную, схватила одежду. Осмотрела ее. Явно же моя.